Синий бар (СИ) - Бисвас Дамьянти

Он резко проснулся, в ушах у него стоял злобный гогот. Отбросив липкие простыни, он прошмыгнул по мягкому ковру в темную ванную комнату, у раковины плеснул водой на разгоряченное лицо, чтобы охладиться.

Когда они вернулись с железнодорожных путей, она все рассказала его отцу. И в кои-то веки это была правда. Отец не сказал ни слова. Через неделю, когда они вернулись на ферму, он привязал его к дереву на заднем дворе, снял с него штаны и избил ремнем. «Это научит тебя не воровать». После порки он несколько дней не мог спокойно сидеть. Он кусал подушку, пока Билал обрабатывал его раны, и крепко стискивал зубы, чтобы не шуметь, на случай если она подслушивает.

Он больше никогда не выбивался из ее трехминутного срока. Она превратила это в личную забаву. Три минуты, чтобы принести чай, не пролив ни капли, три минуты, чтобы принять ванну, три минуты, чтобы она кончила.

«Посмотрим, насколько ты хорош. У тебя три минуты».

Эти слова все еще мучили его даже спустя годы после того, как она произнесла их в последний раз. Он все исправит. Он взял с собой в постель один из дневников как талисман. Если просматривал старые записи перед сном, то спал лучше. Может, стоит немного почитать. Он включил свет и открыл дневник.

Этой уже нет, но я сделаю так, чтобы ее хватило еще на какое-то время. Год или два. У меня остались фотографии.

Жаль, что страдаю я, а не Номерок. Она живет своей жизнью: ходит в салон красоты, обедает с подружками, а я сижу у себя в каморке и жду, пока она уйдет, потому что прогнать ее не могу. Я хочу, чтобы она ушла, ушла, ушла и не вернулась. Исчезла. Чтобы она никогда не появлялась в нашем доме, не улыбалась мне своей коварной улыбкой.

На этот раз у меня получилось лучше. Я на время забрал ее сущность. Отрезал руки, которые касались меня, ноги, которые несли ее ко мне в комнату, это ненавистное лицо. Я лишил ее силы, и она не вернется. Я смогу поспать несколько месяцев. Кто знает, может быть, я исцелился навсегда.

Сегодня вместо пустоты мое сердце переполнено радостью. Я снова чист, а не грязен. Я могу быть тем, кем хочу, внутри себя, потому что неважно, кем я притворяюсь, главное, что происходит внутри. Там таится дьявол, готовый ранить любого своими алыми устами.

Она двигала руками во время танца так же плавно, как проводила ими по моему телу. Номерку нет равных. В этом и заключается мука и унижение. Она мне отвратительна, но в каждой из них я ищу ее разметавшиеся локоны, ее стройное тело, ее звонкий смех.

Эта последняя была хороша, она говорила то, что я хотел, делала то, что я просил. Сначала ею управляла жадность, потом – любопытство. Потом, осмелюсь сказать, любовь? Конечно, любовь. Меня легко полюбить, если я этого захочу, и все это знают. В глубине души я тот самый мальчик, которым был до ее прихода. Но любовь не длится долго. На смену ей приходит страх. Через три минуты.

Вот что поможет. Нужно внушить женщине страх. Если присмотреться, то можно было увидеть тени, движущиеся в мангровых зарослях. Они замышляли против него что-то страшное и замирали, по крайней мере на время, только когда появлялась новая женщина. Может быть, это произойдет на Бхут Чатурдаши в этом году. Уже скоро.

Глава 65

Тара

Тара наблюдала за тем, как Арнав, словно загнанный зверь, бродил по небольшому пустому пространству своей комнаты. Позднее утреннее солнце проникало сквозь мутные оконные стекла. Он говорил на маратхи по телефону с кем-то по имени Тукарам слишком быстро, чтобы она могла что-то разобрать. Она ждала паузы в разговоре, но когда ее не последовало, подошла и дотронулась до его руки. Арнав прервался.

– Они снова звонили? – Он выглядел изможденным и осунувшимся, под глазами залегли темные круги, лицо было неровно выбрито, а волосы – взъерошены.

– Ты сказал коллегам, чтобы они прекратили расследование? Когда они позвонят в следующий раз, я скажу им, что вы прекратили, и они…

– Я в отпуске. Насколько людям известно, я уже не занимаюсь этим делом. Чтобы вернуть Пию домой, мы должны либо раскрыть дело, либо найти похитителей. И то, и другое приведет нас к одному и тому же преступнику.

