Вольное царство. Государь всея Руси - Валерий Язвицкий

– От царевича Даниара, – доложил начальник государевой стражи, – вестник разумеет по-русски.

– Встань, – молвил великий князь, – сказывай.

– Живи сто лет, государь! – воскликнул, подымаясь, татарин и продолжал: – Царевич Даниар, да хранит его Аллах, повестует: «Многие лета живи, государь. Шлю тобе весть, что из Орды идет посольство, а с ним и наш посол Микифор Басенков. Во многой чести Микифор-то у царя Ахмата, как доброхоты наши татарские из Орды доводят. К весне Ахмат снаряжает великое посольство к тобе. Послом же будет Кара-Кучум, а с ним поедут многие сотни купцов с товарами и множество косяков коней на торг приведут. Токмо снег сойдет, посольство сие со стражей многой на Москву пойдет через Дикое Поле. Ведай о сем, государь, упреждаю тя, слуга твой верный, и впредь о сем вести отсылать буду. Прими поклон мой».

Татарский вестник вновь распростерся на полу перед великим князем.

– Встань и слушай, – молвил великий князь. – Передай царевичу: «Будь здрав и прими от меня селям. Спасибо тобе за верную службу. Вестников же обо всем всегда мне шли». – Обернувшись к начальнику своей стражи, Иван Васильевич добавил: – Дай доброе угостье вестнику, пусть отдохнет и едет восвояси.

Когда вестник вышел, пятясь задом к дверям, государь сказал:

– Думу продолжать будем, токмо ты, Федор Василич, не забудь наместнику моему московскому, князю Ивану Юрьичу Патрикееву, о посольстве сем довести и скажи от меня, чтобы все нарядил для такого множества людей и коней да и о страже доброй и крепкой не забыл. Не вышло бы зла ни нам, ни татарам. Передышка от татар нам еще надобна…

Глава 14

Пока гром не грянул

В лето тысяча четыреста семьдесят четвертое, мая восемнадцатого, родилась великому князю дочь от Софьи Фоминичны, всего за три дня пред Еленой и Константином, и в честь этого праздника наречена при крещении Еленой. Этот год с самой ранней весны дни стояли теплые и веселые, и время бежало незаметно. Двенадцать дней вот прошло, а словно вчера мелькнул Николин день с посевом яровых, потом прошли и Лукерья-комарница, и Сидор-огуречник, и Пахомий-теплый, а ныне вот, когда льны – Олене, а огурцы – Константину, именины уж настали новорожденной, поздравляй уж ее со днем ангела.

Отпраздновали и крестины и именины весело, но великий князь, уходя после обеда в свою опочивальню, снова стал мрачным. Вспомнил он несчастье великое, что случилось в Москве накануне: храм красоты чудной, Успения Пресвятой Богородицы, заложенный еще покойным владыкой Филиппом и ныне только что законченный, нежданно рухнул среди ночи со страшным грохотом и треском. Была, по словам зодчих, в строительстве этом ошибка в стеносложении допущена. Северная стена храма была высокая, но сложена в один кирпич, а изнутри отягчена каменной лестницей, переходящей на переднюю стену. От тяжести лестницы стена эта переломилась, упала и рассыпалась по самый алтарь. Упали вслед за ней и своды все ближние. Целыми остались южная и задняя стены, столпы же и своды над алтарем только сдвинулись и потрескались.

– Как, Иване, – обернувшись в дверях, горестно спросил великий князь, – разбирают ли своды и стены у Пречистой?

– Спешно сие деют, – ответил сын, юный соправитель. – Все каменщики на работу согнаны, а зодчие, бают, вборзе разберут своды и рушенья более не допустят…

Великий князь, взглянув на сына, заметил у него желание о чем-то спросить, и сказал:

– Яз, Иване, беседу днесь с тобой хочу вести.

Когда оба великих князя вошли в покой государя, Иван Васильевич сел за стол и сказал:

– Садись, сыночек, рядом. Хочу о многом с тобой баить: о друзьях и ворогах, о Новомгороде, о рубежах наших и прочем.

Глаза княжича загорелись.

– Рад яз! – воскликнул он. – Хоша о многом сказывает мне Федор Василич, но тобя, государь-батюшка, более яз слушать люблю. Мысли твои вельми разуметь хочу…

Иван Васильевич улыбнулся и достал из ящика стола большую, свернутую в трубку карту, на которой начертаны были рубежи Московского великого княжества и его удельных княжеств, рубежи других русских великих княжеств с их уделами и границы всей Руси с соседними с ней иноземными государствами – латинскими и мусульманскими.

– Ведомо мне, Иване, – молвил великий князь, – что ты в приказах бываешь, делам там государственным обучаешься. Ведаю, что ты и дело ратное любишь и разумеешь. Хорошо деешь: все сие государю знать надобно. А как ученье твое?

