Господин Изобретатель. Книги 1-6 (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич

— Знатный брегет, — заметил дед, — и надпись почетная. За что такая награда, Сашка?

— Да за то, что помог Агееву тех самых английских шпионов поймать. Нет, сам я под пули не лез, — предварил я вопрос забеспокоившегося было деда, — люди Агеева сами все сделали и шпионов кого застрелили, кого скрутили. И после того дела Агеев предложил мне должность своего заместителя по научно-техническим разведочным делам — следить за новыми разработками и изобретениями, имеющими военное значение у нас и за границей, не допускать всяких шарлатанов и лже-изобретателей грабить государственную казну, получая деньги на свои дурацкие проекты. И за настоящими российскими учеными тоже следить, не замышляют ли против них козней иностранные шпионы, не хотят ли они украсть наши тайны. Следить и охранять, конечно, не я буду, на то специальные люди есть, но сказать про тех, к кому шпионы заявиться могут — то моя забота.

Чин мне Агеев обещал — коллежского асессора, генерал Обручев регулярно с докладом к царю вхож, вот он и доложит про меня и представление на чин у государя утвердит, а то пожалование чином идет через следующий чин, как за особые заслуги перед престолом и Отечеством. И если все хорошо будет, то еще через два чина мне могут потомственное дворянство пожаловать, как положено по Закону[119].

— Чин немалый, так лет через десять потомственным дворянином станешь, а какие твои годы — в статские советники в 30 с небольшим лет только по протекции выходят, — размышлял дед, — уверен, что справишься, умный ты и бойкий. Вот только боязно мне за тебя что-то. Не сложил бы ты головы с этим разведочным делом и шпионами иностранными — им, чай, тоже палец в рот не клади…

— Дед, да я с револьвером за шпионами бегать не буду, а буду в кабинете сидеть возле царского дворца и бумаги писать, я твоего согласия прошу потому, что ты новое дело затеял по моему наущению, — перевел я разговор с погони за шпионами на коммерческие дела, — я, ведь, тебе, дед, обещал помочь с новыми заводами, да и сам я тебя подвигнул на их создание, а теперь, как чином поманили, значит, брошу, что ли?

— Сашка я, тебе такого не говорил, — строго сказал мне дед, — ты сам-то говори, да не заговаривайся, внучек!

— Не скажешь, так подумаешь, — ответил я, — вот и хочу, чтобы никаких недомолвок меж нами не было. Дело, конечно, твое, хозяйское, — хочешь, строй заводы, хочешь — нет. Но я от своего слова не отступлю: дело это выгодное, что с лекарством СЦ, что с взрывчаткой ТНТ. Конечно, испытания обоих этих веществ в Петербурге сейчас особенного восторга не вызвали. Но с СЦ есть решение начальника Военно-Медицинской Академии продолжить работу, сам он понимает важность этого нового лекарства для армии и в докладной записке государю о нем упомянет. Но выступление мое в медицинской Академии было провалено старыми профессорами, которым было зазорно слушать об их медицинских делах от какого-то юнца, да еще юриста по образованию. С ТНТ вышла вообще непонятная история — вообще-то в ней вина начальника Михайловской артиллерийской Академии, но, боюсь, что могут наказать штабс-капитана Панпушко. Агеев был на полигоне и все видел, он обещал сегодня же подать рапорт о происшедшем начальнику Главного Штаба и помочь Панпушко, если это будет в его силах.

Поэтому, дед — продолжил я свои объяснения, — я хотел бы, чтобы ты продолжал работать с ТНТ и СЦ, прибыль они могут дать огромную. Да и в Москве можно будет продолжать исследования, я привез из Питера фунт СЦ, отдам лекарство доктору, что лечил меня от ожогов в Первой Градской — пусть попробует лекарство на своих больных и статью напишет в медицинском журнале, пока питерские доктора раскачиваются. Вот химика, что синтезировал СЦ, мне привезти не удалось, сначала приват-доцент вроде согласился, а, увидев, что профессора академии меня "заклевали", отказался поехать со мной в Москву. Но на нем свет клином не сошелся — поищем еще талантливых химиков, может, и московских кого найдем.

