Литературный призрак - Дэвид Митчелл

Я стою в парадной в луче лунного света, как в колодце. Вверх, к моей квартире, ведет винтовая лестница. Время за полночь. Вокруг ни темно, ни светло. Трепещут летучими мышками звезды на небе, словно позаимствованном из декорации к старому кинофильму. В воздухе разлита тревога. Лифт опять не работает, я пытаюсь открыть дверь и отдергиваю руку — бьет электричеством. Никогда не думала, что по ночам бьет электричеством. В сотый раз с той минуты, как Руди отъехал в своем фургоне с Делакруа в багажнике, я говорю себе, что все в порядке. Скоро начнется новая жизнь. И в сотый раз чей-то голос отвечает мне, что не все в порядке. Всю неделю на душе тревога. Чей-то голос пытается мне что-то сообщить, только чей и что? Закуриваю. Все спокойно, видишь? Все в порядке, ступай скорее домой и убедись. Я медлю на пороге квартиры, докуриваю сигарету.

Процедура замены подлинника фальшаком хорошо отработана и прошла четко, без накладок. Почти без накладок.

Я встретила Руди и трех бабулек уборщиц у служебного входа ровно в восемь вечера. Жирная жопа Петровна, все еще в своей мерзкой форменной одежде, с двумя своими приятельницами были там, чтобы присматривать за уборкой. Четвертой эрмитажницей была я. Когда я подошла, они замолчали. Причем демонстративно. Пока я распределяла помещения между уборщицами, жопа Петровна еле терпела и уже хотела вставить слово, но в последний момент прикусила язык. Очень мудро с ее стороны. В дежурке начальник службы безопасности играл в карты со своим мордастым свояком. Он кивнул Руди и пропустил нас. Уборщицы покатили в разные стороны громоздкие полотеры, каждую сопровождала дежурная. Я пошла вместе с Руди.

Мы не говорили ни слова. Мы с Руди понимаем друг друга без слов. Мы же суперкоманда. В добрые минуты он сам это признает. Вот, например, когда я пришла поздравить его с днем рождения в банкетный зал «Хилтона». Когда на нас никто не смотрел, он поднес свой бокал шампанского к моему, чокнулся и шепнул: «Детка, мы с тобой — суперкоманда!»

Когда мы подменяли картину зимой, приходилось работать при слабом в Зимнем дворце электрическом освещении.

А летние вечера такие светлые, что можно обойтись без электричества. Я стояла на посту перед залом Делакруа, пока Руди открывал специальный контейнер, встроенный в станину полотера. Руди вынул шедевр Джерома и прислонил его к столику в форме полумесяца, инкрустированному цветами лотоса и орхидей из янтаря и нефрита.

Было тихо, если не считать жужжания полотеров вдалеке.

Руди приподнялся, снял со стены подлинного Делакруа, спрятал в контейнер и защелкнул замок. Я подумала о том, что Еве предстоит дальнее путешествие в компании змея.

Послышались тяжелые, решительные шаги — они приближались.

— Руди!

У змея переполнились ядовитые железы, из протоков начал сочиться яд.

Руди замер, вопросительно глядя на меня.

Я почувствовала себя в ловушке.

Но нет, мне почудилось. Просто где-то стучали по стене. Тихо. Только жужжание полотеров разносится эхом.

Руди неодобрительно покачал головой и снова принялся за работу. Наконец-то шедевр Джерома занял опустевшее место на стене.

Душу продала бы за сигарету.

Затем Руди приступил к натирке полов в зале с портретами семнадцатого века. Он двигался со своим хитроумным сооружением туда и обратно, туда — до зала с прикольными картинами кубистов. Вот так же размашисто садовник будет косить газоны вокруг нашего швейцарского дома. Я наблюдала за Руди — у него был скучающий вид, как и положено уборщику. Я хотела помочь ему, но это показалось бы странным. Я подгоняла время, чтобы мы поскорее покинули проклятый дворец и завладели сокровищем по-настоящему. Я не устояла перед искушением помечтать о том, как мы прогуливаемся в Цюрихе по самым дорогим магазинам, вереница продавцов заворачивает отобранные мной вещи в узорчатую бумагу и перевязывает золотыми ленточками. Потом стала мечтать о том, как в кондитерском отделе Руди в приступе страсти набрасывается на меня.

В полночь у Руди прозвонил его новый итальянский хронометр, и он выключил полотер. Мы спустились к служебному входу. По дороге Руди улыбнулся мне:

— Потерпи, детка, немного осталось!

Хотела бы я, чтобы у нашего сына была такая улыбка! Я закусила губу и представила, в какие одежки буду наряжать его.

