Сожженные мосты Часть 4 - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А все просто. Мы – единственные миротворцы, потому что нам не нужно ничего кроме мира. Это немцы, создавшие почти что Соединенные штаты Европы, это итальянцы, носящиеся с безумной идеей mare nostrum** как курица с яйцом, это британцы, ведущие непрекращающуюся тайную войну – это им нужны капитуляции и территориальные приобретения, в то время как нам – только мир. Иногда я думаю о том, что восемьдесят лет мира, пусть пятьдесят из них – мира под угрозой ядерного армагеддона – это все же много.
Хотя… Какой к чертям мир.
В теплой компании где верховодил сэр Уолтон, бельгиец кивнул в мою сторону (только что пальцем не догадался показать) – и все над чем-то засмеялись. Это вывело меня из себя – но на из счастье в это время на площадь вкатилась с мигалками и сиренами автомашина жандармерии, давая тем самым сигнал к отправлению, и все стали поспешно рассаживаться по своим авто. Сел и я, запоминая бельгийца и него развязное поведение. Интересно, что оно означает.
Дорога до Бендер-Аббаса запоминалась только стоящими вдоль трассы грузовиками – чтобы пропустить нас, жандармы и дорожные полицейские додумались полностью остановить движение на трассе, из-за чего стало только хуже и водителям большегрузов и нам, да совершенно гладкую дорогу – машина летит как по воздуху. Из-за стоящих машин окрестности рассмотреть было невозможно, поэтому я решил поработать с взятыми в дорогу документами.
Дворец – а в Бендер-Аббасе я был впервые – потрясал, он был построен совсем недавно, но было такое ощущение, будто он стоял тут целую вечность, так хорошо архитекторам удалось его вписать в ландшафт. Он был построен на холме, на склоне холма так, что с него был виден Бендер-Аббас и часть Персидского залива, который здесь был узким как бутылочное горлышко. Дворец назывался белым – но на самом деле он был не белым, а светло-серым, чуть светлее окружающей его каменной осыпи. Обычно около дворца разбивают сад, и здесь это можно было бы сделать – завезти землю, поставить фонтаны – но этого ничего сделано не было, и в этом то и заключался замысел архитектора. Дворец выглядел не чужеродным образованием, он выглядел так, как будто стоял тут всегда, и даже фонтаны, в которых не было ни капли воды – подтверждали это…
Собрались на первом этаже, в бальном зале – классическом, с люстрами и русским паркетом, с высокими окнами-витражами. Помимо дипломатического корпуса было немалое количество генералитета и персидской знати, если ее можно было так называть. Я пробыл в этой стране не так много времени – но кое что я уже успел понять, в том числе и то, что такое в Персии знать. Она конечно называлась по-другому, но не в этом дело, дело было в том что она не была знатью. В Персии знатью считались лишь те, кого назначил знатью Светлейший – и он же мог лишить человека дворянства, так же легко, как и жизни. В России, да и в других нормальных странах – если человек приобретал потомственное дворянство – то лишить его титула было невозможно, даже поднимаясь на эшафот он оставался дворянином. Здесь вместе с расположением или милостью шахиншаха ты лишался всего. А потому и местных "дворян" нельзя было считать дворянами.
Никто ничего не объяснял, местный этикет я не знал вообще, и потому только присматривался и делал как все. Русский придворный этикет предусматривает выход – первым появляется Государь, ведя под руку супругу дуайнена дипломатического корпуса, дальше идет Ее Величество под руку с самим дуайненом. Дальше наследник и великие князья и княжны, все они идут не одни. а тоже с представителями дипкорпуса из наиболее дружественных стран. Всем им при проходе надо кланяться в пояс. Дальше иду представители венценосной семьи, но им кланяться можно лишь наклоном головы…
Здесь же все стояли и чего-то ждали, тихо переговариваясь между собой. Потом заиграла музыка, разговоры смолкли, все выстроились – и в зале, выйдя из парадных дверей появился шахиншах, к моему удивлению в форме фельдмаршала русской армии (я не знал, что у него есть это звание) и с фельдмаршальским жезлом. Все разговоры стихли, в зале установилась гробовая тишина.
