Возвращение колымского мамонта - Виталий Галияскарович Гадиятов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ксения заливисто засмеялась. Высоко подняв голову, она важно заходила по комнате. Материны туфли на шпильке ей были впору, и, по мнению Степана, она уже сейчас смотрелась не хуже настоящей модели.
– А вот и Колька пришёл. Можешь у него сам спросить, он тебе сейчас расскажет. Мы его уже не слушаем, а ты будешь для него свеженьким. Ну, я побежала к Светке. Пока.
Ксения выпорхнула, как птичка из клетки, только её и видели, а жена с укором в голосе сказала:
– Стёпа, ну и где же твоя воспитательная работа? Ты с ней так ни о чём и не поговорил. Я же тебя просила быть с ней построже.
Степан сказал, что в следующий раз с ней поговорит, а сам уже думал, как ему подступиться к сыну. И после ужина без всякого вступления стал его расспрашивать.
– Дедушка мне тут рассказывал, что ты будто бы видел меня в своём компьютере. Расскажи, что же там было?
Колька устал и после ужина хотел заняться своими делами, но отец напирал, и, увидев, что деваться некуда, Колька стал рассказывать.
– В тот вечер, когда ты потерялся, я включил компьютер и вдруг вижу тебя в снегу с собаками. Строишь ты себе убежище из пластов снега, а вокруг так метёт, что в двух шагах ничего не видно. Рядом с тобой лежали собаки, слышу, они завыли, а громче всех – Кучум. Воет он так, что аж душу выворачивает. Я вначале ничего не понял, думал, это фильм какой-то, а потом в окно выглянул – у нас тоже метель и также ветер завывает. Тут я наконец сообразил, что эта картинка идёт напрямую, кто-то показывает тебя вживую в режиме реального времени. Знаешь, даже сверху сняли твоё убежище, показали его со всех сторон. Потом картинка исчезла. Вот таким был первый сеанс. Маме я о нём не раз рассказывал, правда, она мне не поверила, но я думаю, помнит.
– Помню, помню, – откликнулась Настя. – Естественно, я тебе не поверила. Абсурд какой-то! Представляешь, он в компьютере увидел отца, который в это время находится в тундре. Это же не телевизор, а компьютер, ну что там можно увидеть? Смешно даже!
Колька грустно усмехнулся. Вот, мол, такое отношение было к моим видениям. О чём тут можно разговаривать? Степан молча смотрел на стену и ждал продолжения Колькиного рассказа. Как отнестись к услышанному, он пока не знал.
– А в следующем сеансе связи я увидел, как ты спускался с горы в какую-то степь. Там паслось целое стадо мамонтов. Охотники отбили одного мамонта и погнали к обрыву.
Рассказывая об охоте, Колька сразу загорелся. Он представил себя на месте тех охотников на мамонта. И будто это не они, а он гнал их к обрыву, бросал дротики.
– Там, знаешь, такая высота – смотреть страшно, метров пятьдесят, не меньше. Вы бы видели, как мамонт оттуда летел! Потом эти дикари на берегу его разодрали на куски. Самое интересное, что и ты, папа, был с ними. А один дикарь дал тебе большой кусок мяса, и ты своим охотничьим ножом стал отрезать меленькие кусочки. В это время какой-то дикарь хотел у тебя отобрать нож. Он схватил его за лезвие, да так порезал руку, что кровь хлестанула из него ручьём. Тот нож я очень хорошо запомнил, – поглядывая на отца, сказал Колька, – это был твой любимый якутский нож с длинным узким лезвием, заточенным с одной стороны. Посередине лезвия с одной стороны у него выбрана широкая канавка, ручка сделана из морёного берёзового капа. Ну, словом, ничего необычного: нож как нож. Когда ты в последний раз уходил на охоту, твой нож был в полном порядке: я брал его у тебя, чтобы нащипать лучины для растопки. А у того ножа, который ты держал в руке, лезвие возле ручки было выщерблено, а на самой ручке хорошо виден чёрный торец. Ты её, видно, когда-то обжигал. Но это ещё не всё: возле самого лезвия ручка была стёсана. Можно было подумать, что её чем-то подрезали или даже били обо что-то твёрдое – вот лезвие и выщербилось. Папа, покажи, пожалуйста, свой нож.
Степан принёс нож. Он вытащил его из ножен, и все увидели, что возле ручки лезвие клинка было выщерблено, а на самой ручке отколот кусочек капа. С торца ручка была чёрной, как дёготь. Волна удивления прошла по комнате. Широко открытыми глазами все смотрели друг на друга. Как к этому отнестись, никто не знал, но то, что Колька ничего не придумал, стало ясно даже Насте, и она взглянула на своего сына совсем другими глазами.
– Но это ещё не всё, – довольный произведённым впечатлением, продолжал Колька. – А дальше началось такое, что я сам до сих пор не знаю, как к этому отнестись: это что-то выше моего понимания. Такого, скажу вам, я не видел даже в кино и, наверное, никогда не увижу. Это настоящая фантастика!
– Ты рассказывай, рассказывай, – задёргался от нетерпения Степан. Было видно, что он уже на взводе и ждёт той последней капли, которая может в какую-то сторону перевесить чашу весов. Продолжения ждала и Настя, покручивая возле виска прядку тёмных волос.
– Самым потрясающим был следующий сеанс связи. Началось землетрясение, всё вокруг рушилось, земля на части разрывалась, а грохот стоял такой, будто в нашей ограде взрываются бомбы. И в это время, папа, я тебя увидел среди этих дикарей, ты о чём-то с ними оживлённо разговаривал. Как я понял, там была критическая ситуация. Ты показывал куда-то вниз, а они стояли, как под гипнозом. И тут на тебя накинулся дикарь с копьём. Он мне показался людоедом: на шее у него висели звериные зубы. А потом за тебя заступилась какая-то женщина. Она что-то говорила этому дикарю, размахивая перед его лицом руками. Я вообще-то её хорошо запомнил – она была очень красивая. У нас в селе таких нет. И вообще та женщина на своих совсем не похожа. Ну да ладно. Ни с того ни с сего ты схватил её за руку – и тут камера отключилась. Вот, собственно, и всё, больше ничего там не было. Да, этот последний репортаж «С того света», я его так назвал, предваряла надпись, шедшая по всему экрану. Там было
