Пиратика - Танит Ли

— Ну что, капитан? — спросил Черный Хват. — Где начнем копать?

— Только не здесь, — ответила Артия. — Я скажу вам, что я думаю, джентльмены. Эта часть острова, прибрежная, время от времени поглощается океаном. Может быть, не каждый день, но довольно часто. Видите вон тот почерневший участок среди деревьев? Там вся растительность выжжена соленой морской водой. А в остальных местах зелень уже восстановилась.

— Она права, — согласился с ней Эйри. — Вот почему говорят, что остров тонет в пучине. Сам-то остров, конечно, не тонет, просто высокие приливы заливают пляж и прибрежные леса. Всё, что оказывается под водой, гибнет. Потом море отступает, и остается черная, насквозь просоленная земля — точь-в-точь как она сказала…

— Постепенно земля излечивается, снова распускаются листья, цветы, плоды, — закончил Вускери. — Пока их не затопит следующий высокий прилив.

— Карта сожжена вдоль нижнего края, — продолжила Артия. — И я думаю, что это не случайность. Мне кажется, ее опалили намеренно. Там описано, как море затапливает остров, и показано единственное место, всегда остающееся над волнами. Это вершина утеса. — Она указала вверх. — Видите? Там растут деревья. Туда и улетают попугаи, когда весь остальной остров скрывается под водой. Но с другой стороны, проплывая мимо, с корабля можно ничего не заметить — во всяком случае, ничего такого, что заставит приблизиться и обследовать эти места.

— А откуда нам знать, когда море снова накроет этот берег? — с тревогой спросил Вускери.

— Мы и не знаем. Приливы здесь необычные — это всем известно. Человек, который знает об этом, не станет зарывать сокровище ни на берегу, ни на том холме.

— Тогда где же…

— Над обрывом, джентльмены, над обрывом! Где же еще?!

— Но, капитан… Там же отвесная скала! Как вскарабкаться по ней без веревок?

— Попробуем выяснить.

— Питер!

Соленый Питер в нетерпении мерил шагами палубу. Услышав доносящийся из твиндека голос Феликса, он открыл люк и заглянул в душную темноту.

— Что?

— Будь добр, развяжи меня.

— Не могу.

— Питер, меня нечего бояться. Летать я не умею, плавать тоже. Даю слово чести, что я ничего не предприму. Но здесь я задыхаюсь.

— Не могу, — повторил Питер. — Прости, но я тебя не развяжу. Она с меня шкуру спустит.

— Кто? Артия?! Да Артия тебя и пальцем не тронет…

Питер ничего не ответил, поднялся обратно на палубу и захлопнул за собой люк.

Феликс вздохнул и вернулся к своему прежнему занятию: принялся перепиливать веревку маленьким кухонным ножичком, найденным вчера на палубе.

Дорога по лесистому острову, растянувшаяся примерно на полмили, поначалу казалась очень увлекательной.

— Смотрите! Смотрите! Драгоценные камни!

Разведя руками заросли орхидей, они вгляделись в землю, устланную перистыми листьями папоротника.

— Это цветы.

— Да нет же, бестомиш! Смотри — сапфир, громадный, как мой глаз!

Это и вправду был сапфир.

Артия уже давно поняла, что не умеет отличить настоящий камень от подделки.

— А это не стекло? — осторожно спросила она.

— Ничего подобного! Самый что ни на есть настоящий!

Сначала они взяли этот сапфир. По пиратскому закону, любая добыча честно делилась на всех — две доли капитану, по одной всем остальным членам команды.

Но потом они нашли шесть мерцающих опалов, потом семь кроваво-красных гранатов. Чуть дальше, прямо посредине еще не зажившей, выжженной морем тропинки, сверкала пригоршня серебряных монет, а среди голых древесных корней, вперемешку с рыбьими костями и обломками раковин, блестело позеленевшее от воды золото.

— Да тут лежит целое состояние!

— Подумать только, — пробормотал Эйри. — Какое же колоссальное богатство они тут закопали, если позволили себе разбросать по земле все эти камушки!

— Что бы они там ни закопали, это их приношения Судьбе, — проворчал Эбад. — Оставьте их, ребята, пусть лежат. Эти вещицы приносят несчастье. Даже море их не тронуло..

И они угрюмо высыпали набранные сокровища обратно на землю, в кучу грязи и поломанных раковин. Пираты, как и актеры, — народ суеверный.

Когда они с пустыми руками вышли из леса, солнце обрушило на них свой яростный огненный кулак.

Перед ними высился обрыв, изрезанный трещинами, но абсолютно неприступный.

— Всё, пришли!

— Должен быть какой-то путь наверх, — упорствовала Артия.

— Десять миль вверх, так говорил попугай. Похоже на то. Даже будь у нас веревка — тут и уцепиться-то не за что, ни одного выступа.

Артия достала карту и расстелила ее на земле. Все уселись на корточки и — в который уже раз! — принялись разгадывать зашифрованный в ней ребус.

Солнце обрушивало свои палящие лучи — на них, на обожженный край карты, на неприступный обрыв… И на неразгаданный шифр из таинственных букв — всех этих «О» и «Т», «Н» и «R» и «Y»…

— Тысяча гремучих уховерток! Птицы возвращаются… Все испуганно подняли головы.

Точно многокрасочное, стрекочущее облако, подгоняемое мириадами хлопающих крыльев, из солнечного марева низверглись попугаи.

Подлетев, они наполнили воздух не только перьями и прочей ерундой, но и… речью. Каждый попугай выкрикивал слова — неразборчивые, бессмысленные — на ангелийском, франкоспанском (Артия отчетливо это расслышала) и даже на латынице — языке древнего мира, а также на других наречиях, которые она никогда в жизни не слышала. В невнятице пронзительных криков одни голоса звучали почти совсем по-человечески, другие скатывались в скрипучий визг.

Команда «Незваного гостя» тоже обратила внимание на эту разноголосицу:

— Гречанский!

— Африканийский! Этот диалект мне знаком!

— Катайский, северное наречие. Говорить на нём не умею, но слыхал, как другие говорили…

— Хенди, язык из Индеи.

Попугаи расселись на деревьях. Их было намного больше двух сотен. Все они сидели на коротких крепких ногах, обрамленных штанишками из перьев, плотно сложив крылья или расставив их в стороны, и горячо кивали в такт своим крикам. Моргали жемчужные глаза. Щелкали клювы, трепетали черные язычки.

Из оглушительного гама до пиратов долетали обрывки причудливых, сумасбродных фраз:

— Птица из костей!

— Через восемь и еще через восемь!

— Обойди меня справа!

— Шестнадцать шагов!

— Двадцать один шаг!

— Стоит или упал!

— Подними крышку!

— Через девятнадцать!

— Смотри, какой я бледный! — эту фразу выкрикнул попугай в великолепном облачении из ярко-лиловых, черных и бирюзовых перьев.

Незадачливые искатели сокровищ, которым доводилось находить сундуки с золотом только на сцене, в отчаянии переглянулись. Если в этом заключался какой-то смысл, ключ к тайне, то как его раскрыть?! Тот, кто выдрессировал этих птиц, вложил в уста каждой из них только крохотный обрывок единого целого.