— И ты наконец сделаешь мне ребенка! — прошептала я в ответ.

В своей дежурке, широко расставив ноги и похрапывая, дремал начальник службы безопасности. Две бабульки из трех уже стояли внизу, жалуясь на поясницу, на погоду, на полотеры. Попрошу Руди, чтоб усыпил меня прежде, чем докачусь до такого маразма. Минуту или две мы смотрели на спящего начальника службы безопасности, пока не пришла жопа Петровна со своей уборщицей и не ткнула его в бок.

Он заморгал и вскочил на ноги.

— Чего?

— Мы закончили, шеф, — сказал Руди.

— Ну, ступайте тогда.

— А как же личный досмотр? — встряла жопа Петровна. — Инструкция номер пятнадцать: «Весь вспомогательный персонал, включая сотрудников музея, должен в обязательном порядке подвергаться личному досмотру при выходе из…»

Начальник службы безопасности высморкался в салфетку и выбросил ее в корзину для бумаг. Ему было скучно.

— Не надо мне тут цитировать эти инструкции, черт бы их побрал. Я знаю, что в них написано. Сам писал.

— Я не позволю, чтобы он прикасался ко мне, — заявила самая древняя из бабулек, — А если вы это допустите, то я возьму расчет, — обратилась она к Руди.

Бабулька помоложе выразила солидарность со старшей коллегой.

— Я тоже не позволю. Нечего со мной обращаться, как со шлюхой в милиции.

— Инструкция есть инструкция! — рявкнула Петровна. — Она распространяется на всех.

О господи, ну и что, ведь не просят же никого переспать с этим бородавчатым троллем!

Руди решил подключить свое обаяние, мошенник.

— Дамы, дамы, прошу вас, не спорьте! Проблема решается очень просто. Начальник службы безопасности может обыскать меня, а женщин обыщет кто-нибудь из сотрудниц — хотя бы эта бдительная дама, — Руди указал на Петровну, — И мы все отправимся по домам, баиньки. Мы заслужили законный отдых после честного трудового дня. А если кто-то хочет получить расчет, Руди всегда платит по счетам. Возражений нет?

После обыска мы погрузили два полотера в фургон. Уборщицы и две дежурных ушли. Руди задержался — подписывал у начальника службы безопасности документы, три экземпляра, зеленой шариковой ручкой. Жопа Петровна отиралась рядом, никак не могла выветриться, будто дурной запах. Наконец последняя подпись была нацарапана, и Руди стал складывать бумаги.

— А что, если он спрятал какую-нибудь картину в один из своих полотеров? — обратилась Петровна к начальнику службы безопасности. — Почем мы знаем?

Отцы пресвятые угодники. Ядовитый шип вонзился, выгнулся, переломился.

Но Руди только вздохнул и поднял глаза на начальника службы безопасности.

— Кто эта женщина? Ваш новый начальник?

— Я государственный служащий, — огрызнулась Петровна, — И зарплату мне платят, чтобы я охраняла народное добро от воров!

— Прекрасно, — сказал Руди, по-прежнему не глядя на Петровну, — Тогда осмотрите залы музея. Выявите, каких картин недостает, и догоните моих уборщиц. Это известные во всем мире музейные воры, их разыскивает Интерпол. Просто они загримировались старушками. Они увели картины из-под самого носа ваших же сотрудников, пока те клевали носом. И наконец, разберите по винтику мои полотеры. Винтики сложите на газетку и потом соберите обратно. И как следует, пожалуйста, иначе ответите по суду. Как вам повезло, что здесь всем верховодит такой бдительный страж народного добра! Я выставлю счет за сверхурочные. По контракту, который я заключил с главным хранителем Рогоршевым, мое рабочее время заканчивается ровно в полночь. Вы не возражаете, если я присяду и почитаю газетку? Надо только позвонить жене, предупредить, чтобы до утра меня не ждала.

Руди сел и развернул газету.

За несколько секунд мое сердце успело сделать ударов двадцать, не меньше.

— В этом нет никакой необходимости, — сказал начальник службы безопасности, глядя зверем на Петровну, — Решения тут принимает начальник службы безопасности. А не дежурная по залам.

Руди поднялся.

— Очень рад это слышать.

Он обошел Петровну, оставив ее вариться в собственном соку. Других соков она в жизни, наверно, не пробовала. Сквозь дверное стекло я видела, как Руди погрузил третий полотер в багажник своего фургона, все еще стоящего на погрузочной площадке. Бумаги он оставил на столе, чтобы я захватила их и смогла пойти за ним. Мы же профессионалы, суперкоманда. Он ждал меня в багажном отсеке фургона, сохраняя полное спокойствие.