Живая вода (СИ) - Локалова Алиса

При взгляде на родник в камне у девушки тут же зачесались десны. На негнущихся ногах она пошла к нему. Лицо свело от жажды.

— Не смей!

Девушка дернулась от крика. Тело подсказывало ей, что нужно как-то отреагировать. Но как? Взгляд метался от источника к черным рукам, по линиям хрустальных узоров, по изогнутой ложбине в земле… Пока наконец она не столкнулась взглядом с тем, кто кричал. Этот кто-то шел к ней прямо по поверхности воды — тоже женщина, в светлой одежде, с удивительно знакомым лицом.

В голове что-то смутно зажужжало. Мельтешение усиливалось, когда она смотрела на идущую по воде фигуру.

— Выпьешь мертвой воды — и никогда не вспомнишь, кто ты такая.

Мертвая вода! Сумбурное движение в голове взорвалось вереницей образов.

Простой деревянный сундук с двумя сосудами. Лозы растут прямо из стенок сундука, оплетая деревянный и каменный фиалы.

Девушка с прозрачной кожей и фиолетовым сердцем лежит без сознания на тонкой лежанке. Когда она открывает глаза, кожа уже не прозрачная, а просто бледная, как у больной.

Огромная пума летит через северный лес. Взгляд всадника видит впереди поляну с множеством трупов. Вид мертвецов почему-то вызывает облегчение.

Грани солнечно-желтой башни переливаются в закатном свете. Рядом усмехается рыжая старушка с белым посохом в руках.

Черно-серая равнина. Над одной из расщелин в земле колышется человекоподобная тень. Черное и серое заслоняет ярчайший, с силой тысячи солнц, свет.

Руки режут вонючую коричневую плоть. Некромантский кокон никак не хочет выпускать рогатого хищника. От этого зрелища все внутренности перекручивает чем-то холодным и острым.

Пещера в сине-зеленых отблесках. Тело изрезано чудовищными ядовитыми лозами. Боль безразлична; важно только имя. Имя…

Шторм. Ветер и вода исхлестали лицо. Сознание гаснет, и пробуждается голод. Но едой этот голод не утолить.

Волшебный лес. Светятся кристаллы, полные магии. Фосфоресцируют чародейские цветы, грибы и травы. Лес расступается, и перед глазами предстает бирюзовое озеро с невероятно гладкой поверхностью…

Сейчас, когда по этой сверхъестественной глади к ней приближалась фигура в светлых одеждах, вода больше не светилась бирюзой. Она была прозрачной, почти не отличалась от воздуха.

— Хочешь забыть все это? — девушка была уже совсем рядом. — Или все-таки вспомнить? Феликса?

Чародейка замотала головой. Думать было тяжело. Когда-то давно она сильно ударилась головой и испытала что-то подобное, но сейчас было в сотни раз хуже.

— Вспомнить, — выговорила наконец она. Голос скрежетал, как ржавая жестянка.

— Хочешь жить, Феликса, — пей живую, — улыбнулась ей девушка с удивительно знакомым лицом.

“Феликса, — повторила про себя волшебница. — Я Феликса. Я Феликса, и я хочу жить”. Отвернуться от растекающегося по камню источника казалось непосильной задачей.

— Я Феликса, и я хочу жить, — упрямо проговорила она вслух. — Хочешь жить — пей живую. Хочу жить. Пей живую. Я Феликса.

Чародейка повторяла эти слова снова и снова, пока ей не удалось шагнуть к роднику в зелени. Тело противилось этому направлению. Каждый шаг был борьбой. Девушка на озере не подбадривала ее, не пыталась помочь, только шла по воде так, чтобы ее можно было разглядеть между колонн ротонды.

— Жить, — скрежетала Феликса едва слышно. — Живую. Я буду жить!

Гладкая жидкость на голом камне зашептала. Тебе так больно, доченька. И будет только больнее. Это никогда не закончится. Беги, падай, бейся, проливай кровь, свою и чужую. Терпи предательства, одиночество, несправедливость. Сколько их еще будет? Сколько потерь? Просыпаться каждое утро с мыслью о том, кого еще ты подведешь…

Разве ты не хочешь покоя? Не хочешь остановиться и отдохнуть?

О, как ей хотелось обрести мир в душе, хоть на краткий миг! Этот источник был таким тихим, так манил духом железа и соли…

Но в железе и соли не было аромата гречишного меда, окутанных золотом бледных рук, сине-фиолетовых глаз и звона латунных бубенцов. Они жили в ней.

