Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1944–1945 - Вера Павловна Фролова

Над землей притихшею звенит.

Тишина. В саду совсем стемнело,

Лишь струит каштан прозрачный свет.

Что ты, сердце? Или постарело

В девятнадцать непрожитых лет?

Почему-то грустно в вечер этот

Слушать песню дальнего певца.

Будто песня та не вся допета,

Будто нет в ней нужного конца.

Слов других, неспетых, несказанных,

Мне хотелось б в песню поместить…

Все. Нет, не получается у меня сегодня со стихами. Не то, не то, не то… Внезапно налетевший творческий зуд – наверное, такое состояние души и называется «вдохновением» – неслышно, легко ускользнул, как ускользнула, растворилась в ночи еще звучавшая недавно чужая, прекрасная песня. Снова зависла за окном гулкая тишина. Тишина и в моей душе. И только тоска, непроворотная, тяжкая, по-прежнему камнем лежит на сердце… Ладно. Радуйся, мама. Я тоже отправляюсь спать.

7 июня

Среда

Наконец-то! Дождались! Открыт второй фронт! Наконец-то! Англо-американские войска высадились на побережье Северной Франции, в Нормандии. Слава Богу. Значит, теперь на Восточном фронте дела пойдут еще лучше. Значит, отныне наши советские воины станут продвигаться на Запад еще быстрее. Значит, и для нас, невольников с Востока, засветился и начнет разгораться с каждым днем ярче вполне реальный луч свободы. Ох, хоть бы узнать, хоть бы узнать где-нибудь подробней об этом, таком долгожданном событии.

Кстати, первым, чисто случайно и, конечно, совершенно не желая этого, проинформировал нас утром об открытии второго фронта сам Адольф-второй. Шмидт вышел из дома «туча тучей». Мы с Мишкой сразу определили – опять, гад, не с той ноги встал, опять не в настроении. Голова втянута в плечи, взгляд исподлобья – колючий. Сейчас начнет выискивать, к чему бы и к кому придраться!

Вслед за Шмидтом показался шагающий вразвалку, хмурый, под стать хозяину, Мопс. Сладко, судорожно зевнув, он проследовал на свою попону, полуприкрыв глаза, в ожидании уселся там.

И надо же было так случиться, что у самого крыльца Мишка обо что-то споткнулся и растянулся во весь рост прямо перед ногами невольно отпрянувшего назад Шмидта. При этом задел безмятежно дремавшего на попоне Мопса. От неожиданности тот взвизгнул, подпрыгнул и, поджав куцый обрубок хвоста, стремглав кинулся прочь, вглубь двора, сбив при этом стоявшее на его пути пустое, гулко задребезжавшее ведро.

Все это произошло так неожиданно и выглядело так забавно, что я, мама и Леонид, конечно же, не сдержались, захохотали. Вслед за нами робко прыснула в рукав и осторожная Сима. Сдержанно улыбались стоявшие чуть поодаль Анна и Мита. Громко хохотали вышедшие из своего закутка заспанные, взлохмаченные Франц с Генькой. И тут-то Шмидт взъярился.

– Что развеселились?! – гаркнул он. – Обрадовались, бездельники, что ваши вельможные союзники наконец-то решились, подняли свои вонючие зады. Не надейтесь! Скоро захлебнется этот ваш второй фронт – у Вермахта по всему побережью Нормандии сооружены такие сверхмощные укрепления, которые никакими пушками, никакими снарядами не одолеть!

По нашим удивленно-заинтересованным физиономиям Шмидт, конечно же, сразу сообразил, что мы абсолютно ни в чем не сведущие, и от досады, что проговорился, взъярился еще больше.

– Ты что, – спишь на ходу? – набросился он на Мишу. – Лербасы проклятые! Сидят, наверное, по вечерам до полуночи, а утром вовремя не подняться. Совсем разболтались! Вот я буду теперь в десять часов свет отключать! – Он круто обернулся к Геньке, которая все еще не могла успокоиться и вдруг снова громко, невпопад хихикнула. – А ты, размалеванная кукла, все продолжаешь веселиться? – В его голосе послышались зловещие нотки. – Ну, ступай, повеселись на свинарник, там уже давно клети навозом заросли. Вот и порадуйся с форками! – И снова к нам – грозно: – Чего стоите, ждете? Все остальные – берите тяпки и марш в поле!

Как же всем нам не терпелось узнать что-то большее! Я попыталась разговорить на поле Анну либо Миту, но они или сами ничего не знают, или что-то знают, да только не хотят доставить нам радость.

Ждали газету. Во время обеда то я, то Мишка несколько раз выскакивали из-за стола, выглядывали на дорогу. Я первая увидела подъехавшего на велосипеде Дитриха, слетела с крыльца, выпалила с ходу:

– Какие новости? Что второй фронт?

Он протянул мне газету (я ее сразу же всю пробежала глазами, с сожалением убедилась – о событиях в Нормандии пока ничего нет), потом достал письмо, сказал, глядя на меня с непонятной усмешкой:

– Ну что – второй фронт… Это произошло вчера ночью. Англо-американские десанты высадились на побережье Нормандии с моря и с воздуха. Сейчас там идут бои.

Значит, все правильно! Второй фронт открыт, и он действует! Наконец-таки раскочегарились наши союзники! Вечером трое – Миша, Леонид и я – ходили к Гельбу слушать радио. О высаженных на северное побережье Франции англо-американских десантах передали очень скупо, буднично, словно бы так, походя. Будто для Вермахта это – рядовое событие, будто для славных защитников Рейха оно абсолютно ничего не значит. Вот брехуны поганые! После визита к Гельбу дружно пытались выпроводить Мишку к Степану – там наверняка англичанам известно многое. Но он заупрямился – мол, поздно уже, где он там кого найдет?

Вот когда я, кажется, впервые и по-настоящему пожалела, что здесь нет сейчас Роберта. Уж он-то обязательно прибежал бы в такой день к нам или, в крайнем случае, прислал бы с мальчишками письмо, полное восклицательных знаков. Мол, какое счастье, любимая, – наши наступают!! Мол, теперь, с открытием второго фронта окончание войны не за горами! Мол, надейся и радуйся, любимая, наш «грозз таг» приближается!!!

Ты чувствуешь, Роберт, я вспоминаю тебя сейчас тепло и с сожалением. Уверена, что и ты тоже в эти часы думаешь обо мне.

Да, а письмо оказалось от Маргариты. Она пишет, что, возможно, в этом месяце они с Гренадой выберутся к нам на пару деньков. Ну что же, тоже приятная весть.

10 июня

Суббота

Второй фронт. Происходящие сейчас на далеком Нормандском побережье события занимают умы всех, кто так истово жаждет свободы, жаждет вырваться наконец из тесного, затхлого, скованного невидимыми цепями рабства нашего нынешнего «остарбайтерского» бытия. По вечерам у нас теперь постоянно кто-то бывает – или из «Шалмана», или от Бангера, приходят русские либо поляки с других, ближних хуторов. Всех интересует газета. Заметки под общим названием «Военные действия в Северной Франции» прочитываются с огромным интересом и по многу раз. Но в них так мало говорится о самом существенном и так, на наш взгляд, все односторонне освещается!

Каждый вечер мы с Мишей, а иногда