Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

— Ванесса не извинилась, — он по-своему понял мою суровость. — Сегодня же извинится. Я лично за этим прослежу.

— Да при чем тут Ванесса?! — не выдержала я.

С полминуты мы стояли молча, глядя друг другу в глаза. Я кипела, как котелок на огне, а господин Тодеу, наоборот, стал холоден, как море, скованное льдом.

— Тогда не понимаю, — сказал он сквозь зубы. — Вы убегаете, потому что я настолько вам противен?

Весь мой боевой пыл мгновенно растаял, как его не бывало.

— Совсем нет… — ответила я, прислонившись спиной к стене, потому что сейчас должно было произойти то, что должно, и для этого мне нужны были силы. Чтобы противостоять очарованию этого мужчины, чтобы снова не попасть в ловушку, хотя господин Тодеу совсем не походил на моего покойного мужа… А вернее — он совсем не походил на моего покойного мужа. И поэтому мне было вдвойне, втройне страшнее попасть в этот плен. — Думаю, нам надо объясниться, — сказала я твёрдо.

— Так попробуйте это сделать, — отозвался хозяин, по-прежнему не отпуская мою руку.

Я осторожно пошевелила пальцами, давая понять, что хочу, чтобы он меня отпустил. И я пыталась убедить саму себя, что хочу быть свободной. От этого прикосновения, от мыслей о том, что когда мужчина держит твою руку в ладонях… когда он так держит твою руку… чувствуешь себя на седьмом небе, рядом с пряничными феями, вкушающими сотовый мёд… Я пыталась убедить себя, но всё равно сердце сжалось, когда господин Тодеу медленно, словно нехотя, разжал пальцы, отпуская меня… Он предоставил мне свободу, почему тогда я испытала разочарование?..

— Слушаю вас, — напомнил он.

— Прошу вас перестать интересоваться служанкой Элизабет, — произнесла я, глядя теперь в пол, чтобы не встречаться с ним взглядом, потому что не была уверена, что в этом случае у меня хватит твёрдости сказать то, что я должна была сказать. — Не спрашивайте меня о мечтах, это… это лишнее. Мне хорошо в вашем доме, я благодарна, что вы храните мою тайну и ни о чём не расспрашиваете, но… не надо большего участия. Прошу вас.

— Всего лишь хотел сделать вам подарок, — ответил он после некоторого молчания. — Вы преобразили этот дом. Вчера…

— Прошу вас, не надо! — почти взмолилась я, потому что заговорив о вчерашнем невозможно было притворяться, что не было прикосновений, не было взглядов, что всё это была только благодарность. Или это в самом деле была всего лишь благодарность?..

— Не понимаю вас, — теперь господин Десинд нахмурился.

Он не понимал… Я сама себя не понимала. И сейчас мне казалось глупостью то, что я собиралась сказать. Но это надо было сделать. Надо было поставить стену между нами. Потому что так будет лучше… Будет лучше обоим…

— В вашем доме я не потому, что пришла помочь вам, как добрая фея, — я говорила торопливо, боясь передумать, — я здесь только из личных интересов. Мне надо находиться в вашем доме, и вы прекрасно это осознаете. Я шантажировала вас, чтобы остаться, и у меня есть на это причины. Поэтому не нужно подарков, не нужно думать обо мне хорошо. Потому что я — вовсе не медовый ангелочек, как вы могли бы вообразить, я… я очень нехороший человек. Даже — страшный человек, — тут я перепугалась, что говорю совершенные нелепости, и сменила тон. — Но вам и вашим детям нечего бояться… Я очень хорошо отношусь ко всем вам. Даже к Эйбелу… я не сержусь на него… И на Ванессу тоже не сержусь… Не принуждайте ее к извинениям, это лишнее…

— Не продолжайте, — прервал меня господин Десинд. — Я довольно услышал.

Я замолчала, переведя дух то ли с печалью, то ли с облегчением.

— Не волнуйтесь о подарках, — продолжал он, — и не волнуйтесь насчет моих расспросов. Я не покушаюсь на ваши мечты. Просто хочу, чтобы каждый получил то, что заслуживает. На мой взгляд, вы заслуживаете подарков. Жаль, если вы уверены в обратном.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ — Не уверена, — быстро сказала я. — Знаю, что это так.