— Феликса должна жить.

Чародейка зарычала, раздирая горло, и сделала шаг к брызжущей зелени. Еще один. И еще.

Как только она пересекла изогнутую границу, куда стекались воды источников, идти стало легче. Еще несколько шагов, и Феликса упала на колени у родника, наклонилась и стала пить.

Вкус живой воды оказался сладким и пьянящим. Голова закружилась, в легкие ворвался свежий прохладный воздух. Напившись вдоволь, она повалилась на земляной пол, дыша часто и жадно, будто сбросила удавку. Феликса осмотрела тело. Никакой черноты больше не было и в помине. Коса у нее расплелась — видимо, когда она прыгнула в озеро. В распущенных волосах она заметила одну широкую седую прядь ближе к затылку.

— Элиэн! — чародейка поднялась, пошла к озеру, пошатываясь, схватилась за хрустальную колонну. — Это ты!

— Я, — улыбнулась та. — Почему ты здесь оказалась? Я думала, ты дождешься меня, прежде чем идти к источникам. Что такого тебе сказали Древние?

— Разве не очевидно? — Феликса опустила голову. — Я ведь только одного и хотела.

— Да уж, — Странница пошла по воде к берегу. — Ступай, не бойся.

Феликса осторожно опустила ногу в воду. Вместо того, чтобы погрузиться, она встретила сопротивление твердой поверхности.

— Лед? — удивилась она.

— Что ты, — Элиэн дернула плечом. — Психокинез. Ты идешь буквально по силе собственного разума. А может, моего разума. Разве не все равно, как это работает?

— Я бы так не смогла, — покачала головой чародейка.

Странница ступила на берег и пошла вдоль него. Феликса шла за ней.

— Как ты справилась с ними? — Элиэн повернула к ней голову.

— Утянула за собой в озеро, — поморщилась чародейка. — Они думали, что я стану Хранителем пути к Острову Жизни, если доберусь до живой воды.

— Ты и стала.

Странница остановилась у исполинского дерева. Это было первое растение, которое Феликса смогла опознать: дуб. Очень большой, очень старый дуб. Одну из нижних ветвей гладко срубили. Сруб был шире Феликсы.

— Сундук сделали из него, — догадалась чародейка. — Странно, что ветвь не отросла обратно.

— Что тут странного? — пожала плечами Элиэн. — Этот дуб — воплощение миров, объединенных магией. А срубленная ветвь — мой мир. Там магии нет…

— И что это значит? — смутилась Феликса. — Волшебные народы подарили сундук из этого дуба человеческим чародеям. Элементалям воды, если не ошибаюсь. Если это потребовало такой жертвы, зачем они срезали ветвь?

— Я думаю, никто ее не срезал нарочно, — возразила Странница. — Просто все взаимосвязано. Когда из моего мира исчезла магия… а я начинаю думать, что когда-то она там все-таки была… эта ветвь сама отделилась. Вот, посмотри.

Она показала на маленькое пятнышко гнильцы на краю среза.

— Так что ты была права, Феликса Ферран, — Элиэн улыбнулась широко и радостно. — Тебе было суждено доставить меня сюда. Меня, и тот сундук, и двоих трусливых Древних.

— Сундук! — простонала чародейка. — Он был у Анаштары, когда я утащила их с собой в озеро…

Странница мечтательно погладила шершавый ствол гигантского дерева.

— Кто знает, — произнесла она, — может, так мой мир снова сможет разжиться сердцем?

— Что с ними стало? С Анаштарой и Септагратом? — Феликса устало прислонилась к стволу, потом дернулась — не святотатство ли? — но решила, что великому древу от нее не будет оскорбления.

— Переродились, наверное, — пожала плечами Элиэн. — Этим ведь они тебе угрожали?

Феликса кивнула. Ее передернуло от мысли, что она могла бы сейчас быть новым человеком совсем в другом мире. А хоть бы и в этом — она ведь даже не попрощалась с близкими…

— Почему я не переродилась?

— Не уверена, что знаю ответ на этот вопрос, — Странница сжала губы. — Древние были убеждены, что озеро подействует на тебя, несмотря на магию первоисточников Жизни и Смерти. Но, знаешь, во многих мирах верят, что есть магия сильнее и надежнее той, что дарует миру сердце.