– Безопасность Пии зависит от того, решишь ли ты прекратить расследование. – В ее голосе звенела сталь. Предупреждение и мольба.

– Откуда ты знаешь? Ты думаешь, они сдержат слово? У нас есть опыт в таких ситуациях, Тара.

Он ошибался, если думал, что она отступит. Ради дочери Тара отказалась от всех своих мечтаний. Она не собиралась терять Пию из-за упрямства Арнава.

– Они убьют ее. Они уже чуть не убили тебя в той аварии. Они застрелили Шинде. Она маленькая девочка. Им даже раздумывать не придется.

– В этом случае они потеряют все рычаги влияния на меня.

– Так Пия теперь – разменная монета?

– Я этого не говорил. Ты не так меня поняла.

– Это ты не так меня понял. Не ты торопился с ней в больницу каждый раз, когда она заболевала, или в школу, когда она опаздывала. Тебе плевать. На нее и на меня. Все это – ошибка.

Она не должна была встречаться с Арнавом, не должна была позволять ему приводить ее к себе домой. Она сама была виновата в том, что произошло. Тара подняла одну из папок и швырнула ее в стену. Бумаги разлетелись, кружась в воздухе, как купюры, которые клиенты бросали ей в «Синем баре». Девушка из бара не могла рассчитывать на мужчин.

– Тара!

Она выскочила из комнаты Арнава, а когда он последовал за ней, захлопнула перед его носом дверь и заперла ее.

Она подошла к окну. Одинокое дерево ним раскачивалось на ветру перед гаражом. Желтые иволги кричали и дрались, поклевывая гроздья горьких плодов, как в доме ее детства в Западной Бенгалии.

Тара задумчиво посмотрела на телефон, лежащий на столе. Она мать, и у нее есть одна задача – защищать Пию. Она села на кровать, обдумывая возможные варианты. Единственные люди, которых она знала в Мумбаи, – Нандини и Шетти. Арнав позвал ее по имени, постучав в дверь. Она проигнорировала его.

Телефон зазвонил, напугав Тару, но в динамике раздался голос, который она очень хотела услышать.

– Похитители звонили снова? – спросила Зоя.

– Нет. Они потребовали, чтобы Арнав отказался вести свои дела.

– Он это сделает?

Тара не могла лгать Зое, поэтому сказала ту правду, которую знала:

– Он обещал, что Пия будет в безопасности.

– Я иду к Расулу.

– К Бхаю?

Бандит, ставший крупным доном, один из самых известных в Мумбаи.

– Да. У меня нет его номера, но я знаю кое-кого, у кого он есть.

– Ты с ума сошла? Зачем ему помогать тебе?

– Он предсказал, что однажды я приду к нему по собственной воле. Он был прав.

Тара не могла позволить Зое вернуться к той жизни, к тем побоям.

– Нет. Дай мне сначала поговорить с Арнавом.

– Ты занимайся своими делами, а я займусь своими. У Расула есть связи. Он все уладит в обмен на то, что я буду с ним.

– Не говори так, Зоя.

– Пие тринадцать. Она твоя дочь, но я волнуюсь за нее не меньше. Не мешай мне. – И она повесила трубку.

Глава 66

Ненавижу блестки. Если они трутся о кожу, то могут расцарапать ее до крови.

Каждый раз, когда я приходил к психологу, которого мне нашел Билал, он задавал мне вопросы. «Записывай ответы, – говорил он, – даже если не можешь произнести их вслух. Запиши их для себя. Это поможет тебе в школе. Выражай свои чувства».

Вот этим я сейчас и займусь.

Начнем с первого случая, когда она вошла ко мне в комнату однажды днем, папы тогда не было дома.

Мне не понравилась ее кривая ухмылка.

Нет, это неправда. В моей так называемой элитной школе-пансионе если ко мне и прикасались, то только кулаком или ногой. Или иногда хлопали по плечу. Сколько дней человек может прожить без ласкового прикосновения? Чего стоит лишиться всех прикосновений, хороших или плохих? Ремни отца ласкали меня чаще, чем его руки. Пощечины, удары. Билал каждый раз ухаживал за мной после них. Поэтому поначалу, когда она гладила меня по волосам, по лбу, мне это нравилось. Потом не понравилось. Потом снова понравилось, и очень сильно. И не вызывало отвращения. Позже я испугался, потому что она сказала, что расскажет обо всем папе.