Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За несколько дней он весь прочернел от солнца и пыли, похудел, лишь глаза блестели под темным чубом.
В эти дни Разин ни разу не срывался на крик: хоть и много было неурядиц и лишней суеты, но терпел он, действовал уговором. Вперед! К Волге! Скрипели телеги, ржали взмыленные кони, мотались струги на деревянных катках. А над телегами и над стругами — пыль, пыль…
Через два дня пути вдали заблистала Волга. Ее серебряная лента прорезала огромную равнину и уходила на юг, туда, где лежали Царицын, Черный Яр, Астрахань, туда, где были Каспий и Персия. Это была их дороги, их судьба. Теперь казаков не надо было подгонять, шире стал шаг, веселей заскрипели тележные колеса.
Казаки спустили струги в полутора верстах выше Царицына. Место было пологое и удобное среди холмов пряного берега. Вывел сюда Разина царицынский посадский человек Степан Дружинкин, бежавший из города от насилий воеводы Унковского. Он же сказал Разину, что в городе ждут казаков и тотчас откроют им ворота;
Здесь же на берегу казаки разделились. По берегу к Царицыну двинулись конные сотни и пешие казаки во главе с Разиным, а водой пошли струги, куда Степан посадил начальником есаула Василия Уса.
…Стояли в ночной темноте казачьи сотни, где-то внизу в темноте же билась мелкая волна в борт многих стругов — ровный мелкий стук стоял на реке. А едва занялась заря, дал Разин приказ наступать на Царицын. Рядом с Разиным скакал Степан Дружинкин, показывал дорогу.
Солнце еще не встало, когда казацкое войско подошло к Царицыну. Город был темен и тих, на городской стене двигались тени, крепостные ворота были накрепко заперты. Казаки еще пододвинулись к городу, и тут из-за городской стены забили в вестовой колокол, ударила пушка. Новый царицынский воевода Тимофей Тургенев будил горожан, звал защищать городские стены, насмерть биться с воровскими казаками.
Пришел новый воевода в Царицын недавно, заменил старика Унковского и сразу же показал себя истым государевым слугой; держал город с береженьем, проведывал всякие вести про донских казаков, починил крепостные стены. Теперь Тургенев приготовился сидеть в Царицыне до прихода ратей либо с севера, либо из Астрахани. Стоял воевода на крепостной стене, смотрел на подходившее казацкое войско, призывал стрельцов послужить великому государю.
Но нет. Не пошли этим утром казаки на приступ. Да и зачем? Обо всем рассказал Дружинкин Разину — и что ждут его посадские люди, и что стрельцы недовольны. Не хотел Разин класть зря своих людей под стенами Царицына, а хотел взять город голыми руками.
Степан не торопясь слез с коня, посмотрел на темнеющие городские укрепления, махнул казакам рукой: «Назад! Облегайте город!»
В тот же час спешились казаки, другие вышли из стругов, обступили город со стороны реки, раскинули свой стан. Степан велел свои знамена поставить у города к надолбам и стал ждать утра.
И тут завертелась казацкая жизнь. Сначала прибежали из города пять человек посадских людей, донесли до Разина весть, что ждут его городские жители и готовы открыть ему ворота, рассказали, сколько в городе казны и где ее брать, какие запасы, как стоит городская крепость.
Выслушал Степан посадских, обласкал их, богато одарил. А потом прискакали дозорные, пробились к Разину, крикнули, что встали в недалеких верстах от Царицына, против острова Шмили, ногайские татары, едисанские улусные люди, заступили все пути. Недолго думал Степан, наскоро собрал есаулов, сдал войско под Царицыном Василию Усу, а сам сказал казакам:
— Пойдем на улусских людей, развоюем их, отгоним к себе лошадей и скотину. Ведь старые наши враги — едисанцы, много они лиха казакам сделали.
Ни мгновения не колебался Степан. Царицын никуда не уйдет — этот город уже сидит у него в кармане; что может сделать воевода с немногими людьми против его пяти тысяч? Пусть Васька Ус покараулит воеводу, а они, конные казаки, поразвлекутся, вспомнят хорошее лихое время, персидские налеты. Бояре боярами, а татарские табуны табунами.
Солнце не подошло и к полудню, а Степан уже ушел и степь. Перед отходом наказал он прийти к нему после полудня на помощь казакам в стругах.
С налета, как в давние персидские дни, ударил Разин на едисанцев, ворвался в их стан, стал рубить всадников. Эх, веселись, казацкая душа! Степан крутился меж шатрами, вертел над головой саблей, а рядом пробивались казаки, гикали, свистели, хватали в седла татарских женок и ребятишек, а другие отгоняли табуны.
Зло отбивались едисанцы, стреляли из луков и ружей, шестерых казаков наповал убили, многих ранили, а потом стали окружать Разина многими улусными силами. Здесь-то и подоспели казацкие струги, ударили казаки на татар сзади, пробились к своим, вызволили. И бежали едисанцы.
Наутро отяжеленные добычей — ясырем и табунами, возвращались казаки к Царицыну. Искали они Уса под городом и не нашли, а потом увидели городские порота распахнутыми настежь и казаков своих в городе. Немало потом дивились казаки тому, что случилось под Царицыном.
Едва ушел Разин от города, как сбили царицынские жители замки с городских ворот и вышли навстречу казакам. Напрасно метался перед воротами Тимофей Тургенев, напрасно угрожал жестокими расправами — кинулись на него черные люди и царицынские стрельцы. Бежал воевода с немногими московскими стрельцами и ближними людьми и с племянником в башню, заперся там. Выпустили царицынцы животину пастись в поле, а сами пришли в казацкий табор и принесли казакам хлеб и всякой ествы. Широко открылись ворота Царицына, и пошли казаки в город — не силой, не приступом, а легко, как в гости. Принимали их царицынцы как дорогих гостей, потчевали в домах ествой и питьем, а воевода в та день сидел в башне тихо.
На другой день Разин вернулся к Царицыну и не поверил своим глазам: стоял на месте казацкий табор, ибыло в нем полно казаков, а рядом стоял открытый город, и ходили туда казаки легко, и ели, и пили с городскими жителями за накрытыми столами.
Разин приказал подогнать поближе к табору захваченную у татар скотину и ясырь и в тот же день отправился с немногими людьми — есаулами и ближними казаками — в