– Яз разумею по-латыньски и по-фряжски, – живо ответил княжич, – люблю книги иноземные читать о ратном деле, о строении стен, стрелен, врат железных и мостов подъемных. Ведаю ныне, как пушки льют и как огненный наряд и для какой потребы наряжать надобно. Во всем воеводы мне помочь дают, а что яз по книгам уразумею – они на деле мне кажут.

– Добре сие, добре, – сказал великий князь, – все государю ведать надобно. По-латыньски и по-фряжски и на иных языках разуметь также корысть немалая: без толмачей сам уразумеешь, что тайно ведать захочешь, а может, и жена у тобя будет из иноземных царевен или княжон.

Сын густо покраснел и опустил глаза под острым взглядом отца. Иван Васильевич вспомнил свою юность и усмехнулся.

– Эх ты, девица у меня красная, – молвил он, ласково потрепав сына по плечу, – ну, да о сем в свое время. Гляди вот сюда и слушай.

Великий князь медленно развернул и расправил карту, положив на углы ее тяжелые дубовые кружочки, чтобы не коробилась.

Указав на запад, он повел перстом вдоль рубежей с иноземными государствами и начал:

– Отсель вот грозят немцы, и первое оплечье у Руси против них – псковичи. Псковичам же токмо Москва может помочь. Новгородская же господа сама готова сожрать Псков, поделив его с немцами, дабы всю торговлю его собе захватить.

– А где ко Пскову нашим полкам проходить? – спросил молодой великий князь Иван Иванович.

– Через Тверское княжество, сыночек, ибо новгородцы и Торжок и Тверь рублем бьют. Захватили они все торговые пути вплоть до нашего Волока Ламского. С немцами ганзейскими у них докончания на сие есть. Ганза-то через господу новгородскую до самого Каменного пояса[64] торговую паутину плетет. Посему Тверь-то с нами дружит, как и псковичи. С нами им выгодней.

Поглядев на карту и помолчав, государь повел перстом от Псковской земли на юго-восток через Великие Луки к Волоку Ламскому, а отсюда вдоль южного рубежа Московского княжества до Рязанской земли.

– Здесь, Иване, – продолжал Иван Васильевич, – постоянно грозит нам Казимир, круль польский, он же и великий князь литовский. Тут мы с ним на рубеже лицом к лицу стоим, а он и татар сюды приманить может из-за Рязани, через Дикое Поле.

– Страшно сие, – воскликнул Иван Иванович, – сколь ворогов-то у нас! Да удельные!

– Забыл тобе сказать еще о свеях и карелах, которые Руси грозят через Новгород с берегов Варяжского моря. – Великий князь замолчал, брови его сурово сдвинулись. Иван Иванович с тревогой глядел на отца, охваченный страхом: казалась ему гибель Руси неминуема.

– Государь! – воскликнул он сдавленным голосом. – Где же помочь нам, от кого?

– Токмо от Бога, сыночек, да от нас самих, от Руси православной, – молвил Иван Васильевич и снова замолчал, рассматривая внимательно карту.

Княжич не смел ему мешать. Иван Васильевич решал какую-то задачу ратную или другую какую, сын о том не ведал, но с любопытством следил, как отец, что-то пришептывая, быстро водил перстом по разным местам карты.

Наконец, оторвавшись от этого занятия, он сказал сыну.

– Помни, Иване, что из всех бед избывать надобно ранее всего наибольшие, а меньшие и сами отпадут. Ныне у нас наиглавная беда – Новгород Великий: словно кольцом, он окружает нас своими землями. Вместе с немцами, Литвой, Польшей и татарами сломить Москву хочет, дабы хозяином быть на всей Руси, дабы торговать прибыльней и с немцами, и с татарами. И наших удельных блазнит сие. Мыслят они: как московскую власть развалят, сами попадут в господу новгородскую, будут богаты и властны более, чем ныне.

Государь смолк и пытливо взглянул на сына. Тот понял взгляд отца и быстро ответил:

– Выходит, что вборзе надобно Новгород воевать.

Иван Васильевич радостно улыбнулся и продолжал:

– Истинно так, сыне мой, истинно так. Право ты разумеешь. На сей день задавить Новгород – наипервое дело. Токмо сломив новгородское боярство, сбросим мы татар! Станет тогда Русь вольным царством и почнет бить немцев и ляхов, почнет отымать и у них свои исконные вотчины: Юрьев и Полоцк, Смоленск и Чернигов, Киев и Холм, Львов и Черновицы.

Иван Васильевич свернул карту, положил ее обратно в ящик и, встав из-за стола, молвил:

– Ну, иди, сыночек… Курицыну скажи через часок зайти ко мне.