Паноптикум. Книга первая. Крах - Александр Гракх

— Я… — начал говорить Томас, — я действительно был занят делами на Акрите, мистер Мортис…

— Отлично, я не против ваших дел на Акрите, господин генеральный директор, — перебил его Эсмонд, — но я хотел бы удостовериться в вашей платежеспособности и немедленно получить проценты по кредиту.

— Но так быстро вернуть проценты я не в состоянии, мистер Мортис, — пролепетал Томас, делая шаг назад.

— То есть вы меня обманули, господин ДиАнжело? — Эсмонд скривил рот и вопросительно посмотрел на Владимира, который в ответ пожал плечами, будто вопрос предназначался ему.

— Нет, что вы… — Томас предпринял попытку словесно выкрутиться из сложившейся ситуации.

Эсмонд поднял руку, призывая должника не торопиться с ответом.

— Господин ДиАнжело, я знаю, что вы лжец, но мне наплевать на ваш моральный облик. У вас нет денег, но я могу подсказать вам, где их взять. Владимир сообщил мне, что целью его контракта является Георг Кантор. Не так давно я продал этому человеку одну вещь — старый кристалл памяти, за который тот заплатил весьма солидную сумму. Думаю, за эту вещь коллекционеры Акрита дадут ещё больше денег, которые покроют набежавшие проценты по вашему долгу, господин ДиАнжело, а возможно, и часть долга.

Эсмонд, не спрашивая согласия Томаса, достал из внутреннего кармана пиджака кристалл памяти.

— Возьми, — произнес Мортис и протянул кристалл Томасу. — Это подделка. Если найдешь подобный кристалл в усадьбе Кантора, соверши подмену. За артефакт ты получишь хорошие деньги, которыми расплатишься со мной. Это твой шанс, сынок, чтобы не стать скопцом…

Томас испуганно взял кристалл и зажал в потной ладони. При слове «скопец», он проклял карты и пообещал сам себе, что если выпутается из этой ситуации, никогда больше не сядет играть в азартные игры. Эсмонд встал с кресла и, поправив запонки на рукаве стильного пиджака, обратился к иностранному наёмнику.

— Владимир, ты получишь моих людей для своего контракта, а вы, — Эсмонд повернулся к остроухому ДиАнжело, — получили последнее предупреждение, господин заёмщик…

Когда усадьба Георга и сам владелец были захвачены, Томас нашел потайной сейф за зеркалом ванной комнаты особняка Кантора и открыл его. Там лежали различные карты памяти, какие — то хитроумные приборы, куча кредиток, несколько чипов — паспортов и стопка древних бумажных книг. Каково же было удивление Томаса, когда среди кристаллов памяти, лежавших в сейфе, он увидел образец, идентичный той подделке, которую он получил от мистера Мортиса.

Обрадовавшись тому, что не придётся переворачивать всю усадьбу в поисках кристалла, Томас посчитал это хорошим знаком и, недолго думая, совершил подмену. Уже будучи на Акрите, он узнал о том, что Эсмонда Мортиса арестовал Спектрат. Эта новость так обрадовала Томаса, что он напился до потери сознания, а на следующий день пошел к известным коллекционерам столицы в надежде получить большие деньги за украденный из усадьбы Кантора бесценный артефакт.

Но Томас даже не догадывался, как далеко зайдет история с кражей кристалла. Покойный Император Мартин Вуд рассчитывал на кристалл Квинта как на доказательство причастности Георга Кантора к террористам из «Седьмой печати». Подмена, раскрывшаяся в процессе судопроизводства, стала истинной причиной казни викария Эритеи и конфискацией огромного состояния семейства ДиАнжело в пользу государства.

Казнь отца стала лишь началом тому кошмару, с которым столкнулся Томас, когда вернулся на Эритею в родовой особняк после исполнения приговора…

Особняк семьи ДиАнжело, имевший большую террасу, располагался возле небольшого озера в предгорьях горы Мак— Кинли. Младший ДиАнжело стоял перед высокими воротами особняка и нервно мял в руках черную шапочку. Он не представлял, о чем будет говорить с семьёй после смерти отца. «Мачеха наверняка знает или догадывается о реальных причинах императорской опалы…» — подумал про себя Томас и прислонил ладонь к сенсорному устройству, расположенному на воротах поместья.

Но разговора с семьёй не получилось. Три младших сводных сестры Томаса и их мать Брунгильда — его мачеха, висели в комнате младшего ДиАнжело на толстых верёвках, сделанных из прочного волокна. Их опухшие синюшные лица задумчиво смотрели в разные стороны, словно пытаясь понять те причины, которые толкнули их на этот шаг. Повестка, обнаруженная Томасом на столе, извещала владельцев особняка о выселении в связи с актом о конфискации, который действовал в отношении семейства ДиАнжело. Император Вуд их разорил, оставив членам семьи по комплекту одежды и документу о гражданстве.

