Комкор - Олег Кожевников

Посочувствовав полякам, я их отослал вместе с Якутом в бронетранспортер, где лежали убитые и раненый доброволец, при этом приказал:

– Сержант, давай неси сюда свою легендарную мазь, нужно обработать ожоги Шерхану, да и немецкому офицеру, видно, придется пожертвовать толику этого чудесного средства, видишь, как кривится от боли? Фашист, конечно, но все ж живая душа! Давай, давай, Якут, не жлобись – Будда этот акт милосердия оценит при будущем твоем воплощении.

Когда все ушли, я еще раз оглядел пленных – нужно было решать, с кого начинать допрос; логичнее всего с немецкого офицера, как наиболее информированного, только на него и глядеть-то было больно, не то что правду выбивать с помощью третьей степени устрашения – одна его кривящаяся от боли физиономия чего стоила. Таким образом, выбор мой пал на молодого немца, испуганно озирающегося по сторонам, – этот солдат был готов отвечать на любые вопросы и без помощи мер физического воздействия. Видно было, что салага буквально дрожит от страха за свою будущую судьбу, одним словом, наш клиент, вот только знает он наверняка немного. Ладно, пусть послужит примером, как нужно отвечать русскому генералу!

Перед тем как заняться молодым рядовым, я попросил Шерхана:

– Наиль, там в кузове стоит последняя целая бутылка шнапса, иди, возьми ее и проведи сеанс терапии немецкому офицеру, да смотри, не жалей этого пойла – мне нужно, чтобы фашист буквально соловьем запел после принятия этой гадости. Ну, и сам глотни – в медицинских целях, чтобы ожоги не так беспокоили.

Старший сержант изобразил на своем лице некое подобие улыбки и с готовностью сорвался с места, спеша выполнить распоряжение, весьма греющее его душу.

Как я и предполагал, рядовой немец оказался совсем не упертым малым; без всяких криков и понуканий с моей стороны он четко начал отвечать на поставленные вопросы. Надо сказать, для рядового он знал достаточно много, и всю эту информацию с готовностью выложил передо мной. Этот солдат служил в роте истребителей танков 329-го полка 162-й дивизии. Подразделение находились в резерве 20-го полевого корпуса и ровно в 22:00 было поднято по тревоге. Русская рейдовая группа обошла боевые порядки корпуса и прорвалась к железной дороге, перерезав ее. Командованием были спешно собраны мобильные подразделения и под командованием генерал-майора фон Кальма выступили для нейтрализации прорвавшихся иванов. Колонну вели польские проводники, их было четверо, двое двигались в боевом охранении. Численность этого боевого охранения – одно мотоциклетное отделение и два «ханомага» с десантными группами. Нападение русских на колонну явилось для немцев полной неожиданностью – боевое охранение пропустило их, приняв за своих. Все дело в том, что кроме этой колонны на ликвидацию прорыва были направлены моторизованные подразделения 42-го полевого корпуса. В колонне, попавшей нам на зуб, передвигался кроме истребителей танков и двух приданных им штурмовых орудий, 3-й батальон 329-го полка, правда, без тыловых служб и обоза – вот и все, о чем знал пленный немец.

Еще во время допроса рядового в моей голове сложилось понимание причин нашей встречи с немцами: проводники их вели к единственному в этих местах броду через реку Бебжа, а наша колонна только недавно ее форсировала, так что встреча была неизбежна. Пройди здесь немцы чуть позже, и наши колонны вполне бы могли разминуться: хоть и двигались мы к месту нахождения заболоченной поймы в одном направлении, но маршрутов разнообразных было много.

Закончив эту мирную беседу с немцем, я оглядел других пленных, жавшихся к дереву – смысла допрашивать рядовых не было, только время терять. Затем обратил свой взор на офицера, который сидел на пеньке. Шерхан навис над пленным, держа в руке бутылку, а сзади голую спину немца обмазывал мазью Якут – просто пьянка лесных разбойников какая-то, на поляне, в свете отблесков затухающих немецких грузовиков.

Пришлось прервать это колоритное взаимодействие интернационалистов – Шерхана я тревожить не стал, а Якуту крикнул, чтобы тот подвел ко мне немецкого офицера. Допрос фашиста, уже весьма поддатого, новых фактов не добавил, кроме одного – тот слышал, как генерал фон Кальма высказывал сомнение командиру корпуса, что одному батальону, пусть и с поддержкой моторизованного подразделения 42-го корпуса, удастся уничтожить прорвавшихся русских. Если, мол, они такими силами ударили по городу Сокулки, надо предполагать, что с тыла оборону там держит мощнейшая группировка. На это командир 20-го корпуса ответил, что главное – зацепиться и провести разведку боем, а для полного уничтожения русских в тот район будет направлена 7-я танковая дивизия фон Функа, приказ до которой уже доведен, и доберется она до Августина достаточно быстро, так как будет следовать по асфальтовому шоссе от Гродно. Также он был уверен, что слабые заслоны русских дивизию надолго не задержат. Фон Кальма в ответ выразил удивление, заявив:

– Зачем же дивизии делать такой крюк? Гораздо проще направить ее ликвидировать прорвавшихся русских в Сокулки, а затем, двигаясь вдоль железнодорожной колеи, сбить оседлавших дорогу иванов.