– Господа! – шахиншах заговорил по-русски, не замечая, что в зале есть и дамы и их немало – сегодня день избавления. Наш гнев… – шахиншах почему то замолчал, осмотрелся и только потом продолжил – наш гнев пал на преступников, на злоумышляющих и жестоко покарал их. И в этом величайшая заслуга наших русских друзей! Только России Персия обязана своим процветанием, и даже – самим существованием. Единственно Россия, с ее разумной и миролюбивой политикой принесла мир туда, где его не было столетиями, прекратила распри, потушила костры взаимной ненависти, и дала мир и процветание многострадальным, веками угнетаемым народам Востока. Форма, которая сейчас на мне – форма фельдмаршала русской армии, единственной армии что принесла мир на Восток. Это – знак уважения великой стране. Здесь, и сейчас, Российскую империю представляет достойнейший человек, дворянин и русский офицер, князь Александр Воронцов, который лично внес огромный вклад в поражение преступников, трусливо засевших на афганской и британской земле. Здесь и сейчас, я называю этого человека своим другом, награждаю его Большой Звездой с рубинами и бриллиантами и присваиваю ему звание генерала жандармерии Персии, как достойнейшему из достойных!
Последние предложения я слушал будто в тумане – пол уходил из-под ног…
Хоть я стоял и не в первых рядах, передо мной поспешно расступились, и я понял, что пора и мне, законченному идиоту и тупице, подниматься на сцену, чтобы явить себя изумленной публике.
Что я и сделал. Хотя была бы возможность – провалился бы под землю. Господи это надо же так подставиться…
Ничего не сказав более, шахиншах лично водрузил на меня цепь с орденом, довольно массивным, надо сказать, и вручил красочно оформленную жалованную грамоту. Выступления от меня по-видимому никто не ожидал.
Интересно, имею ли я право все это принять? Надо сделать запрос – но скорее всего имею, страна то дружественная. Генерал жандармерии – вот дослужился. До голубого мундира – все предки из могил восстанут…
Поклонился, повернулся, чтобы идти обратно в зал заодно отметил реакцию публики. Дипломаты смотрели на меня так, как будто я прилюдно снял простите, штаны. Взглядами персидских жандармов и спецслужбистов можно было колоть дрова…
Пришел в себя я только на балконе дворца, куда я вышел, чтобы никого не видеть. Рядом обнаружил посла Пикеринга, он купил, выпуская клубы дыма как паровоз, и смотрел куда-то вдаль, туда, где в сгущающейся тьме плыли огоньки супертанкеров – проводка не прекращалась ни днем ни ночью.
– Здесь немало лукавых людей, господин Воронцов – задумчиво сказал посол Североамериканских соединенных штатов – я не первый день на Востоке и в каком-то смысле могу считать себя арабистом. До прибытия сюда я считался очень проницательным человеком – но мы дети по сравнению с ними. Иногда мне кажется, что они сами не понимают, где правда, а где ложь, что им все равно, что они говорят, правду или ложь. Привыкнете…
Еще ничего не поняли?
Своим поступком шахиншах полностью перевернул всю игру, поставил мне мат в один ход, намертво пристегнул к себе. Громогласно объявив, что акция в Афганистане проведена Россией – никак не думал, что он решится заявить такое – он переиграл всех нас. Меня в том числе. Теперь я лишен свободы маневра – полностью! Британцы для меня лично теперь злейшие враги, да и Ее Величеству есть теперь, о чем написать нашему Государю. Весь местный генералитет для меня теперь смертельные враги. Кто-то – тайный враг шахиншаха, а друг моего врага всегда враг. Кто-то – враг из зависти, потому что я получил Звезду и генеральский чин, по сути, просто так. Своим выступлением шахиншах дал им публичную пощечину, негласно обвинив их в том, что они не смогли решить проблему, которую русские решили за час.
Наконец для шиитов, для радикалов – я теперь цель и не более того. Не приведи Аллах попасть к ним в руки живым. Армии они никогда не мстят, потому что армия, это нечто неодушевленное, это все равно, что мстить камню. А вот конкретному человеку – они с удовольствием отомстят.
Можно сказать, что своим выступлением шахиншах Мохаммед подписал мне смертный приговор. Почти гарантированный.
И как хитро сделал, подлец!
Винить в том что произошло, следует только себя самого.
– Что вам угодно, сударь?
Пикеринг выпустил еще один клуб дыма, понаблюдал, как тот растворяется в вечернем эфире воздуха побережья.
– Например, поговорить.
– Боюсь, на сегодняшний день я весьма неудачный собеседник
– Тогда предостеречь.
Мы посмотрели друг другу в глаза – и я понял, что посол Североамериканских соединенных штатов не так прост, как кажется. Хотя бы потому, что он уже все понял