Звезды без пощады (СИ) - Моури Эрли

— Есть проход, — Тарас достал зажигалку, щелкнул ей, наблюдая за огоньком, завернувшимся под потоком воздуха в обратном направлении. — Сквозняк здесь неслабый, значит, дырень куда-то ведет.

— Тогда и нехрен думать — вниз лезем, — высказался Кирюха.

Так и сделали: первым начали спуск Черновол с Лугиным. Кое-как протиснулись между стенок, съехали вниз метров на семь. За ними посыпались остальные. Николай Степанович, невзирая на годы, спустился аккуратно, а сумасбродная Миронова слетела кубарем, коленку расцарапала. Попутно врезала макушкой в пах Вовкиному другу Артему, крякнувшему вряд ли от удовольствия. Собрались все на узенькой площадочке, успокоились. И когда Мякшин осветил фонариком ближнюю перспективу пути, все немного обалдели: бурый с фиолетовыми прожилками нарост почти полностью перекрывал проход. Сверху небольшая щель, справа только руку просунуть, и снизу сантиметров на тридцать-сорок. Вот, получается, и приплыли по Репину или хуже того. Здесь же почти каждый вспомнил, о голодухе, давно терзавшей желудок. И пить хотелось. Когда вода и пища недосягаемы, и не знаешь, на какое время они становятся категориями иллюзорными, то организм впадает по ним в глубокую тоску, что хоть по-собачьи поскуливай, хоть лапу по-медвежьи чмокай. От этой неутолимой тоски и начинаешь к запросам своего невоздержанного организма прислушиваться еще заботливей, впадать в самые неприятные думы.

Первой подала голос Миронова:

— Говорила я вам! Умники, блин! Ну какого фига, спрашивается, было сюда идти?! — она всхлипнула, прижав ладони к лицу. — Дураки конченые, лишь бы в какую дырку забраться.

— Знаешь что, Верочка? Бип-бип тебя, — глухо проговорил Тарас. — И голову твою бип-бип и твои понты.

— Что «бип-бип»? — вытаращилась на него Миронова, чертики так и заплясали в бледно-голубых глазках.

— А вот то самое. Если расшифрую, уши твои завернуться, — пояснил Черновол. — Поэтому для твоего детского сознания — бип-бип. И по-хорошему прошу, брось нытьем всех донимать. Главное, мы от кафров смылись, и живы еще. Дышим пока, вот и хорошо, радуйся этому.

— Вовчик, ну-ка ступай сюда, — Лугин поманил Серафимцева пальцем. — Ты у нас худой самый, попробуй протиснуться внизу.

Вова без особого рвения, пролез между Николаем Степановичем и Красиной. Став на четвереньки, сунулся под пенолитовый наплыв. Пыхтя и корячась, пробрался он на метр — не больше, и застрял. Назад пришлось его за ноги вытаскивать.

— Чего видел там? — осведомился Тарас, когда парень чуть перевел дух.

— Ничего. Свет где-то вдалеке, и больше не разглядишь, — он прислонился к стенке, трогая расцарапанную щеку.

— Слышь, Кирюш, раз такие нелады, твой «утюг» потребуется, — решил мичман. — Пошмаляй сюда плазмой. Если свезет, проход проплавишь.

— А это мысль, — ухватился милиционер и, поменявшись местами с Черноволом, занял позицию напротив бурой пенолитовой шишки. — Подержи, — он протянул фонарик Сергею, и сам деловито изготовился к стрельбе. — Вонять будет сильно, — предупредил он, обернувшись к Томскому и Ирине.

— Уж это мы вынесем, — заверил Черновол.

Придерживая тяжелое оружие левой рукой, пальцем правой Мякушев дотянулся до выемки с нужной пластиной. Инопланетная техника мигом разродилась ярко-голубым высверком, с шипением исчезнувшим в пенолите. Завоняло действительно сильно, будто тебя носом в бочку с горящим дерьмом. И густой тяжелый дым сразу затопил узкий ход.

— Офигеть, какие умные мальчики! — прокашлявшись, подала голос Миронова. — Вы тут все токсикоманы? Лично я с таких ништяков не кайфую. Атас! — она снова подавилась кашлем. — Выбор просто класс: сдохнуть от голодухи или легкие выхаркать! Кто что выбирает, давайте голосовать.

— Можно ножом резать, — высказался Лугин. — Но это долго. Застрянем часа на три.

— Не, ножом муторно, — отверг Тарас, изучая проплавленный на приличную глубину нарост. — Потерпим, а? Сквозняк хороший, быстро вытягивает.

— Потерпим, — согласилась Красина. — Сильно нежным предлагаю не дышать.

