К грядущему триумфу - Дэвид Вебер

При росте пять футов одиннадцать дюймов Григэри был высок для уроженца Старого Чариса, и ему пришлось слегка наклониться, чтобы заглянуть в одну из смотровых щелей боевой рубки. В спокойных условиях эта щель находилась на сорок футов выше ватерлинии корабля; в нынешних условиях через нее постоянно дул поток брызг, сопровождаемый воющим ветром. Теперь он выпрямился, вытер лицо и покачал головой с мрачным выражением лица.

— Если повезет, они заметили это вовремя, чтобы укрыться в бухте Шеферд, — сказал он. — Просто молись Богу, чтобы они не пытались обогнуть Хилл-Айленд, когда это произошло!

Банифейс серьезно кивнул. Конечно, пока он молился за груженные углем галеоны, следующие в кильватере эскадры, он мог бы просто перекинуться парой слов с архангелами от имени «Эрейстора». Лэнгхорн знал, что броненосец водоизмещением в четыре тысячи тонн был несравнимо более живучим, чем первоначальный «Делтак» класса Река или последовавшие за ним другие речные броненосцы с малой осадкой. Он был спроектирован для океанских плаваний — или, по крайней мере, для того, чтобы выжить, пересекая моря между миссиями по бомбардировке, — с приподнятым баком и изящно расширяющимся носом. При трехстах футах в длину его корпус представлял собой чрезвычайно прочную коробку из железа и стали, а огромные, пульсирующие двигатели в его сердце делали его независимым от парусины любого галеона.

Конечно, если что-нибудь случится с этими двигателями или вращающимися винтами, которые они приводили в движение….

Даже не думай об этом, Данел, — твердо сказал он себе, водружая на голову шлем и туго завязывая тесемки под подбородком.

Водонепроницаемый головной убор был недостаточной защитой, но его задний клапан мог бы, по крайней мере, не дать воде стекать по его шее под одежду. Как и многие профессиональные моряки, Банифейс предпочитал прочную версию из сильно просмоленного брезента, хотя другим нравился более мягкий вариант из клеенки. Лично он хотел как можно лучше защититься от летящих на него сильных брызг, хотя должен был признать, что более жесткие версии, как правило, лучше поддавались ветру. За свою карьеру у него было с полдюжины таких, которые сдувались, независимо от того, как туго он завязывал их тесемки.

И если когда-нибудь и был ветер, способный сдуть шляпы, то это был он, — мрачно подумал он. — Обычно он не завидовал Энтини Таливиру, главному инженеру «Эрейстора». Он действительно не понимал увлечения Таливира паром, углем и нефтью, а шумный, вибрирующий лязг машинного отделения на полной мощности — с поршнями, коленчатыми валами и только Лэнгхорн знал, что еще жужжало и двигалось во всех мыслимых направлениях, в то время как механики брызгали смазкой на все безумно вращающиеся детали и детали — казался ему близким подобием ада. Он также не завидовал потеющим, ругающимся кочегарам, питающим ненасытные топки, особенно в такую погоду, когда просто оставаться на ногах, не говоря уже о том, чтобы избежать серьезных травм, когда вываливаешь лопаты угля в ревущую топку, становилось серьезной проблемой.

Однако сегодня он в мгновение ока поменялся бы местами с Таливиром. В противном случае он действительно предпочел бы нести вахту внутри боевой рубки. К сожалению, видимость оттуда была слишком ограниченной. К еще большему сожалению, в то время как наблюдатели на мостике сменялись под защиту боевой рубки каждые полчаса или около того, вахтенного офицера, которого очень скоро назовут Данел Банифейс, было некем сменить. И самое лучшее, что могли сделать чьи-либо непромокаемые куртки в такой день, как этот, — это ограничить приток свежей холодной морской воды. Вода, уже находящаяся внутри его снаряжения для непогоды, постепенно нагрелась бы до чего-то более терпимого, если бы он только мог избежать свежих вливаний.

Ни единого шанса в аду Шан-вей, — философски подумал он. — И все же человек должен надеяться.

Он закончил закреплять шлем и склонился над палубным журналом, просматривая его в поисках каких-либо специальных уведомлений или инструкций, которые могли быть добавлены. Он заметил, что тот обновился, проверяя отметку времени в последней записи дежурного квартирмейстера. Он особо отметил сообщение о повреждении люка, который находился в средней части судна. Он должен был присматривать за ним и следить за тем, чтобы ремонт продолжался… хотя он скорее подозревал, что, если люк уступит и через отверстие с ревом хлынет сплошной поток океанской воды диаметром семь дюймов, кто-нибудь поблизости, вероятно, заметит это, даже если он не будет следить за этим взглядом виверны.

— Что-нибудь особенное, что я должен иметь в виду, сэр? — спросил он, постукивая по палубному журналу и поднимая бровь на первого лейтенанта. Григэри покачал головой.

— Нет. Я просто подошел взглянуть, прежде чем мы с капитаном сядем завтракать с адмиралом.

Один из телеграфистов издал тихий, непроизвольный рвотный звук, и старший лейтенант усмехнулся.

— Поверь мне, Симминс, — сказал он, — Плыть на «Эрейсторе» — это все равно что кататься на детском пони рядом с тем, что в таком шторме делал бы обычный галеон!

— О, я знаю это, сэр! — Жак Симминс был чисхолмцем с ярко выраженным акцентом острова Хэррис, и его семья была рыбаками на протяжении нескольких поколений. — Причина, по которой я пошел на военный флот, заключалась в том, чтобы держаться подальше от маленьких лодок. — Он поморщился. — На самом деле, мой желудок никогда не был готов к рыбалке, — неважно, сколько раз папа бил меня за это. И Лэнгхорн знает, он достаточно старался, чтобы выбить это из меня!

Другой дежурный телеграфист усмехнулся. Восприимчивость Симминса к морской болезни была хорошо известна всей команде «Эрейстора», и Банифейс нисколько не удивился, что она доставляла ему проблемы. С другой стороны, тот факт, что он и его товарищи по кают-компании могли шутить по этому поводу, вероятно, многое говорил об их оценке способности «Эрейстора» выживать в подобных условиях.

— Ну, в любом случае, — сказал