Рассказ лектора - Джеймс Хайнс

— «Что насчет писем»? — Декан пожал плечами. — Клал я на эти письма. Может, вы сами их пишете, Нельсон, и знаете что?… Мне глубоко насрать.

Акулло провел по носу одной рукой, потом другой.

— А теперь проваливайте. От вас никакого проку. Нельсон открыл и снова закрыл рот. Красный от злости, с пылающим пальцем, он повернулся к двери.

Акулло принял боевую стойку, выставил челюсть и гаркнул:

— Лайонел! Держи грушу!

Однако Лайонел пребывал в своем собственном крошечном мирке — краем майки вытирал очки, покрасневшие глаза смотрели устало. Акулло двумя руками толкнул грушу в заместителя. Лайонел надел очки. Он увидел грушу, съежился и закрыл лицо руками. Тяжелый мешок просвистел мимо, и Лайонел выглянул из-за ладоней.

— Передайте своей приятельнице, что это ее первый и последний шанс, — крикнул Акулло.

Нельсон помедлил в дверях. Акулло ударил ногой. Груша, поскрипывая цепью, описала широкую неторопливую дугу. Лайонел медленно выпрямился, радуясь нежданной передышке, и тут груша ударила его сзади, оторвала от земли и подбросила в воздух. Нельсон отвернулся. Грохот, крик, треск. Половинка Лайонеловых очков вылетела в коридор, и Нельсон ее перешагнул.

— Слышите меня, Гумбольдт? — крикнул Антони Акулло.

Приняв душ и переодевшись, Нельсон побрел к Харбор-холлу. Обычно эта прогулка доставляла ему удовольствие: он шел, пыша жаром в миннесотский мороз, разгоряченный и приятно утомленный бегом; однако сегодня он всю дорогу заново проигрывал разговор с Акулло, раз от раза отвечая все более удачно. К лифту он уже мысленно поставил декана на колени.

Кабина остановилась, из нее вышли две худосочные училки; при виде обозленного Нельсона они втянули головы в плечи, но он, почти не замечая, вошел в лифт и нажал кнопку восьмого этажа. Делать там было нечего, просто захотелось походить по плюшевому ковру Антони Акулло — показать, что у него есть такое право.

— Подержите лифт, пожалуйста!

Нельсон сердито поднял глаза, готовый пропустить просьбу мимо ушей, и увидел Миранду. Та бежала, цокая каблуками; полы ее расстегнутого пальто хлопали, волосы развевались. Нельсон вклинился между закрывающимися дверьми и разжал их руками.

— Вас-то мне и надо! — Миранда, запыхавшись, влетела в лифт.

— Пожалуйста, подождите! — донеслось из коридора.

Палец Нельсона завис над кнопкой. К лифту катился снеговик: огромное стеганое пончо с белым шарообразным личиком наверху. Это была Линда Прозерпина: она переваливалась и пыхтела изо всех сил. Нельсон нажал кнопку. Линда застыла, открыв рот.

Нельсон повернулся к Миранде. Та посмотрела на свое размытое отражение в двери, вздохнула, оперлась на один высокий каблук, пробежала пальцами в перчатке по волосам, подняла воротник пальто. Лицо ее раскраснелось от бега; в лифте жарко запахло духами. У Нельсона колотилось сердце, как будто он сам бежал. Неужели она сказала, что он ей нужен?

Миранда искоса взглянула на Нельсона и, шурша пальто, подалась вперед. Ее волосы прошли в дюйме от его губ. Миранда провела пальцами по панели и отключила ток. Кабина замедлилась. Где-то далеко в шахте завыл звонок.

— Это единственное место, где мы можем поговорить без опаски, — сказала Миранда, стаскивая перчатки с каждого пальца по очереди. — Нельзя, чтобы нас видели вместе. По крайней мере сейчас.

Кабина остановилась так резко, что Нельсон чуть не упал и ухватился рукой за стену. Под пальто у Миранды были облегающие брюки и кашемировый свитер, на шее поблескивала ниточка жемчугов. Она прислонилась к стенке, выставив бедра, и робко улыбнулась.

— Что вы задумали, Нельсон? По пальцу пробежало тепло.

— Почему вы решили, будто я что-то задумал? — Он сам порадовался, что сказал это ровно, без дрожи волнения.

Миранда задержала дыхание.

— Тогда скажите, как вы это сделали?

— Как я сделал что?

Где-то далеко в шахте безостановочно выл сигнал.

— Право, Нельсон, мне вы можете сказать. Не робейте.

— Кто робеет? — Палец у Нельсона гудел ровным жаром.

Она вздохнула и отвела взгляд. Прядь волос упала на острую скулу, и Миранда, отбросив ее, вновь подняла глаза на Нельсона.

— Как вы вывели из строя всех трех кандидатов?

— Я всего лишь лектор. — Он выдавил улыбку. — Я просто-напросто встречал их в аэропорту.

Миранда подняла одно колено и уперлась в стену каблуком.

— Вы хорошо выглядите. Стали заниматься спортом?

Нельсон промолчал, однако все его тело пронзила дрожь. Он повернулся, чтобы снова включить лифт. Миранда шагнула ближе и положила руку ему на запястье.

