Искатель. 1972. Выпуск №6 - Леонид Платов

«Кровь нашу горе иссушает,[21] — подумал он и ринулся в каюту Эриксона.

— Когда мы уйдем отсюда? Когда?

— Скоро, теперь скоро, — ответил Эриксон, глядя на него с сочувствием. — Вы же знаете, что я и сам этого хочу больше всего.

Когда «Салташ» вернулся наконец в строй, наступил великолепный миг — миг победы.

Это была еще не окончательная победа: враг огрызался. Но будущий успех уже маячил впереди длинного темного туннеля военных лет. «Салташ» возвращался в отвоеванный океан. Они отсутствовали всего два с половиной месяца, но за это время здесь успели произойти самые радостные перемены. Казалось, посветлели свинцовые воды Атлантики, поголубело небо, на котором по ночам сверкали победные звезды. После четырех с половиной лет смертельной борьбы противник стал сдавать.

Это проявлялось как в мелких, так и в крупных деталях. Это сказывалось на количестве потопленных подлодок — девяносто за пять первых месяцев года. Один-единственный отряд боевого охранения потопил сразу шесть лодок за двадцатидневный поход. Огромные караваны судов теперь пересекали Атлантику целыми и невредимыми. В марте, например, из тысячи снующих через Атлантику кораблей немцы потопили лишь одно торговое судно.

Настроение близкой победы чувствовалось и в сигнале, который передал один из корветов, когда «Салташ» вновь становился во главе отряда.

«Рады вас видеть, — говорилось в нем, — А мы боялись, что вы не поспеете к последнему акту».

Май 1944 года был еще не последним актом, однако признаки близкого окончания войны были налицо.

В яркое и тяжелое утро вторжения в Нормандию «Салташ» впервые за много месяцев оказался в водах Ла-Манша. Им поручили перехватывать вражеские подлодки у берегов Франции. Эриксон был очень доволен, что охраняет своих с тыла, что это связано со знаменательным вторжением. 6 июня 1944 года было всего одно место на море и на суше, достойное внимания.

По обе стороны от «Салташа» вытянулись в линию эсминцы, фрегаты и корветы, охраняя морские глубины на протяжении пятисот миль. Люди на кораблях охранения берегли тылы, а их товарищи сражались и погибали где-то совсем рядом.

«Салташ», объединив усилия со «Стриммером», записал на свой счет еще одну подлодку противника. Они загнали ее почти на берег у мыса Старт и взорвали там без особых хлопот. Гонять подлодку и одновременно постоянно следить за банками под килем и скалами, выступающими в море… Им казалось, что они ловят руками золотую рыбку в мелком пруду. Нет, на Атлантику это было совсем не похоже…

Вскоре «Салташ» вновь вернулся к атлантической службе, которая теперь походила на патрулирование улиц пустого города. Подлодки больше не встречались. Огромные конвои (в одном из них было 167 судов) пересекали Атлантику совершенно спокойно, неся в трюмах грузы, жизненно необходимые для военных операций на полях Франции. Морские походы, монотонные и лишенные чрезвычайных происшествий, напоминали первые дни воины, когда подлодок у немцев было еще мало, а те, что имелись, не успели продумать тактику нападения.

Все вновь вернулось к исходной точке. Но на это ушло пять лет непрерывных усилий и стоило множества корабельных и человеческих жизней.

Рождество в своих водах. Рождество на якоре в устье Клайда.

Все знали, что это последнее военное рождество, но никто не решался сказать это вслух. В кают-компании фрегата устроили вечеринку. Много пили. Эриксон оставил их в самый подходящий момент: вестовые тоже подвыпили и залили индейку вместо соуса коньяком. Во главе стола по обычаю сидел Локкарт. В прошлом году у него была Джули. В этом году ее уже нет. Грустно. Он старался не думать. Он просто ел, пил и донимал гардемарина расспросами о его девушке.

Днем он сходил к братской могиле, где лежала она. Был холодный день, и была внутренняя боль… Один, а не с ней. Обычные пустые мысли, обычный голос и обычное ощущение несчастья…

— Старпом!

— А, извините, — Локкарт вернулся к действительности, — Что вы сказали, гардемарин?

Часть VII. 1945 год. ПРИЗ

— И вот поэтому, — сказал Винсент, заканчивая лекцию, — было совершенно необходимо вступить в войну и довести ее до победного конца.

Он как-то неуверенно захлопнул конспект, положил сверху брошюрку армейского бюро информации и обвел рассеянным взглядом кубрик «Салташа» и ряды равнодушных матросов. Самые различные глаза смотрели на него. Некоторые матросы явно скучали, другие глядели даже враждебно. Но на большинстве лиц была написана тупость. Глаза людей, вынужденных присутствовать на обязательной лекции «Британия и ее военные цели».

— Вопросы есть?

Молчание. Большинство отвело глаза в сторону, будто опасаясь встретиться со взглядом офицера. Где-то громко гудели генераторы. «Салташ» раскачивался на волне. Солнечный луч из иллюминатора медленно двигался по ногам сидящих в первом ряду матросов.

Наконец в одном из последних рядов поднялся матрос.

— Разрешите задать вопрос, сэр.

— Да, Вудс?

Конечно, это сигнальщик Вудс: он всегда первым, а иногда единственным на лекции задает вопросы. Это понятно: Вудс рвется в старшие сигнальщики, а рекомендацию он может получить только через Винсента. Вот и старается.

— Сэр, если мы расправимся с наци, кто же тогда будет управлять страной? Германией, то есть. Какое там будет правительство?

«Надо его и вправду продвинуть, — подумал Винсент. — Это серьезный вопрос. А впрочем, подождет. Просто он меня слушал».

— Как я уже говорил, — подчеркнул Винсент, — мы совершенно уверены, что в Германии достаточно антифашистов, чтобы сформировать подходящее правительство.

— Спасибо, сэр, — вежливо поблагодарил Вудс с чувством исполненного долга. — Я просто хотел еще раз удостовериться.

Опять молчание. «Сейчас могла бы вспыхнуть и дискуссия, — печально размышлял Винсент, — но этого почему-то не происходит. Должны посыпаться нетерпеливые вопросы, должен возникнуть спор. Какой-нибудь особенно разбирающийся в политике моряк мог бы по-новому подойти к этой проблеме…». Конечно, и он виноват. Предмет лекции интересовал его, но передать свой интерес матросам он не сумел. Для них эта лекция означала лишь время перед сигналом «Команде обедать». Занятие более предпочтительное, чем артиллерийская учеба или покраска корабля, но менее интересное, чем игра в карты или ничегонеделание.

Но тут кто-то из кочегаров спросил, запинаясь:

— Сэр, вот вы говорили о лучшем мире… — Неужели в его устах эта фраза звучала так же уныло? — Вы имели в виду Лигу Наций или что-нибудь в этом роде? Больше войны не будет, что ли?