Рожденные телевизором - Слава Тарощина

В позе лотоса

Рашид Нургалиев лежал на полу в форме, при параде, обхватив ноги руками. «Таким образом, – объяснял он коллегам, – вы раскрываете весь лотос». Пока раскрывался нургалиевский лотос, я думала о трагической тщете любых усилий, предпринимаемых разнокалиберными представителями власти. Вот лично Рашид Гумарович потеет под телекамерами, а ведь знает, что даже столь наглядным примером не одолеет главное зло от МВД – толстопузых полицейских. Тут необходимы радикальные меры. А что если каждое утро высаживать стражей порядка с избыточным весом на грядки по методу доктора Попова? Воткнуть им в задний проход по пупырчатому огурцу (уже реабилитированному самим Онищенко), получается двойная выгода: и геморроя не будет, и стражи порядка ужом вертятся, сбрасывают лишние килограммы.

Так ведь нельзя. Нургалиев, как и все остальные власти предержащие, впадает в зазор между привычной авторитарной моделью государства и новым псевдодемократическим миропорядком. Основные сюжеты последнего времени вопиют об этом самом зазоре. Даже страсти по Таганке, которые инквизиторскими кострами пылали по разным каналам, родом оттуда, из зазора. Единоличное правление Юрия Любимова столкнулось с внезапно проснувшимся гражданским самосознанием трупы, что приведет к исчезновению театра. А все потому, что враждующие стороны не смогли договориться. «Договоримся» – ключевое понятие нынешнего исторического момента. Мастер-класс на данную тему дал не кто иной, как президент. Его беседа с Валентиной Матвиенко, жаждущей совета, должна войти в анналы. Сбитая питерскими «сосулями» губернаторша неделю Катериной из «Грозы» металась между любовью и долгом. А вместе с ней метались и дрожали хрупкие демократические институты (типа всяких там выборов), вмиг циничнейшим образом сметенные высшей целесообразностью – Валентина Ивановна должна увенчать собой Совет Федерации. И ведь увенчает, кто бы сомневался.

Впрочем, правила игры могут меняться по ходу игры. Путин не раз убаюкивал общественность относительно грядущего президентства: мы договоримся, не волнуйтесь, вам понравится. А тут вдруг заявил в Екатеринбурге, что сразу после выборов первым делом займется гигиеной – уж очень грязная предстоит кампания. Но ведь, если не ошибаюсь, у нас всего два претендента на престол, а они в дружбе и в тандеме, тогда кто кого собирается обливать грязью? Поскольку риторические вопросы не предполагают ответов, лучше процитируем глубокую мысль Медведева: «У меня точка зрения находится в движении». Постоянно движущаяся точка зрения чрезвычайно обогащает нашу жизнь обилием трактовок и версий относительно будущего России.

Второе пришествие Сергея Доренко (о чем ниже) вызвало трепетные воспоминания о том, что страна далеко не первый президентский цикл живет в подобном гадательном формате. Стендалевское многообразие чувств стало уделом политкомментаторов еще при позднем Ельцине. Главной музой журналистов тогда числился Примаков. Борис Николаевич не заметил Евгения Максимовича; заметил, но не подал руки; коснулся взглядом… А вскоре состав муз переменился, и все стали гадать: что сделает Ельцин с Путиным? К сердцу прижмет, в преемники возьмет или на три буквы пошлет? Владимир Владимирович хорошо усвоил стилистику своего благодетеля. Она органично вписывается в нынешнее смутное время. Правда, контекст времени резко изменился по сравнению с ельцинской эпохой.

Последняя мысль блистательно подтверждается Доренко с его новой программой на канале РЕН ТВ «Русские сказки». Не секрет, что Сергей Леонидович не имел и не имеет никакого отношения к информационно-аналитическому вещанию. Его феномен вихрится в художественной области. Для него политики – персонажи, с помощью которых он творит свою реальность. Но одно дело – двенадцать лет назад переодевать в женское платье Лужкова или размахивать в кадре тазобедренным суставом Примакова и совсем другое – сегодня вписывать в эту систему координат Путина. Тут Сергею Леонидовичу вслед за трепетными дамами – от той же Катерины из «Грозы» до все той же Валентины Ивановны из Питера – предстоит сделать роковой выбор между долгом и любовью. Сначала Путин был любовью Доренко – он вместе со своим патроном Березовским немало способствовал воцарению Владимира Владимировича. Когда грянула трагедия с «Курском», любовь закончилась. Доренко попытался сказать правду, после чего его немедленно уволили с ТВ.

