Время жестоких чудес - Артем Лунин

Потом вмешались подоспевшие пастыри, чудовища были повержены и бежали. Курта нашли с разорванной глоткой и сплошной раной на месте лица, недалеко от него лежал огромный поросший волосами человечище со стрелой в глазнице…

Нетрудно было предсказать такую кончину Конара, человека недоброго и тяжелого. Сейчас уже и сомнений быть не может, что покойный знался с Проводником, иначе зачем бы к нему приходили ночные демоны…

Вот только мальчика жалко, вздохнул рассказчик. Как какого мальчика? Разве я не говорил? Ближе к полудню обнаружилось, что старший сын Конаров, Гарий, пропал бесследно. Наверняка Ночной Хозяин забрал его заодно с папашей, туда им и дорога, проклятому роду…

Мечом ударить так

Ты не взял с собой меч

Ножом ударить здесь

Хотя можно и не марать честную сталь

Ударить просто рукой – сюда и толстяк даже не успеет понять, что случилось

Слишком просто и быстро, лучше взять за жирную шею и по капле выдавить жизнь, чтобы визжал, и скулил, и хрипел, и пускал слюни

Алек сжал кулаки в варежках, укрощая зверя, глухо рычащего из темноты души. Толстяк так и не узнал, что в этот вечер прошелся по самому краю бездны. Молодой охотник согласился с ним, что таких, как Конары, нужно убивать еще в колыбели, поблагодарил за повесть, заверил толстяка, что непременно сейчас же сходит к пастырям. Они расстались лучшими друзьями.

Алек неторопливо шагал по дороге, сдерживая гнев и раздумывая, что делать ему дальше. А что будут делать Конары, в одночасье потерявшие отца и старшего сына? Или, вернее, что с ними будут делать церковники? Знамо дело, Акт Шод Тамнэ. Приказ в двое суток покинуть место жительства и переселиться в другое место…

Приняв решение, молодой вой зашагал к окраине.

Легко нагруженный обоз, сильно хромая на обе оси, выбирался из деревни. В телеге на сундуках и коробах удивительно смирно восседали пятеро ребятишек мал мала меньше, правила заплаканная женщина в темном. В корзинах квохтала домашняя птица. С туши свиньи, прикрытой рогожей, капала кровь, следом бежали собаки, дрались за кровавый снег.

Алек сократил изгиб дороги по лесу и попался повозке за поворотом:

– Здравствуй, добрая женщина…

Заплаканная вдова удивленно посмотрела на него, неуверенно поздоровалась. Юноша остро ощущал испуг сидящих в телеге. Понизив голос, он продолжил:

– Жива принесла весть, что горе у вас, добрая женщина…

– Тебе-то что! – звонким голосом выкрикнула девчушка, зло сверкнув синими, как у брата, глазами. Лицо ее было тоже отмечено крохотными оспинками – следами огня.

– Тихо, Тили! – строгим голосом оборвала ее мать. Алек расстегнул пряжку ремня, девочка отодвинулась, словно опасаясь, что он сейчас ее перекинет через колено и отшлепает. Алек снял кольцо с птицей, протянул ей:

– Возьми, сэнири, старшая. Вам пригодится, а я еще настреляю.

Тили смотрела неверяще, открыв рот.

– Но… – Она нерешительно протянула руку, тронула черное оперение глухаря, словно ожидая, что сейчас птица превратится в дым.

– Мы не можем это взять… – испуганно глядя на него, сказала женщина.

– Почему? – Алек пододвинулся ближе. – Птица сама шла в руки, не иначе лесной дед испытывал мою жадность. Обидится – что делать буду? Охотника лес кормит. Велено отдать добычу, что сама лезет на стрелу.

Женщина открыла было рот, явно намереваясь обозвать его суевером, но промолчала.

– Да и кроме того… От чистого сердца предложенное дает Бог, – процитировал Алек Книгу. От подарка Бога, конечно, нельзя было отказываться. Девочка приняла птиц, тонкие, как лучины, руки опустились под тяжестью дичи.

– Спасибо, добрый человек, да хранит тебя Космос… – Женщина осенила его Знаком, по впалым щекам катились слезы. Двое младших, еще слишком малые, чтобы понять, что следует благодарить, тоже на всякий случай тихо заревели.

Алек свернул в лес, не слушая хора благодарностей. Оглядываться – плохая примета, но он оглянулся и махнул рукой. Улыбнулся синему взгляду девочки и растворился между деревьев.

– И у речки наткнулся на посланный по мою душу отряд. Вот так все и было, – закончил Алек свой рассказ. И убедился с облегчением, что никто ругать его не собирается. Рита смотрела укоризненно, Питер спросил:

– Говоришь, легко?

– Легче легкого.

Майнус откинулся на стену, покачал головой.

– Рисковал, мальчик. Вы, молодые да ранние, только и думаете, где бы голову сломить. Вот и племяшка моя…

– Что… Лина?.. – вдруг охрипшим голосом спросил Александр.

Старик незаметно улыбнулся в бороду.

– Позавчера она вообразила, что уже достаточно взрослая для дальних прогулок, и отправилась в полет …

Алеку сделалось страшно. Нет, все в порядке, все должно быть в порядке. Он почувствовал бы, если… Наставник не сидел бы здесь так спокойно, если бы с ней что-нибудь…

– К несчастью, ее заметили. К счастью, ударили не слишком сильно. Сейчас она в полном здравии, если не считать того, что некоторое время не сможет сидеть…

Алек тоже не мог усидеть на месте. Он обратился к Питеру:

– Можно я пойду?

– По совести тебя бы тоже следовало выпороть, но, кажется, уже поздно. Ладно, ступай…

Алек выскочил из избы с таким видом, что ждавший за дверью Джо воспрял духом и с надеждой спросил:

– Что, все-таки досталось?

– Хотели, но я вымолил пощады. – Алек торопливо шел к дому на окраине. Друг не отставал.

– Мог бы хотя бы меня предупредить!

– Обещаю, когда в следующий раз придумаю, где сломить голову, обязательно позову тебя.

– Куда ты спешишь, как на свадьбу… – Тут Джо понял, куда они идут, и хохотнул. – И в самом деле, что ли, на свадьбу?

– Замолкни. Девчонке из-за меня досталось. Помнишь дух, что вам блазнился?

– Ну?

– Не нукай, я тебе не лошадь. Это она была, понял?

– Лошадь?

– Да нет, Лина! Помнишь, она хвасталась, что ее мать и бабушка умеют ходить незримыми духами…

Джо хлопнул себя по лбу:

– Так это была… Получилось-таки?

– О чем и толкую! Она отправилась вслед за мной, а я ее… стукнул… несильно…

Друг нарочито вздохнул и осенил себя Знаком:

– Может, кликнуть ребят в подмогу? Один на один она тебя забодает…

– Справлюсь как-нибудь, – буркнул Алек.

– Ты цветы какие любишь? Давай обнимемся, что ли, на прощание? И встретишь там моего деда – передавай приветы…

Лина, запертая в доме, разговаривать с ним не пожелала, обозвав тролличьим дерьмом и отродьем Проводника. Если бы дядя или мать слышали, какими словами и выражениями она замахивается, ее бы заперли в доме до скончания веков, а если бы ее услышал патэ Киош, девушку, весьма вероятно, сожгли бы на костре.