Галерея святых или исследование образа мыслей, поведения, правил и заслуг тех лиц, которых христианство предлагает в качестве образцов - Пьер Гольбах

Более того, разве христианство по своей сущности явно не стремится развратить королей теми гнусными примерами, какие преподносят "священные" книги? Показывать принцу какого-нибудь Давида, Константина, Феодосия в качестве достойных подражания образцов- не значит ли толкать его на то, чтобы стать злейшим из людей? Не будет ли призывом к преступлению, если принца убеждают, что достаточно сказать, как Давид, "я согрешил", чтобы примириться с небом? Возводить гнусных гонителей, изменников, узурпаторов, врагов рода человеческого в ранг святых-не равносильно ли призыву к беззаконию и жестокости? Говорить королю, что власть он получает только от бога и не обязан никаким отчетом народам, которыми правит,-не значит ли подбивать его на то, чтобы стать тираном?

Наконец, не будет ли это разнузданием всех страстей государей, если им внушают, что им все дозволено против врагов церкви и что коварство, нарушение договоров и обман вменяются им в заслугу, когда дело идет об интересах религии?

Знаменитый прелат, составивший для наставления знатного принца книгу о "политике, взятой из священного писания", очевидно, поставил себе задачей сделать своего воспитанника столь же дурным и столь же полезным для священников, как все недостойные герои Ветхого завета.

Вскормленные на этих мерзких правилах, наиболее религиозные государи не знают своих обязанностей по отношению к подданным, пренебрегают самыми священными велениями долга. Довольствуясь хорошими отношениями с богом, они ничего не делают для счастья государства. Святой на троне-обычно человек презренный с точки зрения разума. Когда король набожен, он тем самым, во всяком случае, привержен к одной партии. Он поэтому считает своим долгом преследовать все остальные. Наконец, легковерный король обычно предан священникам, которые неизменно придерживаются правила, что добрые дела расцениваются по той пользе, которую из них извлекает церковь. А это правило не может не оказаться роковым для остального общества.

В самом деле, из всего предыдущего мы видели, что служители христианской религии, чтобы вкрасться в душу государям, превратили их в богов, а их подданных-в рабов. На основании этой лестной доктрины государи считали, что в их интересах вступать в союз с духовенством и действовать с ним сообща, чтобы царствовать, опираясь на общественное мнение. Таким образом, христианские государи, запутавшись в силках священников, большей частью становились либо добросовестными тиранами, то есть искренне преданными религии, которую считали полезной, либо они были лицемерными тиранами, последовавшими совету Аристотеля и Макиавелли, обращенному ко всем злым и честолюбивым правителям, проявлять много рвения и почтения к религии, чтобы иметь возможность спокойно угнетать подданных.

Если бы проповедники евангелия искренне пеклись о благе народов, они объяснили бы королям, что никто из них не имеет ни права, ни власти угнетать; что благополучие монарха всегда неотделимо от благополучия народа; что священник всегда перелетная птица и никогда не бывает гражданином; что счастье государя может быть прочно лишь тогда, когда он стоит во главе просвещенного, цветущего, деятельного, промышленного народа, состоящего из свободных граждан, то есть подчиняющихся справедливым законам, а не прихотям почти всегда развращенного двора или тирании священников, заинтересованных в обмане.

Но эти принципы не были знакомы христианским священникам. Интересы их сословия никогда не согласуются с интересами свободы. Во все времена они ставили себе целью господствовать, царствовать над народами, пользуясь их невежеством, и использовать царей, чтобы утвердить и сохранить господство взглядов, выгодных интересам духовенства. Поэтому тирания всегда была дорога, ибо их сила основывалась на слепой вере и на страхе перед богом-тираном. Во всех странах они были защитниками и опорой деспотизма. Они никогда не защищали народного дела, отдавали народ на волю господ, обеспечив себе неограниченную власть над ним. Когда короли не обнаруживали достодолжной покорности духовенству, они с успехом использовали ту власть над совестью, которую государи позволили им захватить, и поднимали народы на бунт.

Таким образом, очевидно, что в союзе, создавшемся между королями и духовенством, все выгоды были всегда на стороне последнего. Государи оказывались в дураках, вступив в союз с соперниками, стремившимися царствовать в одинаковой степени и над народами и над царями.