Командир 20-го армейского корпуса стал что-то тихим голосом объяснять генералу фон Кальма. Обер-лейтенант (именно такое звание было у пленного) многое не расслышал, разобрал только, что условия местности не позволяют этого сделать. Для ликвидации русских, захвативших Сокулки, будет направлена 6-я танковая дивизия. В операции примет участие и бронепоезд. Он по железной дороге подойдет к месту прорыва русских в районе 04:00 и огнем поддержит наступление группы фон Кальма. Поддержка авиацией тоже будет обеспечена.

Да… Если прямо сказать, такой быстрой реакции вермахта на нашу операцию я не ожидал. Думал, что по крайней мере сутки у нас еще будут, чтобы подготовиться к встрече с фашистами. Ан нет – это профессионалы, и реакция у них соответствующая быстро и грамотно проявлена: сразу просчитали, что на железную дорогу вышли серьезные силы русских, и выдвигают туда целых две танковые дивизии; а что касается седьмой танковой, так это и вовсе было самое сильное и боеспособное соединение во всей немецкой армии, и под командованием генерала Роммеля она себя прекрасно показала во время французской кампании. Может быть, именно благодаря ее действиям немцы так быстро разбили французскую и английскую армии.

Я читал что-то в генштабовских разведсводках о дивизиях, названных немецким офицером, но кроме того, что у седьмой имеется двести шестьдесят пять единиц танков, ничего путного вспомнить так и не смог. О 6-й танковой дивизии я вообще ничего не знал, кроме некоторых данных о ее боеспособности, полученных из недавнего радиоперехвата, когда командир одной из ее боевых групп полковник Раус докладывал в вышестоящий штаб, что наступление дивизии остановлено одним тяжелым танком русских. Только эта информация меня сейчас немного и успокаивала – если целая дивизия встала из-за героических действий одного танка КВ, тогда группа майора Тяпкина вполне сможет отбиться от фашистов; пусть у него нет тяжелых танков, зато бойцы находятся под защитой надежных каменных зданий города Сокулки; да и на железнодорожной станции немцы особо не разгуляются – каждый обгоревший остов вагона или паровоза стал теперь своеобразным дотом. Если наши бойцы не запаникуют, немцы там завязнут капитально, им недавнее противостояние перед одиночным танком раем покажется.

Все эти мысли занимали меня не больше минуты, оперативность немцев здорово подстегнула и мою мозговую активность. Вопрос о том, что делать, решился сам собой. У Борзилова я предпринял все, что мог, а вот по организации узла обороны нужно еще поработать, усилив каким-то образом, – ибо лучшая дивизия Рейха будет его штурмовать. И кинутся враги на моих ребят, которые еще два месяца назад не знали, с какого конца заряжается винтовка – а тут самые яростные волкодавы вермахта, которые с боями прошли всю Европу, с ходу начнут мордовать моих воспитанников. Ладно, если бы вся бригада занимала оборону, а то всего лишь один полк. Где же взять еще части, чтобы подпереть ими моих ребят? В голову приходило только одно – нужно отводить к узлу обороны усиленный мотострелковый батальон, который сегодня весь день имитировал атаки на Домбров. Там он свою роль выполнил, а теперь немцы уже знают, что их оборонительные рубежи обошли, и обман раскрылся. Хотя, пожалуй, нужно оставить на всякий случай на шоссе бронеавтомобили в качестве заслона. По логике вещей, немцы не должны в ближайшие сутки наступать по шоссе Домбров-Сокулки. Но если вдруг истребители танков решат из состояния обороны перейти в наступление, то нескольких бронеавтомобилей, чтобы остановить их, вполне хватит. Все, решено – нужно, пока темно и немецкой авиации не видно, перебросить этот батальон к хутору, что у пересечений дорог из Августина и Гродно. Командир батальона капитан Рекунов уже проводил в этом месте рекогносцировку и осматривал окопы, которые были вырыты недалеко от этого хутора. Именно туда он должен был выводить свою группу в случае мощного давления немцев на его усиленный батальон – такая задача была ему известна; только, в связи с обострением обстановки, все произойдет гораздо раньше. Передислоцироваться батальону предстоит сегодня ночью, а не через сутки-двое, как первоначально предполагалось. Что, в общем-то, для людей и лучше – одно дело отступать, имея на плечах противника; совсем другое – загрузиться в автомобили и уже через час обживаться в окопах, пускай и не совсем глубоких.