Что сегодня превалирует в новой программе мастера – долг или любовь, сказать трудно. Скорей всего, они слились воедино, вследствие чего Доренко почтительно именует Путина европейцем среди азиатов. Поводом для столь тонких обобщений послужил визит премьера в Екатеринбург. Город накануне визита срочно выводили из глубокого обморока: чинили водопровод, убирали мусор, красили заборы и дома. Посему водопад доренковского гнева обрушился на чиновников-азиатов. Будто автор не понимает: именно Путин построил такую властную вертикаль, неотъемлемой частью которой является фасадная империя. Доренко можно посочувствовать – его художественному дару негде развернуться в программе, выходящей на канале друга Владимира Владимировича. Да пока, собственно, и программы нет – есть театр одного невыразительного актера, помнящего о своей былой славе. Прежде Доренко работал ювелирно, а теперь размахивает в кадре тупым топором.

Топорная пропагандистская работа – тренд предвыборного сезона. Пока тут нет равных коллеге Доренко по РЕН ТВ Маргарите Симоньян. Вершина наперсточного жанра – беседа с Борисом Немцовым. В разговоре ведущей с несогласным политиком слышался звон наручников. Симоньян предъявила гостю внушительный список обвинений: он подозрительно хорошо говорит по-английски; он задешево продал американке ЦБК в Нижегородской области; его партию защищает Хиллари Клинтон; он пытается навязать России цветную революцию; он советуется с Майклом Макфолом по поводу будущего устройства России… Здравый совет Немцова – поменьше цитировать непроверенный интернет-мусор – Маргарита пропустила мимо ушей, потому что именно там она черпает свое мрачное вдохновение.

Как достичь счастья в ситуации, когда повсюду «Кремль-брюле» (цитата из программы «Центральное телевидение»), непонятно. Одним из секретов радостно поделился с экрана психолог Владимир Шахиджанян: женщинам следует в летнюю жару снять лифчики. Но и на сей предмет, как все прочие в нашем отечестве, «точка зрения находится в развитии». Не успел Шахиджанян осчастливить лучшую половину человечества, как жара сменилась дождями.

Жизнь как товар

Однажды Александр Кушнер вспомнил, как за несколько лет до перестройки его друг Андрей Смирнов сказал: если бы мне дали на три дня телевидение, то страна совсем изменилась бы. Мечтам замечательного режиссера, увы, не суждено сбыться.

А вот другому Андрею, Малахову, ТВ дали на целые десять лет. И страна действительно изменилась, вследствие чего юбилей программы «Пусть говорят» праздновался как событие национального масштаба. Под «арам-цам-цам» танцующая Россия с помощью телемостов присягала на верность своему любимому пастырю. О характере малаховских перемен свидетельствует его главный успех последнего времени, связанный с Машей Распутиной. В течение двух вечеров певица исповедовалась Малахову о своих взаимоотношениях с взрослой дочерью, которую она иначе как «мразь», «сволочь», «мерзавка» не называла. Благодарная Россия восторженно откликнулась на тандем Распутиной – Малахова – о подобном высочайшем рейтинге правящий тандем может только мечтать.

Вряд ли Первый канал, некогда стыдливо покорившийся заразительной эстетике Валерия Комиссарова, явленной в программах «Моя семья» и «Окна», мог представить, какой оглушительный успех его ждет. Начинали с «Большой стирки», то есть с перетряхивания чужого грязного белья, но вскоре перешли на другой уровень. Через несколько лет передача стала называться «Пусть говорят», и вот тут-то началось ее восхождение. Наступала путинская эра тотальной зачистки. Политическая аналитика в условиях воцарившейся политической идиллии становилась делом маргинальным. Пустеющую нишу принялась стремительно обустраивать беспроигрышная индустрия простых истин – ведь она черпает силы из человеческих слабостей. Тех, кто ринулся в нишу, было много. Но остался один Малахов. Только ему удалось нащупать нерв времени. С одной стороны, передача «Пусть говорят» наследовала, хотя бы на уровне лукавого знака, культовым ток-шоу «Глас народа» и «Свобода слова», павшим жертвами строительства телевертикали. С другой стороны, почувствуйте тонкую филологическую разницу: «Пусть говорят» годится не только для выпускания пара из электората, но и как метафора времени. Да пусть говорят что хотят; как шутили во времена чеченской войны: собака лает, гранатомет идет.