Только прогресс человеческого разума способен освободить государей и народы из-под поповской опеки. Просвещенные и разумные народы в конце концов с презрением отвергнут химеры, которые в течение стольких веков стоят им крови и сокровищ. Короли, освободившись от гибельных предрассудков, поймут, что их интересы, связанные всегда с интересами государства, требуют, чтобы государство перестало быть жертвой обманщиков, которые смеются над ним и сеют смуты. В полезных установлениях, особенно в хороших законах, станут искать они средства доставлять людям блага более верным образом, чем посредством религии, которая в течение стольких веков создает только мошенников или фанатиков, рабов и несчастных.

Возможно, что короли, напуганные ужасами и убийствами, направляемыми столь часто против их коллег священниками, подумают, что слишком опасно ссориться с могущественной корпорацией, которая не останавливалась перед величайшими злодеяниями.

Мы должны признаться, что попытка расформировать духовенство или заставить его уложиться в рамки своих обязанностей-предприятие слишком серьезное для большинства государей. Оно требует образованности, мужества, твердости и, особенно, добродетели. Не слабым и малодушным королям укротить наглых соперников, претендующих на верховную власть. И не деспоты, заставляющие народы стонать под их гнетом, могут успешно бороться с тиранами, в которых они нуждаются, чтобы удержаться самим. Эта честь предстоит справедливым, бдительным государям, заботящимся о благе своих подданных и слишком мудрым, чтобы какие-либо химеры могли их отклонить от этой великой цели. Фантомы внушают страх только детям. Король-мужчина сумеет их прогнать. Обман становится робким, когда его осмеливаются атаковать оружием разума. Сила, основанная только на предрассудке, должна уступить реальной силе, основанной на справедливости и истине. Монарх, сам познавший истину, скоро сумеет преподать ее своим народам и освободит их от власти мнения.

Глава девятая.

ОТШЕЛЬНИКИ, АНАХОРЕТЫ, КАЮЩИЕСЯ И МОНАХИ, КОТОРЫХ ЦЕРКОВЬ ОТНОСИТ К

ЧИСЛУ СВЯТЫХ. КАРТИНА МОНАШЕСТВА. БРАТЬЯ-ПРОПОВЕДНИКИ, БРАТЬЯ-МИНОРИТЫ, ИЕЗУИТЫ И ПРОЧИЕ.

Если большинство святых, почитаемых христианской церковью, были, как мы видели, людьми опасными для общества, то есть у нее большое число и других святых, бывших абсолютно бесполезными для своих сограждан.

Нам уже не раз приходилось отмечать, что христианство стремится отчуждать людей друг от друга, делать их суровыми и дикими, разрывать наиболее приятные для них узы. Добрый христианин обязан смотреть на себя как на странника и путешественника в этом мире. По мнению Тертуллиана, самое неотложное дело-покинуть землю. Все рассеянные в евангелиях заповеди Христа имеют целью оторвать человека от семьи, заставить его отречься от родных, жены и друзей, чтобы всецело отдаться мрачным размышлениям над химерами, которые выдают за вечные истины.

Эти заповеди Христа, распространенные после него апостолами, заимствованы, очевидно, из поведения некоторых набожных и фанатичных евреев, известных под именем ессенов, ессеев и терапевтов, обычаи которых сохранил нам Филон Еврей. Вот что он о них сообщает:

"Терапевты бросали свое имущество, жен, детей, отцов, всех родных, чтобы теснее сблизиться с богом. У них было несколько книг древних авторов и главарей секты, в которых священное писание толковалось аллегорически. Они встречались в различных странах, они жили сообща, имели священников, дьяконов, дев, монастыри, или обители, священные мистические трапезы. Они собирались ночью, проводя время в пении гимнов, они молились богу, обратившись на восток". Тот же автор прибавляет, что они соблюдали строгий пост и часто оставались без пищи три дня и даже шесть.

Имя ессены или ессеи ученый Леклерк выводит из сирийского слова, означающего "святой", "благочестивый", "добрый". Он полагает, что их было два вида- "деятельные, или активные", и "теоретики, или созерцатели". Последние не приносили жертв богу и этим явно отличались от других евреев. Утверждают также, что они воздерживались от всяких клятв. Они с величайшей строгостью соблюдали субботу, не позволяя себе в этот день даже сдвинуть посуду с места или удовлетворять самые настоятельные потребности. Они презирали несчастья и с радостью встречали смерть. У них были, говорят, взгляды на характер души и на бессмертие, сходные со взглядами Платона. Леклерк утверждает, что "созерцательные ессеи"-то же самое, что и терапевты, о которых говорил Филон.