Властелин тигр - Филип Фармер

Рас оказался в невыгодном положении. Почти по колено в трясине, он не мог ни отпрыгнуть, ни как следует уклониться от удара. Оставалось выхватить и метнуть нож, но Гилак вполне мог успеть залечь при первом же движении руки к липкой и скользкой рукоятке. И тогда безоружного Раса на косогоре будет точно ожидать встреча с мечом. Можно было еще сделать вид, что собираешься метнуть нож, а затем, пока король не раскусил розыгрыш, поспешить на берег. Но и на это недоставало времени — слишком вязким был путь на сушу.

— Что ты собираешься делать? — спросил Рас.

Гилак задумался. Голова, свисавшая за длинные волосы из его руки, очень походила чертами на самого короля: такой же узкий череп, такое же вытянутое лицо, пушистые брови, огромные, точно цветочные лепестки, ресницы, тонкий орлиный нос, выступающая верхняя губа и долгий раздвоенный подбородок. С закрытыми глазами и — на удивление — захлопнутым ртом, лицо это своим удрученным выражением напоминало мыслителя, ввергнутого в раздумья о неизбежности смерти. Капли крови из рассеченной шеи все еще падали на траву.

Наконец Гилак очнулся от раздумий:

— Что же мне делать с тобой?

Что бы там король себе ни решал, ему следовало поспешить — топь продолжала затягивать Раса. И хотя скорость, с которой он погружался, уступала давешней, дальше от берега, через несколько минут Рас мог скрыться с головой.

Гилак не мог этого не видеть, но процедил неторопливо:

— Эта топь поглотила множество животных и немало людей. На дне ее живет ужасный и могучий бог со своими двумя женами. Он редко позволяет жертве ускользнуть. Ты, похоже, выбрался — по крайней мере жив до сих пор. Или же ты любимец богов, или из породы счастливцев. А может, и то и другое разом. Ты, помнится, говорил, что твой отец — божок... как его там?

— Игзайбер, — ответил Рас. — И не божок, а Бог!

— Конечно, Бог ведь един, — сказал Гилак. — Но он принимает столько обличий и во всех существует одновременно. Ты способен это понять? Этот меч, например, — бог. И я тоже бог, хоть и смертен. Однако я здесь не затем, чтобы вести с тобой религиозные диспуты.

— Зачем же ты здесь в таком случае? — спросил Рас.

— Если тебя зарубить и прихватить твою голову, мой народ будет поражен моим могуществом. Меня признают воистину величайшим из королей. Менестрели сложат обо мне песни, а народ будет распевать их до самого конца света, когда небо расколется на куски голубого льда и Великий крокодил уведет благочестивых за лед и пламя, в край изобилия и вечных войн, где можно весь день биться всласть и даже пасть мертвым, а к вечеру восстать из павших и насладиться райской пищей и любовью искуснейших женщин.

— Любопытная мысль, — отметил Рас.

— Ни один король со времен Табуката Великого не убивал демона, — провозгласил Гилак.

— Но вонсу называли меня духом, — сказал Рас.

— Ты смертен, стало быть, демон, а не дух! — уверенно заявил король.

— А какая между ними разница? — спросил Рас. — И откуда тебе знать, что я смертен? Ты видел меня мертвым? Разве не выжил я после укуса зеленой болотной гадюки, разве не задушил леопарда голыми руками, разве не уцелел после удара молнией? С чего ты взял, что я смертен?

Рас болтал, чтобы выгадать время, хотя и знал, что ни затянуть беседу надолго, ни уклониться от нее не удастся. Он лихорадочно оценивал шансы попасть в Гилака ножом — единственное, что оставалось. Но, хотя он и был сейчас почти что на ногах, провоцировать Гилака на ответные действия не хотелось. Лучше потянуть минуту-другую.

Гилак улыбнулся:

— Я видел, как ты порезался, когда строил мне дом. Духи не кровоточат, лишь демоны, и кровь у них зеленая и кипящая.

