Словацкие сказки. Том 2 - Павел Добшинский

Девица-красавица переоделась, к судье в светлицу входит, двух белых голубков подает. Хочет судья их в руки взять, а они крыльями взмахнули и в окошко вылетели. И подарок — и нету его!

— Ну, душенька моя, — говорит судья, — с этой минуты мы с тобой муж и жена, только ты умна, да и я не прост. Вот и соображай, зачем мне такая жена, коли станет она в мои судейские дела лезть? Я тебе строго-настрого наказываю в мои дела нос не совать. А коли замечу — в тот же день из дому выставлю, не пожалею.

Согласилась девушка, тут они и свадьбу сыграли.

Жили, они, как два голубка, но только до тех пор, пока жена в мужнины судейские дела не сунулась. Видно, так ей было на роду написано.

Предстали как-то перед судейские очи два путника. Один гнал с рынка стадо коней, другой стадо волов и оба в поле заночевали. Ночью ожеребилась кобыла. Жеребенок забрел к волам, там его погонщик нашел, а вернуть хозяину не желает. Пришли они оба к судьбе жаловаться. Судья их выслушал и присудил жеребенка погонщику волов. Видно, тот его лучше подмазал.

— Чтоб такую правду черт побрал! — ругается погонщик.

Услыхала его слова жена судьи.

— Вы чем, добрый человек, опечалены? — спрашивает.

— Да как мне не печалиться, пришли мы на суд, а у вашего судьи своя правда: вроде не кобыла ожеребилась, а вол!

И рассказал все, как есть.

— Не горюйте, добрый человек, — успокаивает его жена судьи. — Послушайтесь меня и все добром обойдется. Пополудни пойдет мой муж гулять на луг, возле ручья. И вы туда же идите, да прихватите с собой косу и рыбацкие сети. Он к вам подойдет, а вы косу хватайте и воду косите, а потом вылезайте на берег и в траве сетью рыбу ловите. Мой муж увидит, начнет к вам придираться, ослом обзывать станет. А вы отвечайте: «Ох, пан судья, скорее в воде травы накосишь, да в траве рыбы наловишь, чем вол ожеребится!». Коли скажете ему такое — жеребенок будет ваш. Только смотрите, не выдавайте меня, не то мне больше в этом доме не жить! А я вам добра желаю да правду ищу!

Сказала и бегом к мужу. И такой невинной прикинулась, будто ни о чем не знает, ничего не ведает.

Вечером вышел судья на прогулку. И что же он видит? Тот самый погонщик воду косит, а в траве рыбу ловит!

— Ты что это вытворяешь? Все шиворот-навыворот делаешь! Ах ты, осел!

— Зря вы, пан судья, меня ослом обзываете, — отвечает мужик. — Скорее в воде травы накосишь, а в траве рыбы наловишь, чем вол ожеребится.

Все понял судья, разозлился.

— Как ты смеешь над моим приговором смеяться? Не твоя голова такое сварила. Говори сейчас же — кто научил?

— Так ведь, это… э… гм… — не может мужик слова вымолвить.

— Нет уж, говори! Или не получишь своего жеребенка. Небось, моя жена подучила!

Сообразил мужик, что ему не отвертеться, и во всем признался.

— А я и без тебя, — сказал судья, — догадался. Ступай да скажи, чтоб тот, другой, тебе жеребенка отдал, я, мол, велел. Понял?

— Понял, пан судья, понял, — подпрыгнул мужик от радости и помчался за своим жеребенком.

А у судьи на сердце кошки скребут. Чтоб слово свое сдержать, надо жену из дому выставить, а он ее все больше и больше любит, горлинку свою ласковую. И все-таки, вернувшись домой, говорит:

— Ну, жена, бери, что тебе здесь всего дороже, и ступай прочь!

Она возражать не стала, только просит в последний раз вместе поужинать.

Судья согласился. Ужин был вкусный и сытный. Хозяйка мужу все подкладывает да подкладывает. Наелся судья до отвала. Тут его и сон сморил. Спит судья, как убитый, хоть в набат бей.

А у жены уже коляска стоит запряженная, приготовлена, приказывает она мужа в коляску посадить, сама с ним рядом пристраивается и прямо к отцу катит. Выскочила из коляски, постелила свою деревенскую постель и уложила мужа спать.

Утром судья глаза протирает, ничего понять не может — неужто его господские палаты за одну ночь в мужицкую избу превратились?!

Тут подходит к нему жена и говорит:

— Не правда ли, муженек дорогой, тебе хорошо спалось? Видишь, и в крестьянской халупе сладко спится. Давай здесь навсегда останемся.

— Ты что это вытворяешь? Как ты посмела?

— Ты же сам разрешил мне взять с собой, что мне всего дороже. Вот я тебя и взяла!

— М-да! — думает судья, — видать, мне с женой умом тягаться — только время терять!

И все у них опять пошло по-доброму да по-хорошему. Вернулись они домой и ее отца с собой захватили! И всю жизнь гордился судья своей умной женушкой!

Дюра-дуралей

Значит, дела у нас такие: жила на свете женщина и был у неё единственный сынок. Звали его Дюра. Очень матушка своего сыночка любила, и так и эдак с ним нянькалась, никуда не пускала, ничегошеньки делать не давала. Подрос Дюра, нигде не бывал, никого не видел. Ничего-то он не знает и ничего не умеет.

Как-то раз пришлось всё-таки матери отправить его в люди, и сразу на ярмарку. У неё-то у самой, нога разболелась. Всё она Дюрке растолковала, что делать да как!

— Ступай, — говорит, — сынок, на ярмарку. Купи мне сито, муку сеять. Старое совсем прохудилось, да и пора ему, оно мне от бабушкиной бабушки досталось. Только гляди, не покупай частое, а купи редкое. А чтоб не забыть, всю дорогу повторяй: сито редкое, сито редкое!

— Сито редкое, сито редкое! — послушно повторил Дюрко и побежал через поле на ярмарку.

А на том поле пахари землю пашут, жито сеять собираются. Слышат, бежит парень, что-то бормочет и показалось им будто он кричит:

— Жито редкое, жито редкое.

— Эй, дуралей, вот мы тебя! Ты зачем нам плохого урожая желаешь?

Схватили дубинку и как следует отлупили Дюрку.

— Будешь теперь помнить: говорить надо — посильнее да почаще!

— Посильней да почаще! — повторил Дюра