Последнее пророчество Эллады (СИ) - Мария Самтенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Извини меня, — быстро, на выдохе сказала царица. В её глазах сквозила решимость.
Извиняться, не комкая при этом одежду и не выдавая, как Зевс, страдальческих гримас, её явно научила Макария. Та делала это постоянно: «Я что, действительно превратила тебя в гигантскую фиолетовую сороконожку? Ой, извини!».
Разница заключалась в том, что Макария никогда ни в чем не раскаивалась. Например, в той истории с превращением нимфы из свиты Гекаты в гигантскую фиолетовую сороконожку причиной извинений было то, что изначально сороконожка задумывалась оранжевой.
— Я на тебя не обижаюсь, — медленно сказал Владыка, пытаясь отделаться от настойчивых ассоциаций с сороконожкой. Ещё бы! Перепуганная тварь забилась в лодку Харона и случайно оттолкнулась от берега, вязкие воды Стикса поволокли лодку вниз по течению, и избавиться от воспоминаний об эпичной погоне было не так-то просто. — А ты можешь конкретно сформулировать, за что извиняешься?
— Насколько я понимаю, тебя не особо беспокоит то, что я отвергла твоё предложение снова стать царицей, ровно как и поток оскорблений, позаимствованных у моей доброй и красноречивой мамы? — серьёзно уточнила Персефона, легонечко касаясь тонкими ледяными пальцами его запястья. Полгода на поверхности ничуть её не согрели. Аид ощутил острое желание коснуться её руки губами, согреть своим дыханием. Желание было человеческим, не божественным — разве Владыке Подземного мира в принципе должно было приходить в голову что-то подобное?
Он должен был знать о таких вещах ещё меньше, чем она. Она должна была быть Весной, а он — леденящей бездной мира мёртвых. Но раз у Весны проблемы с теплом, приходится отдуваться за двоих, да?
Он бы и отдувался, если бы не витающее повсюду Ощущение Хрени.
— Вообще не беспокоит, — сказал Владыка когда (спустя три секунды) она убрала руку. — Не сразу, но я догадался, что ты что-то задумала. Если бы ты хотела продемонстрировать, что счастлива быть девственной богиней и больше не желаешь меня видеть, тебе следовало остановиться на «слишком поздно». Всё остальное это уже было слишком… перебор, понимаешь? Я понял, что ты слишком сильно хотела, чтобы я ушёл. Но у тебя не должно было быть причин так этого желать… если не считать Артемиду в кустах?..
— Хорошо, — фыркнула Персефона. — Когда я узнала, что Деметра обманула тебя с этой травой, я подумала, что всё кончено. Что все, к чему я стремилась, превратилось в прах, и у меня отняли даже саму возможность отомстить. Мать предложила стать девственной богиней, и сначала я согласилась с мыслью «а лети оно все в Тартар». Потом, когда успокоилась, поняла, что это идеальный вариант. Вот посмотри: у меня нет дочери, у меня нет мужа, у меня нет царства, я не могу отомстить и становлюсь девственной богиней чтобы начать жизнь заново… жизнь без мужиков, понимаешь? Неужели главных девственниц Эллады не заинтересует неожиданное пополнение в их рядах? — она сложила на груди нервно вздрагивающие руки. — Ты знаешь, они нарисовались на горизонте уже через пару часов — Деметра попросила «утешить подружку». Поначалу ко мне присматривались, но после того, как я прогнала тебя, они решили-таки принять меня в свои ряды и поделились своими «гениальными замыслами» насчёт Концепции. Так вот… о чем это я? Ах да. Я хочу попросить у тебя прощения за то, что не поставила тебя в известность о свои планах. Иногда в одиночку легче… когда ты собирался залезть в пасть Ареса, тебе тоже было бы проще промолчать, но ты всё же рассказал мне. А я тебе не сказала, хотя могла бы. Прости.
Она замолчала, выравнивая сбившееся дыхание; Аид тоже молчал, пытаясь подобрать слова, которые помогут вернуть ей душевное равновесие. Кажется, он не умел и не любил утешать, но других желающих сделать это на горизонте Подземного мира как-то не наблюдалось.
Как и тех, кто в принципе может выжить, если Персефона вдруг решит, что не нуждается в утешении.
И да, Хрень. То самое неотступное ощущение Хрени, которое мешало ему вот прямо сейчас положить ей руки на плечи, привлечь к себе и тихо сказать… что-нибудь.
Короткий миг Аид позволил себе помечтать о том, что в ответ Персефона может прижаться к нему, вцепиться ему в одежду, в волосы, коснуться губами его губ, щеки, шеи, судорожно шепча между поцелуями, что он ей нужен, нужен, нужен, потому, что он, Макария и Геката — это все, что у неё есть, а остальное пускай летит в Тартар…
Но думать об этом было глупостью, потому что сам Тартар медленно, но верно подбирался ко всему, что было ему дорого.
А Персефона…
Кажется, дело было не только в извинениях.
Персефона смотрела на него блестящими глазами и явно ждала каких-то более активных действий. Аид мимолётно подумал, а не собирается ли она решить с его помощью проблему, возникшую из-за источника Канаф, и чуть улыбнулся, представив лицо Деметры.
— Я не сержусь, хотя ты могла бы и не царапаться, когда я тащил тебя обратно, — спокойно сказал он. — Такое ощущение, что я дрался с легионом демонов, и демоны победили. Представляю, как Аресу в своё время досталось.
— А ему не досталось, — развеселилась Персефона. — Он же меня мечом оглушил, плашмя.
— Мир несправедлив, — констатировал Аид.
Кажется, ему все же нужно было выслушивать предложения Макария насчет Ареса более внимательно.
И, кажется, лучшее, что он мог предложить Персефоне прямо сейчас — это проводить её до покоев и посоветовать отдохнуть.
***
Персефона
— Ну как? — с порога вопросила Геката, без спроса вламываясь в покои Персефоны. — Не зря ты с ним уединялась?..
Пока центральное тело воодушевлённо жестикулировало, два призрачных заносили вино и закуску.
Персефона страдальчески вздохнула и сотворила рядом с ложем небольшой столик:
— Слушай, а Аид вообще из Кронидов? Я ощущаю себя Данаей, к которой золотым дождём проник Зевс, поздоровался и потёк обратно. Ах, да, когда он меня проводил до покоев, то взял за руку, поцеловал туда, где я обычно ношу браслет, коварно так посмотрел и ускакал по своим делам!
— Надо было пригласить его зайти, — тонко улыбнулась из-под вуали Геката, расставляя блюда и чаши.
— Да я и подумать об этом не успела, как он куда-то умчался! — с досадой сказала царица. — Скажи, он всегда такой был или тоже от смертных набрался? А знаешь, что самое