— Ладно, не волнуйтесь, — он застегнул куртку на все пуговицы и надел рукавицы. — Просто отдыхайте и набирайтесь сил, — он помолчал и добавил тише: — Перед тем, как улетите.

Он знал, что я собираюсь сбежать снова. И прекрасно знал, что меня держит в Монтрозе только зимнее море. Знал — и не удерживал. Но разрешил жить в его доме, прятаться, чувствовать себя в безопасности. Да, это он тоже разрешал. И дарил это самое чувство безопасности. Странно, что я не смогла найти покоя и безопасности в королевском дворце, но обрела и покой, и пристанище в доме государственного преступника.

— Спасибо, — сказала я, не поднимая головы, потому что мне стало невероятно стыдно.

Хотя, чего мне стыдиться? Этот человек был ничуть не лучше меня. Контрабандист, чёрствый душой, как застарелая хлебная корка… Почему же я, стоя перед ним, краснела до слёз?..

Негромко стукнула входная дверь, я осмелилась поднять голову и обнаружила, что осталась в коридоре одна.

Джоджо позвала меня, и я, с трудом прогнав тревожные мысли, поспешила в кухню, чтобы начать приготовление к самому замечательному и волшебному празднику года — к Рождеству.

За окнами пушистыми крупными хлопьями падал снег, и даже неба не было видно в эти последние дни поста. Накануне праздника мы весело поужинали овсяной кашей на ореховом молоке, молоками сельди, жаренными с луком, котлетками из трески под белым соусом, и отправились в церковь, к вечерней службе, выстроившись, как солдаты на параде, под командованием госпожи Бониты — самопровозглашенного генерала.

Она куталась в меховую накидку, то и дело смахивая с плеч падающий снег, и недовольно следила, как мы выстраиваемся в колонну по двое — впереди Эйбел и Нейтон, потом близнецы, потом Черити и Логан (да-да! и Логану тоже разрешили примкнуть к такому важному семейному мероприятию!), а замыкали шествие мы с Джоджо. Вместо мечей и алебард мы вооружились молитвословами, и госпожа Бонита вложила каждому «солдату» в ладонь по мелкой медной монетке — на милостыню. Нам с Джоджо монет от семьи Десинд не полагалось, поэтому я припасла на милостыню талер, а в кошельке Джоджо звенели медные монеты. Господин Тодеу не пошел с нами. Его, вообще, не было дома — и это немного огорчало. Но зато с нами не пошла Корнелия, и это радовало.

Последней прибежала Ванесса — разряженная в пух и прах, в высокой меховой шапочке, надетой поверх ажурного платка из тонкой козьей шерсти. Тётя и племянница пошли первыми, Ванесса заботливо держала тётю под локоть, а мы потянулись следом.

Вечер был тихим, по-настоящему Рождественским. Снег падал всё гуще, засыпая Монтроз до самых окон, и чем ближе мы подходили к церкви, тем слышнее было, как распевают рождественские гимны певчие, восхваляя яркую звезду, подношения волхвов и спасение всего мира от зла и смерти. Волшебству этой ночи не могло помешать даже брюзжание госпожи Бониты, которая жаловалась на снег, выпавший так не вовремя, на Черити, которая сутулилась, на Эйбела, который хохотал невпопад…

Я старалась не слушать это ворчание, а слышать только пение и шум моря, и старалась не слишком завидовать такой красивой и тёплой шапочке Ванессы. Мои прежние приятельницы-аристократки — отчаянные модницы — заплатили бы золотом за этот милый провинциальный покрой, который можно было носить со столичным шиком.

Интересно, а господин Тодеу совсем не ходит в церковь? Или просто сегодня слишком занят?.. Проворачивает очередное дельце, пока все добропорядочные горожане собрались на службу? Но увы, никто не мог дать мне ответов на эти вопросы. Поэтому я оставила мысли о господине Десинде и постаралась думать о небесах, как и положено грешнице.

Наше появление в церкви произвело впечатление. Во-первых, все глазели на Логана, который вышагивал рядом с Черити с таким торжественным и счастливым видом, что это вызывало и смех, и умиление. Во-вторых, козья шаль Ванессы притягивала взгляды женщин, а сама Ванесса притягивала взгляды мужчин. И кокетка прекрасно это осознавала, с притворной скромностью опуская ресницы. Но она и правда была хороша, как картинка — одно удовольствие смотреть на красивую, нарядно одетую барышню.