Чеслав. Воин древнего рода - Валентин Тарасов

Убил он его или нет? Но Великие тому свидетели, они все видят, все знают, теперь Чеслав не хотел его смерти.

— Не хотел! — прошептал он, и силы, а за ними и сознание покинули его.

Наступила чернота…

Что это? Темень или свет? Сумерки? А может, тени? Чьи?.. Великих?.. Предков?.. Тех, которых он еще застал, или тех, о которых даже не слышал, потому что давно они жили?.. А может, он уже сам стал частицей этих теней? Растворился, влился в них, стал составляющей их племени. Но почему же тогда он чувствует себя таким одиноким?

Тени то приближались, вовлекая его в свой нестройный хоровод, то отдалялись, уходя в глухую темноту. Темноту, от которой исходил такой леденящий, пронизывающий насквозь холод… Как в самую лютую зиму… Неужели и здесь может быть холод?.. Или это только кажется?.. Все кажется?..

Вдруг из этой мерцающей полутьмы вынырнула… волчица!.. Она не спеша подошла к нему и настороженно обнюхала… Обнюхала и заскулила…

Откуда она? Или это ее тень? Почему он не боится ее?

Волчица терлась о его тело, ластилась, зализывала его раны. Такие болезненные раны!.. А то уже и не волчица перед ним, а старая Мара. Ее испещренное морщинами лицо, похожее на вспаханную землю. И пронзительные глаза… с молниями. А может, то вовсе и не ее, а… светящиеся глаза волчицы?

Но они ли это?..

Порыв ветра подхватил его, словно потерянное птицей перышко, и понес неведомо куда, как в тот час испытания, когда он был в чреве Змея-Велеса. И опять, как и тогда, мимо него со все увеличивающейся скоростью стали проноситься знакомые, а также еще неведомые ему места, разные события, слившиеся в одно хаотическое движение, дома их городища и чужих ему поселений. И люди, люди, люди — его соплеменники и чужаки.

Чеслав неожиданно понял, что его полет не бесцелен, и та неведомая сила, что увлекла его в это действо, заставляет теперь стремиться к чему-то определенному. И что эта сила не что иное, как его собственная воля и желание. Острое, до невыносимой боли желание кого-то найти, определить, различить среди множества, а еще больше почувствовать и разглядеть лицо… Того, кто стал кошмаром его племени и его личным кровным врагом. Но кто, кто этот один среди многих? Почему не удается настичь его?..

Теперь он преследовал того, кто ускользал от него среди деревьев, камней, прибрежных зарослей и лесных лабиринтов. И успевал лишь заметить, уловить тень убегающего человека. Человека, лишающего жизни его родных и соплеменников. А может, вовсе и не человека, а Зла, посланного Великими на их племя за какую-то не осознанную пока что ими провинность? И если это так, то как найти силы противостоять, побороть это Зло?.. И кто преследует сейчас это Зло, он сам или вырвавшаяся на волю из его бренного тела душа?..

Где он? Что с ним? Куда он опять погружается? Хочет ли он этого? «А не все ли равно?» — стучала в висках непонятно почему зародившаяся мысль.

Он чувствует… Чувствует, как его поглощает покой…

Но что это? Опять видение или явь? Перед его внутренним взором, то появляясь, то исчезая, затрепетало светлое пятно. Затем оно, увеличившись и еще несколько раз мигнув, приобрело постоянство.

«Это я разомкнул веки. А свет прорывался сквозь ресницы, когда я пытался открыть глаза», — осознал Чеслав.

Над собой он увидел переплетение веток с привядшей листвой. Сквозь них пробивался дневной свет. Полузасохшие листья слабо трепетали от порывов ветра, который дул время от времени.

«Может, шевеление этих листьев я принял за тени? А может, я и впрямь побывал в той стороне, откуда нет возврата? А может, я и сейчас все еще там?..»

Его внимание привлек какой-то слабый шорох. Рядом было что-то, вернее, кто-то… и живой. Через мгновение возникло лицо Мары. Ее глаза внимательно всматривались в него.

«Опять видение?»

— Опамятовался? — шевельнулись губы старухи.

И лишь чуть позже до Чеслава донесся голос и стал понятен смысл сказанного. И это действительно был голос Мары.

«Она не тень!..»

— Я ухожу… к предкам, Мара?.. — прошептал Чеслав, но сам не был уверен, произнес ли он эти слова, поскольку не услышал свой голос.

Лицо женщины оставалось напряженным и даже суровым.

— Как же! Не для того я тебя из чрева материнского достала, чтобы теперь погибнуть дать, — проворчала знахарка.

Чеслав хотел спросить старуху о том, где он, но язык и губы не слушались его. Тогда он понял, что во рту у него пересохло и его мучает жажда.

— Пить… Дай… пить!.. — с неимоверным усилием попросил Чеслав.

Мара на какое-то время исчезла, а потом появилась снова и, приподняв его голову, поднесла к губам деревянный ковш с водой. Чеслав, сделав несколько жадных глотков, поперхнулся и закашлялся. Кашель отозвался острой болью в боку. Чеслав скривился от боли.

— Потише, ошалелый! Помаленьку пей! — совсем не зло прикрикнула на него женщина.

Когда юноша смог утолить жажду и почувствовал облегчение, он тут же поспешил задать вопрос, мучивший его еще больше, чем жажда:

— Мара, где я?

Старая женщина положила ладонь ему на лоб, а затем, убрав, покачала головой и поцокала языком.

— В лесу, ведомо, где ж тебе быть? — И, помолчав, продолжила: — Твое счастье, что травы прибрежной мне собрать понадобилось. Весь запас вышел. Брела вдоль реки, смотрю, что за колоды на бережку валяются? Пригляделась, а то вовсе и не колоды… Вот и нашла вас, беспамятных да посеченных. Ветками накрыла, стала выхаживать. А не то так бы и сгинули…

— Нас? — не понял Чеслав.

— Угу… Лежали соколы в обнимку, что родные. — Мара кивнула куда-то в сторону.

Только теперь, повернув голову в том направлении, куда указала старуха, Чеслав увидел, что он в шалаше не один. Неподалеку от него лежал… чужак! Он был неподвижен, и глаза его были закрыты.

И лишь сейчас, распознав рядом с собой своего соперника, Чеслав вспомнил все, что с ним случилось накануне, как будто липкая пелена теней спала с его прозревших глаз.

«Брат Нежданы!.. Но ведь я его…»

— Зачем ты его со мной… рядом?..

Мара сердито сдвинула брови и с суровым укором зыркнула на Чеслава.

— А что ж, разве он не людской выкормыш? Ему еще поболе тебя досталось.

«Значит, жив…» — подумал Чеслав и почувствовал, как внутри его ослабла какая-то натянутая веревка, сдавливающая его дыхание.

— Мара, спросить хочу… Виделось мне, да не в горячке ли?.. Была здесь… волчица? Была?..

Мара пристально посмотрела на раненого, и в ее глазах появилось какое-то странное выражение. Не то сомнения, не то удивления, не то подтверждения каких-то своих мыслей и догадок. Но голос не выдал тайны ее раздумий.