Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров

И снова вышел в круг Разин, выхватил из ножен саблю, затряс ею над головой, закричал так, что и задние его услышали:

— Казаки, я на великого государя не хочу поднимать этой сабли. Сделаю ато — секите мне голову. Послужим великому государю и пресвятой богородице! Идем мы завтра поутру на Волгу бить бояр и воевод!

И снова круг дружно закричал:

— Любо!

Смотрел Разин на свое войско, слушал его многоголосый шум, и радовалось его сердце. Наконец-то сбывается его мечта — повести за собой большую казацкую армию, и не в простой поход за зипунами, а против своих старых недругов и обидчиков, против врагов черного люда.

Теперь все было решено. Круг поддержал его призыв идти на Волгу, а еще в Черкасске Разин не был уверен, что все случится именно так.

Здесь же, в Паншине, но уже в узком кругу разинской старшины вызрела мысль попытать счастье и на главном пути: Разин предложил направить на Слободскую Украину отряд казаков. Мыслилось, что к. тому времени, как Волга окажется в руках казаков и их войско двинется на Москву, туда же двинутся казачьи отряды с верховьев Хопра.

Наутро после паншинского круга весь казацкий стан пришел в движение. Двинулись вверх по Дону струги» им ступили вдоль берега конные отряды, двинулись степью и сторону Царицына пешие люди, далеко вперед к самой Волге были выдвинуты конные дозоры. В тот же день диости человек во главе с есаулом Леско Черкашениным, тем самым, что гонялся в Царицыне за воеводой Унковским, вышли из Паншина на Слободскую Украину — походить там, поразведать, людей, если можно, поднять и ждать вестей от Разина.

Пыль взвилась над Паншиным городком, застелила дороги: в поход с Разиным шло четыре тысячи человек конных и пеших. И тут же рассыпались по городам воеводские лазутчики с небывалой и грозной вестью о том, что восстал Стенька против Российского государства. И в те же майские дни полетели грамоты по городам и Москву о том же, а оттуда из Разрядного и Посольского приказов, из приказа Казанского дворца на юг пошли указы о том, как унять Разина и остановить восстание.

В Белгород к боярину князю Григорию Ромодановскому — воеводе Белгородского полка из Разрядного приказа послана была государева грамота. И ту грамоту можно было честь всем вслух и в Белгороде, и во всех городах на сборах воеводам, приказным людям, ратным и жилецким всяким чинам. Списки с грамоты были посланы во все города Белгородской черты. А на Воронеж, Усмань, в Козлов, Чугуев, на Коротояк к воеводам и к приказным людям послан был указ великого государя о том же. Было писано в грамоте Григорию Ромодановскому и иным воеводам, что «вор Стенька Разин, забыв страх божий, отступил от святые соборные и апостольские церкви и про спасителя нашего Иисуса Христа говорит всякие хульные слова. И нам, великому государю, и всему Московскому государству изменил. И церквей божних на Дону ставить и никакова пения петь не велит и священников з Дона збивает и велит венчатца около вербы. И пошел на Волгу и на море для своего воровства, и старых донских казаков, самых добрых людей, переграбил, и многих до смерти побил и в воду посажал…Да по нашему же великого государя указу на него, вора и богоотступника и изменника, посланы с Москвы бояре наши и воеводы и ратные люди».

Кончились осторожные недоговоры, полудействия. Еще ранней весной, прослышав о подготовке нового разинского похода, указывала Москва воеводам всех беглых людей, идущих на Дон, задерживать, осматривать и не пропускать, а кто станет уходить силой, тех забивать в колодки и отправлять с провожатыми в Москву; наказывалось и черкасской старшине Стенькино самовольство унимать и с Дона его не выпускать. Но где-то, видно, не верили московские начальные люди, что прощенный царем атаман поднимет восстание. И лишь после убийства жильца Евдокимова забеспокоились всерьез. Еще лишь собирались рати в Москве, еще лишь разворачивались не торопясь воеводы но городам, а было ясно, что на большое и невиданное дело поднимается Российское государство, идет войной на своего лютого внутреннего врага. И нет этому врагу больше ни прощенья, ни пощады.

Кончался только май месяц, и наступали первые июньские дни, а в Москве уже читали указ о посылке московских выборных полков начальных людей и солдат на Воронеж, Коротояк, Тамбов. Говорилось в указе, чтобы дать всем тем солдатам корм и «в запас купить под пушки лошади».

Зашевелился Стрелецкий приказ в Москве. В Воронеж, Тамбов и Коротояк были посланы московские стрельцы со знаменами, протазанами[27] и пушками. Туда же для новоприборных тамошних стрельцов повезли четыреста мушкетов. А взяли их из Оружейной палаты.

По всему было видно, что ждали в скором времени похода Разина на Москву через Слободскую Украину, Коротояк и Воронеж. Потому и укрепляли эти города, слали туда стрельцов и боевые припасы. Но не забывали и низовые города. По указу великого государя на низ из Москвы был послан кравчий и воевода Петр Семенович Урусов и с ним 2600 человек пешего солдатского строя выборного полка. Надлежало полку идти из Москвы до Нижнего Новгорода, Казани, Саранска и далее, куда потребуется. А в Саранске указано было быть с Урусовым «стряпчим и дворянам московским и жильцом, помещиком и вотчинником муромским, нижегородским, арзамасским, алатарским, курмышским, саранским, темниковским, кадомским, шатцким, да городовым дворянам и детям боярским муромцом, нижегородцем, арзамасцом, мещеряном».

Поднимал великий государь, против Разина прежде всего тех поволжских и поокских вотчинников и помещиков, кому грозили казаки в первую голову. Пусть спасают они свои вотчины и поместья от воров, блюдут свое родство и породу.

Подтягивались на низ и стрельцы из других городов — из Казани и Саратова на Царицын.

А в это время Разин шел к Волге.

Заволоклась клубами пыли высохшая под жарким солнцем степь. Пыль окутывала и телеги с лежащими на них длинными стругами, и лошадей, которые тащили суда по земле волоком, перекатывая их на толстых катках, и бредущих под палящим солнцем в пешем строю казаков. Поодаль от дороги неторопким шагом шла конница.

Ночью в степи горели костры, казаки отдыхали, а в утренние сумерки, задолго до восхода солнца, степь снопа приходила в движение.

В эти часы Разин почти не отдыхал. Он крутился среди войска на невысокой выносливой лошаденке. То видели его в конном