Томас отшатнулся к стене. Присев на корточки, он опёрся спиной на холодную стену и закрыл лицо руками, чтобы не видеть ужасные последствия, причиной которых стал его больной азарт. В комнате раздались всхлипы, которые постепенно превратились в громогласные рыдания. От горя и отчаяния Томас резко вскочил и бросился в кладовую. Взяв там веревку, он перебросил её через перекладину. Решив свести счеты с жизнью, он забрался на табурет и накинул петлю. Но как только Томас почувствовал холодную поверхность веревки у себя на шее, к нему вернулся страх, вызвавший несколько отрезвляющий эффект. Поняв, что он не сможет лишить себя жизни, Томас возненавидел себя за трусость. Сняв веревку со своей шеи, он выбежал из особняка и побрел по дороге, мучительно пытаясь выкинуть из памяти запечатленные лица мертвой родни. Томас абсолютно не понимал, что ему делать и как дальше жить.

Вернувшись на Эритею, он подался к родственникам, но те захлопнули перед ним дверь, назвав Томаса «проклятьем семьи ДиАнжело». Чтобы выжить и не умереть с голоду, Томас начал подворовывать и в итоге попался за кражу кредиток на рынке Эритеи…

— Эй, братишка, у тебя нет воды? — неожиданно раздавшийся позади Томаса голос, вернул ДиАнжело в железное чрево «Левиафана».

Повернув голову, Томас увидел жилистого старика, которому на вид было лет восемьдесят. Его спутанные редкие волосы были взъерошены, а по морщинистому лицу стекали ручейки пота.

— Да, конечно, — Томас, позвякивая кандалами, достал из сумки ёмкость с водой и отдал её старику.

Тот взял бутылку и, открутив крышку, принялся жадно пить. Утолив жажду, старик протер свои растрескавшиеся губы грязным рукавом.

— Спасибо, братишка, выручил, — промолвил он, тяжело выдыхая. — За что тебе дали срок?

— Кража, — кратко ответил Томас и спрятал бутылку с остатками воды в свою сумку, — а вас за что осудили?

— Меня? — старик ухмыльнулся. — Я сам не знаю, но в обвинительном заключении написано, что я — нелояльный властям гражданин. В чем выразилась моя нелояльность в период двухнедельного пребывания на свободе, мне так и не пояснили…

— Так вы уже бывали в «Социальном лепрозории»? — Томас захотел побольше узнать о том месте, куда его везут.

ДиАнжело уже имел некоторое внешнее представление о тюремном комплексе, так как проводил геологоразведочные работы в этом районе, когда был управляющим в одной из фирм покойного отца.

— Бывал? Да я прожил там большую часть своей жизни, сынок, — задумчиво ответил старик. — Я уселся ещё в период правления Константина «Большого». В молодости, будучи студентом археологического факультета университета города Сайбурга, я имел неосторожность начать политический диспут с сокурсником. Итогом этого стал приговор, осудивший меня на двадцать пять лет лагерей социальной адаптации. Мой честолюбивый сокурсник сделал головокружительную карьеру в этом государстве, но жизнь его всё равно закончилась довольно печально.

Потом, в конце срока, мне добавили ещё двадцать пять лет изоляции — я откусил нос одному, тогда ещё молодому ублюдку, который только устроился на работу в «Социальный лепрозорий» на должность младшего надзирателя. И вот, спустя пятьдесят лет, я, наконец, увидел свободу. Но через две недели Спектрат опять надел на меня наручники по подложному обвинению и отправил обратно.

— За что вы откусили нос тому надзирателю? — поинтересовался Томас, разглядывая глубокие морщины старика.

— Тогда я находился в карцере, подвешенный на цепях к каменному потолку. Этот ублюдок захотел воспользоваться мной как женщиной, но имел неосторожность приблизить свою гуммозную рожу к моему лицу, и я не упустил такой великолепный шанс, откусив ему нос, — старик недобро ухмыльнулся, видимо, вспомнив детали того эпизода. — Ты, кстати, его увидишь — теперь эта тварь на должности главного надзирателя в «Социальном лепрозории». Никто не знает, как его зовут, но все, включая его непосредственного начальника — директора тюрьмы Феликса Грува, называют его «Рыло».

Томас содрогнулся от услышанного, но решил поподробнее расспросить старика.