Красный тайфун - Владислав Савин

И нет никакого Критического Парадокса, могущего разрушить мир при изменении. Чего не понял Солженицын, когда украл идею одного из наших будущих романов. Настолько боящийся что‑то изменить, что это выглядело просто подлостью, а также отсутствием логики: ну от чего он решил, что запретны лишь собственные прямые действия пришельца из будущего, а не косвенные последствия его действий, и даже самого его появления?

Но если Парадокса нет, и историю можно менять — то где тогда предел моральной ответственности за это?

— Ответ простой — сказал Адмирал — мы отвечаем за все то, что в силах изменить. Даже в том случае, когда не видели возможности — отвечаем за то, что оказались недостаточно зорки и умны. И конечно, в том, если «хотели как лучше, а вышло как всегда» — за то, что ошиблись.

Отчего миры, возникающие из‑под пера моего и брата, так похожи на наше земное человечество? А это наша «лаборатория алхимика», наши колбы и пробирки, стоящие на рабочем столе. Нам интересны прежде всего закономерности развития земных людей — ведь подлинно инопланетные создания будут иметь принципиально иную этику, психологию, мораль — возможно, весьма отдаленные от наших. Нам интересна и эта проблема, каким будет иной, нечеловеческий разум, ведь когда‑нибудь, в далеком космосе, мы обязательно с ним встретимся? — но это вопрос не на сегодня, и даже не на завтра. А вот представить человечество, подобное нашему, но где‑то свернувшее на другой путь?

Мне приходилось участвовать в допросе Мацумото. И я запомнил, как он сказал, «если бы в Японии все пошло вот так — а может, мы и живем в отраженном мире». И наши миры первоначально были не инопланетными, а «параллельными», теперь об этом можно рассказать. Мир Мацумото все же родился первым — Япония, где не было революции Мейдзи. После — я был переводчиком «Семи разбросанных камней» на русский. Причем так случилось, что русская версия, с согласия автора, вышла из печати даже раньше японской. Что породило совершенно ложное, но встречающееся в западной критике мнение, будто подлинными авторами были я и брат.

Что если они существуют — «альтернативные миры»? Как например — битва при Садовой, 1866 год. При победе австрийцев, Бисмарк вошел бы в историю не как объединитель Германии «железом и кровью», а как один из мелких неудачливых политиков с чрезмерными амбициями; не было бы разгрома империи Луи — Наполеона, не было бы Парижской коммуны. Но мощь Пруссии росла — и где‑нибудь к 1914 году ей все равно предстояла бы разборка с Францией, на этот раз возможно, более успешная. Возникла бы Германская империя — и законы империалистической конкуренции за рынки сбыта вынудили бы ее к общеевропейской, а может быть и мировой войне, первой мировой, где‑то в 1939 или 1941. Ленин и Гитлер остались бы невостребованы — но гнилость дома Романовых и их режима неизбежно привела бы, в итоге проигранной войны, к коммунистической революции, пусть с другим вождем; за ней последовали бы революции еще в нескольких странах. Энгельс считал, что у австрийцев шансы — предпочтительнее! Но история сыграла по — своему — и пруссаки победили (прим. — мир моей «Страны Гонгури» — В. С.). Насколько этот мир отличался бы от нашего, и что писали бы историки там?

К нашему удивлению и недоумению, Адмирал (и еще некоторые фигуры) настоятельно советовали нам не касаться «параллельных миров». Не давая никаких объяснений — сказав лишь, «пока не время». Это были годы советского триумфа в космосе, год пятьдесят пятый, запуск первого спутника, пятьдесят девятый — полет человека. «Лучше, товарищи писатели, перенесите действие на другие планеты». Так появились Саракш, Гиганда, Тагора и остальные миры.

И — нельзя не только дважды войти в одну реку. Но и самим остаться прежними — чего абсолютно не понял Солженицын. В наших мирах, земляне — прогрессоры, это коммунары, боевой авангард человечества, готовые командиры, офицеры, на случай возникновения любой критической ситуации, вроде реального инопланетного вторжения, умеющие при необходимости и убивать и умирать — ставшие такими из мирных жителей коммунистической Земли. У Солженицына же «охранители истории», это циники и предатели — тоже, по сюжету, ставшие таковыми из землян счастливого будущего; машина времени у него — это машина развращения людей. Но можно ли ждать иного от писателя, который сам никогда не был коммунаром?