— Почему Вита? Скажите хоть это. Вы же на самом деле не стремитесь к ее продвижению? Что вы рассчитываете получить?

Она стояла совсем близко, пытая его глазами. За духами Нельсон различал аромат ее кожи, чувствовал идущий от лица жар.

— Кто-то вам что-то пообещал? — Она почти шептала, тонкие пальцы сжимали его запястье. — Что, Нельсон? И кто? Скажите.

Ее дыхание овевало его щеку. Палец горел. Только коснись — и она твоя, прямо здесь, прямо сейчас. Только коснись.

— Ведь это же не Морт? — В голосе Миранды прозвучала издевка, но не по отношению к Нельсону. Совсем наоборот. — Конечно, нет. С какой стати Морту проталкивать Виту? Виктория?

Нельсон переступил с ноги на ногу, боясь, что она заметит его растущий дискомфорт.

— Ведь не Виктория? — Миранда распахнула глаза, радуясь своей догадке. — И вообще никто? Эго вы. Вы делаете это ради себя, да?

— М-м, — отвечал Нельсон, не имея в виду ничего определенного. Ему хотелось незаметно поправить брюки.

— И за историей с письмами тоже стояли вы? Вы устранили Кутана, чтобы расчистить дорогу себе?

Нельсон сглотнул. Что, если я поцелую ее прямо сейчас?

— Но я не понимаю, зачем вы затеяли это снова. В кого вы целите теперь? — выдохнула Миранда. Глаза ее влажно блестели. Она крепче сжала его запястье, впиваясь ногтями в кожу. — Вам нужен союзник, Нельсон. Кто-то, кому можно доверять.

Ее запрокинутое, с полузакрытыми веками лицо было совсем близко.

— Вам нужна я, — шепнула она.

Нельсон зажмурился. Перед глазами поплыли красные круги. Руки тряслись. Сигнал звенел. Миранда прижималась теснее.

— Лишь натяни решимость, как струну, — прошептала она.

Раздался щелчок. Взвыл, оживая, лифт. Сигнал затих, кабина вздрогнула. Нельсон, чтобы не упасть, хотел ухватиться за Миранду, но она уже отскочила к противоположной стене и натягивала перчатки, неотрывно глядя на свое отражение в двери, потом подняла руку и поправила волосы.

Нельсон, держась за стену, дико глядел на Миранду. Та бросила на него взгляд и тут же снова отвела, как от незнакомца.

Лифт остановился, двери открылись. Миранда закусила губу и стрельнула в Нельсона глазами, потом перевела взгляд на открытую дверь и увидела Биту в бесформенном белом пончо и вязаной шапочке с помпоном. Она стояла на глубоком ковре и одной рукой прижимала к груди почту, а другой держала распечатанное письмо; белый конверт лежал у ее ног. Вита подняла округлившиеся глаза и посмотрела сначала на Миранду, потом на Нельсона.

Плечи Миранды затряслись от смеха.

— Очередная жертва, Нельсон? — спросила она, смеясь.

Вита развернулась и опрометью бросилась к лестнице. Хлопнула дверь, застучали подошвы. Письмо, выпавшее из ее руки, осенним листом спланировало на ковер.

— Вита! — Нельсон выскочил из лифта и кинулся к лестнице.

— Нельсон!

Голос Миранды заставил его обернуться. Она стояла перед открытыми дверьми лифта, сцепив руки в перчатках под животом.

— Что? — выдохнул Нельсон.

Она взглянула исподлобья. Блестящая прядь упала на щеку. Миранда улыбнулась щемящей улыбкой.

— Антони вас боится, — сказала она, и двери закрылись.

Нельсон пробежал по лестнице до пятого этажа, потом вспомнил про оброненное письмо и бросился обратно. Он подхватил листок с пола, не глядя, сунул в карман и пошел проверить свою почту. Там лежал один белый конверт без адреса.

Пять этажей вниз, и Нельсон ворвался в кабинет, все еще надеясь застать Виту. В крохотном помещении пахло ее мылом, но на столе все пребывало в

идеальном порядке: ручки на месте, ежедневник точно посередине. Нельсон рухнул на скрипучий стул и вытащил из кармана Витино письмо и собственный невскрытый конверт.

Текст, как и в прошлый раз, представлял собой коллаж из цитат. Начинался он слегка переделанным отрывком из «Венецианского купца»:

(«Я жду суда. Ответьте — будет он?»)

Разве у христианина нет глаз? Если его уколоть, разве у него не идет кровь?

Если его отравить, разве он не умирает?

А если его оскорбляют, разве он не должен

МСТИТЬ?[151]

Далее шел длинный хлесткий абзац, озаглавленный «Мелкий шрифт», в котором Нельсон узнал видоизмененный отрывок из статьи Т.С. Элиота. Цивилизации с буквой «с» — европейская, христианская, гетеросексуальная — защищались здесь от «еврейского вольнодумства». Одни псевдоглубокомысленные слова громоздились на другие, кристаллизуя самую суть культурных войн: однородность и стабильность — Добро, терпимость и плюрализм — Зло. Юдофобию Элиота анонимный автор распространил на геев и лесбиянок. Несмотря на семитское и гомосексуальное влияние, утверждало переработанное эссе, западная культура остается «высочайшей культурой, какую знал мир».