Клуб любителей фантастики, 2004 - Анна Богданец

— А почему вас электричество не кусает?

— А я в перчатках.

— Вам холодно?

Монтер рассмеялся и объяснил ему, что перчатки резиновые, и ток не может их прокусить.

— А что такое ток?

— Ну, электричество.

Тихон немного подумал и спросил:

— Они волшебные?

— Нет, просто резиновые. А ток… а электричество не проходит сквозь резину.

Тихон еще немного подумал и сделал вывод:

— Значит, резина волшебная.

Монтер опять рассмеялся и ничего не ответил.

— Ой-ля-ля, ой-ля-ля! — на манер разбойников из «Бременских музыкантов» пропел Тихон. Топорик с волшебной ручкой! Это, пожалуй, сработает надежнее молотка.

Тиша сделал три твердых шага к холодильнику, а на четвертом нерешительно остановился. Может, не стоит портить холодильник? Ведь тогда негде будет хранить все те вкусности, которые приносят родители. И нагоняй он получит нешуточный.

Нет, пожалуй, не стоит. Тихон вернул топорик на место. А вот проучить его, чтоб не зазнавался — надо.

Холодильник делает холод. Когда мама его расхолаж… размораживает, она открывает его дверцы настежь, подпирает их табуреткой и крутит ручку внутри. Тогда весь лед тает, а холодильник становится похож на глупый, ненужный железный ящик. Это — то, что надо. А перед приходом родителей можно будет включить его.

Тихон так и сделал. Удовлетворенное самолюбие направило его прямиком к книжному шкафу. До прихода папы надо еще успеть покататься.

Дом разозлился не на шутку. Что за глупость — отключить холодильник, оставив внутри все продукты? Но злило его даже не это, а собственная беспомощность. Он бы мог повернуть ручку. И закрыть дверцы тоже мог. Но убрать табуретку — для этого у него просто не хватит сил. В нормальном состоянии.

Лишь одно умение сейчас пригодилось бы — присущая всем сознательным домам способность к трансформации. Но не факт, что он сможет достаточно долго балансировать между здравомыслием и сумасшествием, чтобы хотя бы откинуть табурет в сторону. И нет гарантии, что после трансформации он останется самим собой, а не превратится в уродца, обреченного несколько дней — до самой смерти от перенапряжения — страдать полтергейстом, лишний раз подвергая опасности обнаружения весь свой род. Ведь люди, хотя и знали о полтергейсте, пока упорно игнорировали его. Зачем давать им лишние козыри?

— Согласен, — уважительно сказал шкаф. — Тебе придется просто терпеть.

Дом терпел. И напряженно думал.

Этот мальчишка — настоящий изверг. Да, он тоже был немного неправ, когда подтолкнул дверь. Но мыслимое ли дело: из-за такого пустяка портить пищу и отключать верой и правдой работавшего помощника? Не первый ли это признак грядущей беды?

Иногда, очень-очень редко, по телефонным проводам до него доходили странные истории, передаваемые другими домами. Будто объявляются порой самонадеянные, глупые или слишком добрые дома, которые в упор не замечают опасности. Будто погибают такие дома быстро, но мучительно, и хоронят в себе многих жильцов.

Дом не желал такой судьбы. Возможно, ребенка придется убрать.

Самое трудное — сделать так, чтобы смерть выглядела естественной для людей. Электричество не подходило. Сбросить люстру? Тяжело точно прицелиться. Прихлопнуть сервантом? Это еще сложнее. Газ тоже не годился: могут пострадать другие, невиновные. Посоветоваться со шкафом? Нельзя — он слишком хорошо знает мир людей и чересчур привязался к ним. Он вновь переубедит — как уже случилось однажды, после истории с кошкой.

Дом не собирался начать расправу немедленно. Ему просто нужен хороший план. На всякий случай.

К примеру, при некоторой сноровке можно попробовать затянуть ребенка под воду во время субботнего купания в пенной ванне. Минимум трансформации, немного риска — и гарантированный успех. Один вариант есть.

Мамин книжный шкаф на самом деле подарили папе. Точнее сказать, как-то папа помог знакомому столяру с постройкой новой мастерской. Работал во время отпуска и за символическую плату.

Знакомый решил в долгу не оставаться. Во время постройки мастерской Сергей проговорился о том, что жена много и с удовольствием читает. И вскоре в их квартире появился новый жилец.

Огромный, высотой до самого потолка, трехметровый шкаф выглядел непривычно. Книги в нем стояли в два ряда: вдоль стены, в заднем ряду, находились сплошные полки, разбитые на неравномерные ячейки; в переднем же ряду, на специальных рельсах, располагались еще две секции метровой длины. В итоге, передвигая секции по рельсам, можно было легко получить доступ к любой книге заднего ряда.

Одну из этих секций и облюбовал Тихон.

Он вытащил несколько книг с разных полок (чтоб было где стоять и за что держаться), залез на шкаф и с силой оттолкнулся свободной ногой от другой секции.

— Впере…. — секция врезалась в стену, и Тихон чуть не сорвался. Ага, надо потише отталкиваться. Он опустился на пол и откатил секцию на прежнее место.

— Впере-од! — вот теперь получилось гораздо лучше.

Где-то с пятого «заезда» Тиша начал покачиваться, воображая, будто под ним скаковая лошадь. А на девятый раз полка под ногой треснула, вместе с Тихоном упала на нижнюю полку и, естественно, сломала ее. Ниже, к счастью, полок не оказалось.

В итоге Тиша чувствительно грохнулся копчиком об пол и, сидя в окружении беспорядочно попадавших книг, погрузился в прострацию.

Едва только мальчик взобрался на шкаф, дом встревожился. Но шкаф, кряхтя от натуги, успокоил его:

— Не такой уж он и тяжелый. Да и я не такой уж немощный.

Но через несколько минут шкаф вдруг громко треснул и умолк.

Дом отчаянно взвыл отдушинами. Никто не откликнулся.

По всему выходило, что, вдобавок ко всем увечьям, сегодня он потерял единственного друга. И будет только справедливым, если расплата свершится тотчас же. Пусть даже для этого придется сильно изменить природу вещей и, может быть, пожертвовать собой, но зато какое блаженство он испытает перед гибелью.

Он уже начал выпячивать стену позади мертвого шкафа, постепенно наклоняя его в сторону ребенка, как вдруг услышал:

— Не толкайся!

— Ты… не умер?

— Да живой я. Только болит все.

— Что ж ты молчал! Я тут криком исхожу…

— А я слышал? Попробуй пойми что-нибудь, когда мозги набекрень. Лучше скажи-ка мне, что это ты вытворяешь?

Дом замялся.

— Можешь не отвечать, и так все ясно. Мы ведь говорили с тобой на эту тему. Уничтожить — легко, сотворить — сложно. Лучше бы ты придумал, как его обуздать.