— Но у меня кровь красная и не кипит.

— Это наваждение, чтобы одурачить меня. Тебе просто не хватило волшебства, чтобы скрыть от меня и сам порез.

Рас пожал плечами. Все, кого он только знал, всегда придумывали оправдания собственным поступкам.

— А вот что тебя занесло сюда? — продолжал Гилак. — Может, скрываешься от вонсу, которых допек своими похождениями? Или же на болото привела тебя нелепая идея стать королем шарикту?

— Все вонсу, кроме одного, погибли, — ответил Рас и описал случившееся.

Это потрясло Гилака.

— Все погибли? — недоверчиво пробормотал он. — Невероятно. И очень печально. С кем мы станем теперь воевать? У нас не осталось больше врагов — кроме одного тебя.

— Я не враг вам, — бросил Рас. — Разве что станешь на этом настаивать. Но лучше бы тебе не забывать о Птице Бога. Думая, что вонсу хотят меня убить, она истребила их всех до единого. Игзайбер, мой отец, присматривает за мной. Заметь Он, что какой-то шарикту собрался убить меня или даже просто замыслил подобное, или хочет взять меня в плен...

Гилак видел Птицу за последние двадцать лет множество раз, но никогда близко. Он не называл ее Птицей Бога. Для шарикту это был сам бог — воздушный бог Фаалтанх.

Рас заметил, что ворон, летавший над головой, пока он барахтался в трясине, вернулся и уселся на ветке над Гилаком. Видимо, его надежды отведать расовой плоти ожили вновь, а может быть, он вожделел голову, болтавшуюся в руке короля. Как бы там ни случилось, чем бы ни закончился разговор, кто бы ни победил, ворон никогда не останется внакладе. Жизнь у пожирателей падали вообще в джунглях легка, их беспокоят разве что другие трупоеды — покрупнее.

— Что-то не верится, — протянул Гилак, — что боги могут печься о тебе сильнее, чем о любом из шарикту, а в особенности о короле. Кроме того, у меня в руках божественный меч — уж он-то защитит от любой напасти.

— Не защитил же он твоего предшественника! И не помог тебе избежать плена у вонсу, — парировал Рас. — А вдруг он изменит тебе и сейчас, вдруг он решил сменить хозяина?

Гилак, ошарашенный таким предположением, призадумался глубоко и надолго. Рас незаметно вытащил ноги и чуточку передвинулся. Сейчас трясина была лишь по щиколотку, но быстро наверстывала упущенное.

Гилак объявил непререкаемым тоном, как нечто раз и навсегда установленное:

— Ты не шарикту. Божественный меч никогда не дастся тебе в руки.

— Позволь мне выйти на берег, и мы это обсудим, — предложил Рас.

— Нет. Это было бы смешно и нелепо. Полагаю, мы сделаем вот что...

Над головой Гилака оглушительно каркнул, взлетая с ветки, ворон. Гилак вздрогнул и запнулся.

— Обернись, быстро! — воскликнул Рас. Он еще не увидел там никого — просто знал: ворон не из тех птиц, что тревожатся понапрасну.

Гилак нырнул в сторону. Где-то за ним раздался воинственный клич шарикту, и король скрылся за косогором. Рас не стал терять даром время; выбравшись из трясины, поднялся по склону и осторожно выглянул за край. Гилак бился с воином, вооруженным гигантской дубиной. Густо покрытый металлическими шипами, ее набалдашник был выточен, казалось, из древесины самой твердой породы — меч, ударяясь о него, оставлял лишь едва заметные зазубрины. Обладатель чудовищной палицы был ростом с Гилака, но моложе и как будто покрепче. Чертами он напоминал и короля, и срубленную голову. Та, брошенная в спешке Гилаком, валялась теперь на краю откоса. Веки от удара приоткрылись, и она бессмысленно пялилась в небо.