Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

— Я слеплю кошку, — сказала я решительно и расплющила тесто ладонью. — Этому дому явно не хватает милой, мурлычащей кошечки, — я прищипнула тесто сверху, изобразив кошачьи острые ушки, ножом наметила глаза и усы, прилепила хвостик-жгутик, и заговорщицки подмигнула Логану, который наивно рассказывал всем, что в доме уже есть кошка.

— Кошка! — Черити недовольно покачала головой и вернулась к своим принцессам. Видимо, девочку не впечатлили мои мечты.

В этот вечер в доме на побережье было особенно мирно и уютно. Когда была выпечена целая гора имбирного печенья, и всё семейство Десиндов было отправлено по кроватям, Джоджо принялась мыть посуду, а я наведалась сначала в спальню девочек, пожелала им спокойной ночи, подоткнула одеяла, а потом пошла в спальню господина Тодеу, чтобы уложить Логана.

— Твой папа сегодня ночует на маяке, — сказала я, загасив свечи, кроме одной, — но тебе не надо бояться, ведь папа сегодня охраняет нас всех, и ни один тролль не посмеет подойти к Монтрозу, когда звонит колокол.

Словно подтверждая мои слова, колокол на маяке глухо ударил два раза.

— Вот видишь? — я села на корточки перед кроватью малыша. — Папа не спит. А ты — спи. И пусть тебе приснятся самые чудесные сны.

Пока Логан засыпал, я устроилась в кресле, позволив отдых уставшим ногам, и сама задремала, отмечая в полусне часы по звону колокола.

Пряничная фея… медовая фея… Какие глупости могут иногда говорить взрослые и серьезные мужчины…

Глава 20

Приближалось Рождество, и я беспокоилась всё больше. Надо было поговорить с господином Тодеу, но я избегала встреч с ним наедине. Одно дело — видеть его мельком, когда он приходит или уходит, или когда заглядывает в кухню, чтобы взять кусок хлеба и съесть на ходу. Я уже знала, что хозяин любит простой серый хлеб (даже не пшеничный!), круто посыпанный солью. Это было смешно и трогательно — что даже разбогатев, и имея возможность питаться роскошно, как вельможи-аристократы, он сохранил привычки бедняков. Одно дело — желать ему доброго утра, ловить случайно его взгляд, заходить в его комнату, где пахнет морем и морозом, и где в кресле всегда валяются скомканная куртка или камзол.

И совсем другое — встретиться с хозяином лицом к лицу…

Я боялась оказаться с ним рядом, слишком рядом…

Впрочем, боялась — неподходящее слово. Страха, как такового не было. Было смущение. Стоило мне посмотреть на хозяина, как я вспоминала его взгляды, его слова, его прикосновения… А ведь совсем недавно я была убеждена, что мужские прикосновения не стоят того, чтобы вспоминать их хоть с какой-нибудь приятностью.

Возможно, всё зависит от мужчины, который к тебе прикасается?

Этот мужчина умел произвести впечатление. Умел посмотреть или прикоснуться так, что сердце начинало биться сильнее, а кровь приливала к щекам, вызывая румянец, который был совсем некстати… Некстати для служанки, которая хотела всего лишь спрятаться до весны. Потому что весной придётся уехать…

Укладываясь спать, я ловила себя на том, что с нетерпением жду следующего дня, чтобы увидеть господина Десинда, и в то же время сожалела, что ещё один день прошел, и весна стала ближе. Ведь весна рано или поздно наступит. Откроются морские пути, вдаль на бригантине уплывёт Эйбел, и мне тоже придётся сесть на корабль и уплыть… Я увижусь с родными, окажусь дома, но… Почему же мне так не хочется, чтобы наступило это время? Неужели я хочу остаться?..

Подобные мысли пугали меня ещё сильнее, чем необходимость поговорить с господином Десиндом. Но до Рождества оставались пара дней, и откладывать разговор было уже нельзя.

Поэтому после очередного завтрака я вышла в прихожую, чтобы дождаться хозяина, когда он отправится на пристань.

Он сбежал по ступеням, на ходу натягивая шапку, увидел меня и замедлил шаг.

— Ждёте кого-то, Элизабет? — спросил он, и я кивнула.