Странники изначально были задуманы как Разрушители. Творцы посредством хаоса — они ломают отсталые, закосневшие структуры, ну а после здоровые законы естественного развития приведут все в должный порядок; ну а если не приведут, то о нежизнеспособном не стоит и жалеть! Откуда у нас родилась сама идея Странников — разговор долгий. Скажу лишь что Рудольф Сикорски во многом был списан нами с реальной личности германской национальности. Впрочем, многие другие персонажи также имели реальные прототипы. А вот Прогрессоры (не прогрессоры — сотрудники земного департамента, а именно фигуры, равнозначные Странникам), появились позже, и были задуманы именно как антипод последних. Они не ломают, а помогают строить, перестраивать, преодолевать препятствия глобального масштаба. Они враги Странников, или противовес, идущий от того же корня? А мы с братом еще и сами не решили!

Вашингтон, Белый Дом. 30 июля 1945.

— Значит, Джо мне солгал — сказал Президент — по форме, безупречно, если у него действительно, этого нет. Но вот по существу… С таким талантом — ему бы в нашем Верховном Суде выступать.

Его собеседник промолчал. Сейчас он был в безупречном штатском костюме, а не в мундире кэптена. Согласно неофициальному статусу, «особо доверенного лица, привлеченного в качестве советника или эксперта» (прим. — должность Советника по национальной безопасности учредят лишь в 1953 г. — В. С.). Он лишь пытался угадать, доволен ли Президент его докладом, или совсем наоборот.

— Вероятность того, что все это правда — спросил Рузвельт — если бы это был тотализатор, то сколько бы вы поставили, за и против?

— Восемьдесят процентов — ответил Советник — и это при максимально критической оценке. Такой корабль как «моржиха» в принципе не мог быть построен на верфях СССР. Была еще какая‑то вероятность, что русские блефуют, что все это грандиозная игра. Но блеф не может топить целые эскадры. Добавлю, что по достовернейшим данным, К-25 не покидала Молотовска, выходя лишь на короткое время. Следовательно, на Тихом океане… делайте выводы, мистер Президент.

— Насколько мне известно, как раз там русские пытались в Петропавловске изобразить имитацию присутствия «моржихи»? Причем эта попытка была довольно неумелой.

— Или же, истинной целью было скрыть приход второй «моржихи». Натолкнуть и нас, и японцев на «естественное» объяснение, что речь идет все о той же К-25, прошедшей под полярными льдами. А раз эту вторую суперлодку никто не видел, кроме Лазарева, специально прилетавшего в Петропавловск, бросив все дела — что разумно, надо же было четко договориться о взаимодействии, не доверяя радиосвязи — то повторю еще раз, делайте выводы, куда вторая «моржиха» после делась, выполнив свою работу, на бумаге расписанную между обычными подлодками русской Тихоокеанской эскадры. И остается лишь гадать, что она еще привезла — если японцы устроили целое воздушное сражение, лишь бы не позволить Лазареву вернуться во Владивосток.

— То есть, по — вашему, и они что‑то знали?

— Допрос всех причастных, кто остался жив, показал, что точных сведений не было. Но меры по обеспечению безопасности были совершенно беспрецедентные — русские явно были озабочены чем‑то помимо сохранности жизни даже своего комфлота. Бомбардировщик Ер-2, переделанный с пассажирский, поднимает десять человек с багажом — а назад Лазарев летел лишь в сопровождении адъютанта. К сожалению, офицер нашей миссии не мог видеть, что до вылета грузили в самолет.

— Ваши соображения — что бы это могло быть?

— С вашего дозволения, мистер Президент, я бы сначала хотел изложить свои соображения. Кажется, я понял, отчего именно подводная лодка, в качестве транспортного средства.

— Внимательно вас слушаю.

— Во — первых, межвременной пробой без всякого сомнения, требует больших затрат энергии. И если с той стороны его можно открыть, используя стационарную установку, то как попасть обратно? Значит, на «транспортном средстве» должен быть собственный источник энергии, на роль которого больше всего подходит гипотетический «атомный котел».

— Минутку, Джек. Тогда замечу, что Джо все‑таки мне нагло солгал в глаза, утверждая что у него машины времени нет. Грубо сыграл.

— Не совсем там, мистер Президент. А что если не были ложью слова что у него нет? Если распоряжаться межвременным проходом имеет право не он, а лишь те, кто оттуда?