Цели и средства - Gamma

— Еще бы, – фыркнул Чарли. – После местных ученичков Хогвартс просто институт благородных девиц. А в зельях он шарит получше Дрэджеску. Но чем он раньше занимался, я понятия не имею. Здесь не расспрашивают, а Эван не из разговорчивых.

— Может, он в Дурмштранге работал?

— Может, – Чарли пожал плечами. – Спроси у него.

Откуда он приехал? Где жил до заповедника? – Гарри не рискнул спросить, предполагая, что ответ будет таким же. Он тянул время, рассматривая книги на этажерке, все на незнакомых языках. Кроме словарей. Он провел пальцами по рваному корешку румынско–английского словаря – и его осенило.

— Он, наверное, быстро румынский освоил?

— Да, еще как! – оживился Чарли. – Я, кстати, с ним и занимался поначалу, но он меня быстро обогнал, дальше с ним уже Дрэджеску возилась.

Гарри напал на след – без сомнения. Смит лгал, он не жил в Румынии, он приехал и почти сразу устроился в заповедник. Шесть лет, говоришь… Знать бы еще, где его год после войны носило. Или дольше – он мог сбежать от хозяина, как это пытался сделать Каркаров, только тому повезло меньше.

— Чарли, – решился он. – Как ты думаешь, мог Смит раньше жить в Англии?

Чарли смотрел непонимающе.

— И что?

Он здесь уже много лет, – напомнил себе Гарри. Читать о Волдеморте в газетах или даже в письмах – это совсем не то, что видеть маски упиванцев на расстоянии вытянутой руки.

— Чарли. На чьей стороне он был во время войны?

Чарли долго молчал, Гарри ждал, не отводя взгляда.

— Я не знаю, – сказал он наконец. – Здесь не задают таких вопросов людям. Гарри, я тебя понимаю, поверь, но ты ведь сам знаешь, не все были на стороне Волдеморта добровольно. Кого‑то заставили, кого‑то заимперили – и чем докажешь? Здесь работа та еще, не слаще Нурменгарда. А Эван… Если он и был в чем виноват, разве он не расплатился, когда его Берта пригрела? Хуже драконьего огня только проклятое пламя.

«Они убили Фреда», – хотел сказать Гарри, но осекся, глядя в лицо Чарли. Это было бесполезно. Он верил в честность Смита, и говорить о брате – означало только поссориться с Чарли и причинить ему ненужную боль.

Гарри сдался.

За завтраком – который в другом месте считался бы скорее поздним обедом – Раковская предупредила, что в Брашов поедет в понедельник. Ему это ровным счетом ни о чем не говорило. Раковская объяснила, что позвонила Джордже и договорилась о встрече, и после еще одного вопросительного взгляда сообщила наконец, что понедельник – это через четыре дня. Он кивнул.

— Пойдем в массажный кабинет, – Раковская отставила чашку. – Я врача тебе вызвала, спину посмотрит. Не бойся, врач свой.

В массажном кабинете уже почти одетая девица завивала волосы щипцами совершенно варварского вида. Раковская турнула девицу, но он придержал ее за рукав и отобрал щипцы.

— От ожогов есть что‑нибудь в аптечке?

— Спрей, – чуть удивленно ответила Раковская.

— Принеси, пожалуйста, – попросил он и аккуратно приложил щипцы к темному пятну на левом предплечье.

Форменную куртку Чарли небрежно бросил на диван. Заслуженная, в паре мест прожженная и потертая. Гарри ее вид показался знакомым, и он тут же вспомнил: точно, у Тедди. Абсолютно счастливый крестник бегал во «взаправдашней куртке драконолога», чуть уменьшенной заклинанием. На белой нашивке на груди и левом рукаве значилось «Эван».