— Вот еще какая штука: дым может быть ядовитым. Сейчас вроде ничего кроме кашля, а потом неизвестно как вывернется. Вдруг похуже, чем от зарина, — мичман спустился на шаг ниже. — Так давайте: сейчас чуть сквозняком протянет, по команде набираем воздуха и присели, поскольку копоть несет верхом. В этот момент Кирюха жжет.

По совету Лугина и сделали. Дыма все равно немного хватанули, но через десяток плазменных ударов открылся кое-какой проход. Протиснулись им, испачкав руки и колени в саже. Дальше туннель тихонько расширялся и вертел то направо, то налево. Свет, который видел Серафимцев, сунувшись под нарост, оказался вовсе не выходом в основные коридоры, а тусклым световым пятном. Настоящий выход обозначился шагов через двести после небольшого подъема: овальное отверстие в синеватом блеске. К нему идти всей толпой не спешили. Сначала Ляхов, утомившийся плестись в хвосте, вызвался в разведку. Капитану составил компанию Черновол.

Вернулись они минут через пять, не обнаружив поблизости ни кафров и ничего подозрительного. Но это только поблизости. Никто не мог предположить, насколько распространялась свободная от хозяев зона, и какие угрозы таил для беглецов гигантский звездолет.

Коридор в неизведанной области был значительно шире, чем те, которыми они уходили из зала смерти, где остались обгорелые трупы землян. Пенолитовые стены здесь казались глаже и отстояли друг от друга метров на пятнадцать. Неприятный такой размах. Неуютно ощущаешь себя на открытом пространстве, когда в любую минуту спереди или сзади может появиться уродливая фигура кафравца или «жук», стреляющий цепкими жгутами. И спрятаться негде, нет рядом ни гротов, ни щелей, ни выступов, в тени которых можно затаиться, в надежде, что за тебя не зацепиться злой глаз. Пол здесь был другим: вроде тот же вездесущий то пористый, то волокнистый материал, только с каким-то налетом похожим на пенициллиновую плесень. Пахло сырость, и это хороший знак — вдруг где-нибудь рядом вода сочиться из трещинок в стене как в биотронах? А еще лучше, если где-то не так далеко сами биотроны.

По выходу из дыры Черновол, снова шедший разведкой, свернул направо.

— Почему туда? — пискнула Миронова.

— Потому что, бип-бип тебя, дорогая, — отозвался Тарас и для остальных несогласных пояснил: — Налево тупик. Шагов сто ходу, закуток какой-то и стена чем-то вроде паутинки заросла.

— Чего-чего? — Кирилл приблизился к нему. — Вроде паутинки, говоришь. Нити кругом идут, вроде металлические? — уточнил он.

— Ну да. Откуда знаешь? — тот поправил ворот выбившейся рубашки.

— Эх, два, раз — Тарас, — довольно хмыкнул милиционер. — Ошибаешься насчет тупика.

— Ты это, с именем моим аккуратней, — нахмурился Черновол. — Поясняй, если есть что сказать.

— Дык, вот, мы по приказу Перца все эти, как щас популярно называются, биотроны вдоль и поперек истоптали. Пытались понять, откуда на город «жуки» лезут, — начал Кирилл, в накатившем возбуждении достал сигарету и щелкнул зажигалкой. — Все осмотрели до последнего уголка. Ну, нет для них нормального хода. В тот туннель, что ты, Серж, — он повернулся к Лугину, — в соседнюю пещеру на свой зад сунулся, они, ясно, не пройдут по габаритам.

— И чего дальше? — прищурился Тарас. Белый шрам на его губе проступал под черной курчавой порослью. Волосы над ушами топырились в разные стороны, словно не волосы, а медвежья шапка.

— Одно только есть место, на котором сходятся все разумные улики. Там, по центру биотронов. Вот там тоже вроде тупик: стена и как бы паутинкой затянута, — Мякушев жадно затянулся. — Есть версия от умных людей, что паутинка — как бы двери такие, или, если хотите, люк между пещерами и остальными пространствами корабля. В общем, решительно настаиваю паутинку изучить. У меня убеждение: за ней наш Нововладимирск.

Слово «наш» он произнес, будто вспомнив отца родного.

4

Насчет «изучить паутинку» разногласий не возникло. Хоть место не ахти какое уютное: тупик (появятся с тыла братья по разуму, и хрен куда денешься), однако всем хотелось поглядеть, что за паутинка, и есть ли за ней Нововладимирск с биотронами. Последнее время больше интересовали именно биотроны. Дело, разумеется, не в нужде — нужду кто хотел, справил, вернувшись в темную дыру — а в том дело, что многих все настырнее донимала жажда. Попили по глоточку из армейской фляжки, однако глоточком после стараний-пыхтений на карачках через туннель, даже горло как следует не промочишь. И в желудках проскребывали острые коготки голода.