Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

Десинды прошли в первый ряд, где оставались незанятыми несколько мест, и расположились там совершенно по-хозяйски. Было ясно, что эти места занимали только они, разве что скамейка не была поименно подписана. Нашлось там и место для Логана. Я высматривала его с тревогой, пока не увидела, как Черити взяла его за руку и усадила рядом с собой, тут же сунув мальчику свой молитвослов вдобавок к его молитвослову.

Мы с Джоджо сели в заднем ряду, где и полагалось сидеть слугам — самым незаметным и ничтожным созданиям. Но и самых ничтожных берегут небеса…

Рождество приближалось… Оно становилось ближе с каждым часом, с каждой секундой, с каждым гимном, который начинали певчие по знаку прелата. Наверное, я никогда не встречала праздник с таким воодушевлением. Снова и снова я смотрела на головы Логана и Черити, склоненные друг к другу. Дети шептались и хихикали, тут же принимая серьезный вид под строгими взглядами взрослых. Только ради этого нужно было приехать в Монтроз, наняться служанкой…

Но несмотря ни на что, я невольно высматривала внушительную фигуру господина Десинда, и огорчалась, когда не находила его среди прихожан. Его присутствие и волновало, и успокаивало… Как волнует и успокаивает море… Такое прекрасное, такое опасное… Слишком опасное…

Потом мы шли обратно — уже совсем ночью, предвкушая, как сейчас выпьем горячего чая с пряностями, и мечтая о завтрашней праздничной трапезе, когда будут поданы ароматное баранье рагу, масляный слоёный пирог с ливером, и конечно же — рождественский пудинг, который терпеливо дожидался своего часа. Вернее, это мы терпеливо дожидались его царственного появления на столе. И тот, кому попадется серебряная монетка, будет удачлив весь следующий год.

А снег всё падал, засыпая округу, приглушая сиянье луны, превращая её в призрачное беловатое пятно. Наверняка, рождественская звезда уже воссияла, но снег не давал увидеть её, словно скрывая от грешных людей небесную благодать.

Мне казалось, всех в этот вечер охватило умиротворение. Госпожа Бонита чудесным образом перестала ворчать, голос Логана звенел колокольчиком, вторя колокольчику голоса Черити, и шуточки Эйбела сейчас не вызывали раздражения, а только лишь усмешку. Даже Нейтон сбросил обычную недовольно-серьезную мину и засмеялся, когда Эйбел уверял, что далеко на юге есть страны, где розовый жемчуг собирают с побережья лопатами, и где так жарко, что люди ходят без одежды — совсем без одежды, даже дамы.

Госпожа Бонита прикрикнула на Эйбела, чтобы помолчал при младших, а Ванесса фыркнула, тоже выражая негодование.

— Посмотрим, как вы заговорите, когда я приеду с тремя сундуками розовых жемчужин, — добродушно отозвался Эйбел. — Только вам ни жемчужинки не достанется. Подарю по сундуку Мерси, Черити и Лиззи.

Госпожа Бонита и Ванесса оглянулись разом, и только тогда я вспомнила, что Лиззи — это про меня. Джоджо осторожно кашлянула, но я сделала вид, что не расслышала слов Эйбела. Мало ли, о чем болтает хозяйский сынок. А болтает он, между прочим, одни глупости.

Мы с трудом преодолели последние шаги к дому, проваливаясь в пушистые сугробы, шумно ввалились в прихожую и разбежались каждый по своим комнатам, чтобы переодеться, а потом снова собраться в гостиной. Я подала всем фруктовый чай со сладкими сахарными пышками — ещё постными, но от этого не менее желанными и вкусными. Госпожа Бонита устроилась в кресле, нацепив очки, и приготовилась читать главу о Богоявлении вслух. Ванесса и Эйбел устроили шуточную перепалку, втянув в неё и Нейтона. Логан смеялся, наблюдая за ними — как будто звенел серебряный бубенчик, и Эйбел вдруг схватил его в охапку, взъерошив волосы.

— Ты что тут заливаешься? — зарычал он притворно-грозно. — Ты над кем смеешься? Над старшим братом? Ах ты, мелкий!..

Логан завизжал от восторга, и никто его не одернул, никто не приказал замолчать или убраться вон.

Близнецы сидели под ёлкой, перемигиваясь и тыча пальцами то в одну игрушку, то в другую.