Гарри нахмурился, потянул куртку за рукав. Нашивка «Чарли Уизли». Днем они ходили по заповеднику, и Гарри видел еще персонал: у вольера украинской железнобрюхой драконихи возился седой мужик по имени Всеслав Кротки, а возле главных ворот околачивался рослый парень с нашивкой «Цветан» – это имя или фамилия?

— Чарли? – спросил он, поглаживая куртку.

— Нравится? – усмехнулся Чарли. – В январе должны новую дать, хочешь, эту тебе вышлю?

— Я… – Гарри растерялся. – Спасибо, хочу, конечно. Именная…

— Техника безопасности, – пожал плечами Чарли. – Чтоб мог окликнуть любого хмыря, даже если еще не знаешь его.

— Ну да, точно. Так здесь полное имя пишут?

— Здесь пишут, что человек говорит.

Опять заповедные порядки, понял Гарри. Приходи с улицы и называйся хоть Салазаром Слизерином – напишут, глазом не моргнут. Значит, Эван. Значит, фамилию вы себе придумали попозже, мистер Смит.

На улице Гарри окликнул первого попавшегося парня с нашивкой на рукаве, ткнул палочкой в подвеску–переводчик и спросил, где найти Корнелиу. Парень ухмыльнулся.

— Он должен быть в кабинете, – проскрипел переводчик.

«Кабинетом» оказалась крошечная подсобка у административного здания. Гарри постучал, услышал вопросительный бурк (переводчик неуверенно скрипнул: «Что вы хотели?») и вошел.

Кроме Корнелиу в подсобке помешался лишь хлипкий столик да ящички вроде библиотечного каталога. Огромный, в лохматой куртке, хозяин «кабинета» царапал что‑то в длинном списке, который переводчик опознал как график дежурств. Он взялся было переводить и надписи на ящичках, но Гарри цыкнул на него.

Несмотря на внешнюю неприветливость, Корнелиу понравился ему, и Гарри быстро понял почему: он был здорово похож на Хагрида – пусть без бороды, но те же габариты и глаза, блестящие, как черные жуки.

— Здравствуйте, – приветливо начал он. – Меня зовут Гарри Поттер, я друг Чарли Уизли. А вы – Корнелиу, верно?

Упоминание Чарли никак не подействовало – Корнелиу смотрел выжидающе, и Гарри подумал, что расспрос может оказаться не таким легким делом.

— У нас в Хогвартсе, – Гарри не стал уточнять это расплывчатое «у нас», – работает Эван Смит, он раньше работал в заповеднике.

— Работал, – согласился Корнелиу.

— Я хотел спросить о нем.

— Что именно?

Сходство с Хагридом стремительно исчезало.

— Он отличный учитель, – Гарри пытался спасти ситуацию. – Наверняка набрался опыта в вашей школе.

Корнелиу вздохнул и проговорил длинную неприветливую фразу.

— Мистер Поттер, – затрещал переводчик, – если у вас есть точные вопросы, то задайте их, а если нет – то… уходите… проваливайте. Я работаю.

— Как долго Эван Смит работал в заповеднике и где работал раньше? – спросил Гарри больше для того, чтобы не уходить сразу.

— У Тодоровой спроси, – хмуро посоветовал переводчик – он быстро приспосабливался.

— Спасибо, так и сделаю.

К его удивлению, Корнелиу оставил последнее слово за гостем, молча вернувшись к своему списку дежурств. Гарри выбрался наружу, в холодные сумерки, и раздосадовано пнул сугроб. С чего он взял, что все в заповеднике кинутся помогать ему, едва услышат героическое имя? Сам ведь хотел оказаться там, где его не знают и не устраивают оваций и истерик. Вот и получил. Как не вовремя‑то… У Тодоровой спроси! Легко сказать… Одно дело – пить хозяйский чай с брусничным вареньем и слушать заповедные байки, но совсем другое – лезть с расспросами. Возвращаться в Лондон, выходить на Шеклболта или просить Тонкс, заручиться какой‑нибудь официальной бумагой? Долго, да и кого будешь дергать в праздники…