Потом дед рассказал мне о том, что было сделано за время моего отсутствия. Дедовы люди проехали по удобным местам, что я подсказал, нашли вроде удобное место под Звенигородом, так там хозяин земли бешеные деньги запросил.

Вот он и предложил, пока не строить нового завода, а построить два цеха — один по выпуску СЦ, другой ТНТ на земле, где его красильни в Купавне расположены, там же уже есть и химическая лаборатория, где мы с Генрихом учили дедовых мастеров готовить пурпурную краску и красить ткани. Сейчас в лаборатории пурпур не готовят, но вся лабораторная посуда, весы, вытяжка, печь, жаровой шкаф, все, что ставил еще Генрих, остались в полном порядке. Можно было хоть СЦ делать, хоть ТНТ, сырье есть то же, что и для анилина, дополнительно можно закупить недостающее. Главное — людей научить, а так — хоть сейчас СЦ выпускай.

Вот с ТНТ сложнее: дед переговорил с уральскими Демидовыми, что благоволили к купцам старого обряда[120] и те обещали свое содействие в получении заказов на взрывчатку для строительства Транссиба и вообще при горных работах, которых в 19 веке на Урале было, как нигде в империи. То есть, рынок сбыта для взрывчатки, используемой в мирных целях есть и он большой: для уральских промышленников, симпатизировавших старообрядчеству, хотя формально придерживающимся официальной веры, проникновение иностранцев было как кость в горле, поэтому нобелевский динамит они покупали только в связи с отсутствием русской взрывчатки[121]. Но дед и здесь осторожничал, пока только начал строить отдельный цех для ТНТ и провел закупки сырья — толуола и кислоты, необходимых для синтеза, все эти достаточно простые ингредиенты были доступны в России в достаточном для массового производства ТНТ количестве — хоть десятков тысяч пудов в год. Дело опять было за мастерами, но, пока цех строился, их должны были найти, кроме того я надеялся получить в свое распоряжение, поговорив предварительно с Панпушко, кого-то из его унтеров-лаборантов.

— Дед, хочу сказать тебе по поводу будущих заводов, — заметил, выслушав новости о готовящемся производстве в Купавне, — ты прав, что решил построить пока два цеха и посмотреть на то, насколько прибыльно новое дело, но все же я советую тебе присмотреться к местам у железной дороги и воды. Понятно, под Звенигородом дорого — это дачные места, красиво там, только химическое предприятие строить недалеко от города и выше по течению реки опасно. А вот на восток по Казанской дороге, где она пересекает Москву-реку — идеальное место. Если там денег за землю заломят, в чем я сомневаюсь, есть еще одно — от станции Люберцы направо к Угрешскому монастырю, отступя по течению верст пять — тоже место хорошее, но нужно строить еще и железнодорожную ветку[122].

— Наверно ты прав, внучек, надо место для больших заводов присматривать. Землю и сейчас купить можно, а как пойдет прибыль он новых цехов, то сразу начинать строить большие заводы, — подвел итог дед, — на то управляющие у меня есть, так что ты не волнуйся, дед твой крепкий, справится. А то, что ты дворянство получишь по чину, а там, глядишь и потомственное приобретешь, правнуки мои, значит, в дворяне могут выйти по рождению, — это правильно. И к Императору ближе будешь, глядишь, генералом станешь, так и дела мои легче будет двигать, и, надеюсь я, сможешь вере нашей, старого обряда, помочь послабление от власти получить.

С этими словами дед встал, взял с киота старую потемневшую большую икону в дорогом окладе и трижды перекрестил меня, стоящего на коленях. Я поцеловал почерневший от времени лик и тоже перекрестился. С Богом, внучек, сказал дед и я понял, что получил его благословление на возвращение в Питер.