Я посмотрела на них и передёрнула плечами, как от сквозняка. Какие странные дети… Почему они всегда молчат? Но ведь учителю они что-то отвечают?..

— Ты что тащишь, Черити? — строго спросила госпожа Бонита, сдвигая очки на кончик носа.

Все посмотрели на Черити, которая как раз прокралась к камину, и она, застигнутая врасплох, попыталась спрятать что-то за спину.

— Эй, что у тебя там, малявка? — озорно спросил Эйбел. — Дохлая крыса?

— Сам ты — дохлая крыса, — с достоинством отозвалась девочка, и после недолгого колебания продемонстрировала всем, что держала в руках.

Это был её уличный башмачок — добротная туфелька на низком каблучке, с пряжкой и шнуровкой.

— И для чего ты её принесла? — ледяным тоном осведомилась госпожа Бонита.

Тут меня словно второй раз обдало сквозняком, потому что я поняла, что сейчас скажет Черити.

Остановить её я, разумеется, не успела, и девочка с важным и одновременно простодушным видом произнесла:

— Элизабет сказала, что надо поставить туфельку в камин, и ночью в неё положит подарок святой Николас.

Её слова были приняты дружным молчанием. Даже Эйбел позабыл возиться с Логаном.

— Что за бред, — отрезала госпожа Бонита и посмотрела на меня, едва не скрежеща зубами. — Если мне не изменяет память, Лилибет, вас приняли в этот дом служанкой.

— Ваша память вас не подводит, сударыня, — ответила я чинно, стоя перед ней с пустым подносом, потому что чай и пышки были уже на столе.

— Благодарю, — саркастично сказала дама. — Тогда не забывайте, что вам платят за то, чтобы вы нам служили. А не забивали головы детям всякой ерундой. Какие туфли в камине? Боже, что за глупости.

И Ванесса отозвалась эхом:

— Что за глупости?!.

Уместнее было бы поклониться и уйти, но я взглянула на ставшее растерянным и несчастным личико Черити, и не смогла промолчать.

— Это не глупости, — возразила я решительно. — Это добрая традиция. Даже дети короля ставят свои башмачки в камин. И святой Николас всегда приносит им подарки.

— О, так вы знакомы с королевскими детьми? — с издевкой осведомилась госпожа Бонита.

Ванесса рассмеялась, поддерживая её, и я тоже улыбнулась — сдержанно, но без смущения.

— Простите, сударыни, — сказала я обеим насмешливым дамам, — но я думала, это известно всем подданным нашего короля. И я не могла представить, что традиции королевской семьи будут приняты вами с таким презрением. Вы не думаете, что это несколько… неуважительно к их величествам?

Теперь засмеялся Эйбел. Он даже прихлопнул ладонями по коленям, потешаясь над вмиг замолчавшими тёткой и сестрой.

— А она вас уела! — еле выговорил он сквозь смех. — Вот так Лиззи! Язычок-то у неё колючий, как еловая лапка!

— Заткнись, Эйбел! — зашипела Ванесса.

— С вашего позволения, — вот теперь я сделала книксен и отправилась с пустым подносом в кухню.

Но оглянувшись перед тем, как выйти из комнаты, я увидела, что госпожа Бонита раздраженно машет рукой, позволяя Черити поставить туфельку в камин. Мысленно я пообещала себе, что если добрый «Николас» в образе господина Десинда так и не соизволит озаботиться подарками, я сама положу в туфельку серебряный талер из тех денег, которыми мне разрешили пользоваться для покупок на рынке.

У детей должна быть сказка. Они должны верить в чудо, в волшебство. Верить в радости этого мира, не замечая чудовищной реальности. Чтобы их нежные сердца не разбились раньше времени, не поранились, не очерствели…

И видит Бог, многим взрослым это нужно не меньше, чем детям.

В эту ночь я волновалась совсем как Черити, ждавшая подарка от доброго волшебника. Когда часы пробили два раза, я поднялась с постели, накинула платок поверх ночной рубашки, и босиком отправилась в гостиную, чтобы положить монетку.

Возле окна я задержалась, потому что сквозь морозные узоры, затянувшие стекло на две трети, в комнату лился серебристый лунный свет. Снег перестал, и тучи уплыли куда-то за море, открыв огромную, сияющую луну. Рядом с ней горела одна-единственная звезда, почти не уступая луне сияньем. Я любовалась ими, пока не услышала шорох наверху.