Он уже стоял рядом. Рядом. И я опустила глаза и спрятала руки под фартук — словно выставила щит против очарования господина Льва. Как бы там ни было, никому поддаваться я не собиралась. И была твердо намерена уплыть весной из Монтроза…

— Кого ждёте? — господин Тодеу остановился, держа и не надевая рукавицы — на этот раз вязаные, из толстой серой шерсти. Он помолчал и добавил: — Меня? Ждёте меня?

— Да, вас, — первые слова дались мне с трудом, но потом я постепенно поборола смущение и заговорила почти бойко: — Скоро Рождество, ёлка поставлена, и это чудесно… Но… что насчет подарков, господин Десинд? Вы уже купили подарки для детей?

По его молчанию я сразу поняла, что угадала — господин Лев думает обо всем, но не о Рождественских подарках.

— Признаться, не купил, — сказал он, наконец. — Но мои дети ни в чем не нуждаются, Элизабет…

— Конечно же! — перебила я его. — Но подарки, господин Десинд… Подарки — это ведь не милостыня, не жизненная необходимость. Это радость. А на Рождество всем полагается радоваться.

— И что же вы предлагаете? — господин Тодеу смотрел на меня с улыбкой, и это смутило и рассердило меня ещё больше, чем если бы он начал читать нотацию, что роскошь — губительна.

— Предлагаю вам выбрать часа два-три, — сказала я немного сердито, потому что это было глупо — объяснять взрослому мужчине, многодетному отцу, что полагается делать перед Рождеством, — и пройтись по лавкам, чтобы купить кучу подарков. Ваши дети ждут чуда — вот и совершите его. Вы же собирались стать для них святым Николасом. Чтобы в утро Рождества каждый нашел под ёлкой то, о чём мечтает.

— Начнём с того, что это не я собирался стать Николасом, а вы намекнули на это, — заметил господин Тодеу.

— Не будете же вы придираться к словам! — отмахнулась я. — Если не знаете, что покупать, я вам помогу.

— Каким же образом, интересно? — он опёрся плечом о стену, глядя на меня сверху вниз.

Мне казалось, его забавляют мои слова. И в то же время он относится к ним, как к детской болтовне — мило, смешно, но ничего серьезного.

— Расспрошу каждого, что он хотел бы получить, — я старалась говорить четко, уверенно, чтобы показать, что говорю совсем не о детских забавах. — Скажу вам, и вы купите подарок каждому по душе. Например, я знаю, что Черити…

— Не надо вам беспокоиться, Элизабет, — на этот раз он перебил меня. — Я прекрасно справлюсь с этим о-очень сложным делом сам. Лучше разузнайте-ка для меня вот что…

Он замолчал, посматривая хитровато, и я с готовностью кивнула, показывая, что готова ему помочь.

— Разузнайте, что хотела бы в подарок, — продолжал господин Тодеу, — некая сударыня Элизабет, которая служит в этом доме.

Я не сразу поняла, что он спрашивает обо мне. Просто никак не могла привыкнуть к новому имени, и даже начала припоминать — кто такая эта «сударыня Элизабет». Но когда смысл просьбы дошел до моего сознания, я отшатнулась, будто услышала что-то оскорбительное.

— Эй, что это с вами? — не понял господин Тодеу, а я уже бросилась наутёк.

Разумеется, бежать мне было некуда — только в кухню. И разумеется, хозяин настиг меня в два счета и схватил за руку, останавливая в полутьме коридора. Когда-то мы так же стояли здесь, и я чуть не устроила пожар, пролив масло. А сейчас чувствовала, что может произойти другой пожар — гораздо сильнее, гораздо разрушительнее…

— Вы обиделись? — спросил господин Десинд вполголоса.

Он возвышался надо мной, как самый настоящий тролль, и лохматая шапка только усиливала впечатление.

— Нет, — коротко ответила я.

— Тогда почему вы пытаетесь убежать?

Почему пыталась?! Да он шутит! Но голос у хозяина был серьезным. И немного грустным. Значит, правда, не понимает, что делает? Значит, этот большой и сильный мужчина наивен, как юноша, впервые приехавший из провинции в столицу? И такое возможно, вы считаете?

— Мне кажется, — сказала я как можно холоднее, — нам лучше не продолжать этот разговор. Вам надо думать о мечтах своих детей, а не о мечтах служанки. Поверьте, это совершенно лишнее.