Тройная игра - Фридрих Незнанский

— Ну конечно! Вот откуда я вас знаю! А то замучился совсем — никак не могу сообразить! Вы же, помнится, хирургом были в нашем госпитале…

Медик невесело усмехнулся.

— Да и вы, помнится, были не частным сыщиком, а полковником разведки…

— Майором, — поправил его Алексей Петрович.

Ну конечно, после такого узнавания все стало намного проще.

— Ты понимаешь, майор… — начал судмедэксперт и спохватился: — Ничего, что я на «ты»?

— Ничего, — сказал Кротов. — Меня Алексеем Петровичем зовут. Можно просто Алексеем.

— А я Петр Николаевич, — назвался медик. — Петр, стало быть. Петр — он же камень, как в Евангелии сказано. — Он усмехнулся. Усмехнулся и Кротов, и это означало, что взаимопонимание между бывшими афганцами установилось полное. — Я, значит, вот что могу тебе рассказать, Алексей, по интересующему тебя вопросу… Привезли в тот день с аэродрома двоих. Сначала я осмотрел парня, некоего Федорова, жителя Химок. Сопровождающий милиционер мне объясняет: дескать, вот какой ужас — не раскрылся парашют… Проходит какое-то время — смотрю второго. Около этого почему-то опера. Наши, местные. С ходу объясняют мне: еще один несчастный случай на аэродроме, ругаются: и что это за день такой сегодня! Падение с большой высоты — так, говорят, и пишите. Ну не понравился мне, конечно, этот накат. Что, говорю, увижу, то и напишу. Это вы там, у себя, в обезьянниках командуйте, а здесь командир я. Тогда они заговорили со мной совсем по-другому. Смотри, говорят, лепила, у тебя же семья. Жена в Москве работает, стало быть, часто в электричке ездит, и другой раз очень поздно; дочка, цветок душистый прерий, каждый день в свой девятый класс ходит. Так что смотри сам, тебе, мол, жить… Ну я и дрогнул… Ты вообще видел когда-нибудь человека, упавшего с большой высоты? Это просто мешок — кости все переломаны, множественные кровоизлияния ну и так далее. И все это я только что наблюдал — ну у того парня, которого первым мне на стол положили. А новый, которого опера сопровождали, — весь целехонький. Руки-ноги, цвет кожи, все такое прочее. Я его, как положено, осмотрел — всего-навсего одна травма. И травма, заметь, очень характерная. Но непростая. Я бы сказал, по твоей бывшей специальности. Помнится, у вас — у разведчиков, у диверсантов — есть такой специальный удар для введения в состояние рауша, то бишь легкой потери сознания. Ну ты-то, Алексей, конечно, знаешь, о чем речь: поставленным ударом бьют человека за ухом — и он в отключке. Будь то «язык», будь то часовой — значения не имеет. Ни шума, ни крови, а человек нейтрализован. Но если, между прочим, не рассчитать удара, да особенно если наносить его твердым предметом — рукояткой ли пистолета, свинчаткой, то при некотором навыке летальный исход после такого удара становится неизбежным. А сама травма настолько незаметна, что в определенных условиях под нее можно имитировать смерть от какой-то другой причины — от попадания под колеса автомобиля, от падения с высоты, от гипертонического криза и так далее. Что, собственно, и имело место в том случае, о котором мы сейчас говорим.

— Ну допустим, — согласился Алексей Петрович. — Но как бы то ни было, формально у вас в один день оказались в наличии два погибших парашютиста. Ведь это-то никак не скроешь, тем более что налицо случай, прямо скажем, годящийся для «Книги Гиннесса». Да случись такое — у вас тут, наверно, целый полк следователей землю бы рыл, уже, наверно, и аэроклуб закрыли бы…

— А с чего вы взяли, что имели место два несчастных случая? — не глядя на Кротова, сказал бывший сослуживец, беря в руки скоросшиватель с заключениями экспертизы. — Один. То есть два, конечно, но один в воздухе, а второй — на земле. В воздухе от нераскрытого парашюта погиб некто Разумовский Игорь Кириллович, 45 лет от роду. А Федоров Дмитрий, 26 лет, погиб в результате наезда автомобиля, скрывшегося с места происшествия. Тело Федорова отправлено в город Химки нашей области в металлическом запаянном гробу…

— Я, наверно, не могу этой информацией пользоваться открыто? — спросил задумчиво Алексей Петрович. — Я же тогда подведу тебя под монастырь?

— Да ну вряд ли. Я же одно заключение написал по всей форме — смерть в результате падения с большой высоты, а второе… Ну немного покривил душой… Не знаю, поймете ли вы меня, но у нас тут милиция слов на ветер не бросает, и угроза насчет жены и дочери — это в наших условиях вполне реальная угроза. Я написал, что во втором случае причиной смерти явилась несовместимая с жизнью травма головы, полученная предположительно либо в результате неудачного падения, либо при ударе о какой-нибудь твердый предмет в процессе приземления…Ну а в милиции, похоже, пошли еще дальше, они в своих заключениях просто поменяли покойников местами, так что несчастный случай как бы прикрыл, замаскировал предумышленное травмирование человека, приведшее к летальному исходу.

— То есть, говоря человеческим языком — обычное убийство, — уточнил Алексей Петрович. — Так?

— Так, — кивнул медик. — Но я вам этого не говорил…

Я сидел некоторое время в полном обалдении. Ну что про это скажешь? Ничего не скажешь, кроме того, что дамы наши оказались правы — Разумовского, простого честного бизнесмена, таки убили. Только вот как-то все очень уж сложно задумано для простого-то убийства… Я не заметил, как начал рассуждать вслух:

— Слушайте, Алексей Петрович, ну может, вы что-то проясните, а то я что-то не очень… Ведь смотрите: убрать этого Разумовского было проще пареной репы где-нибудь в городе или по дороге на аэродром и так далее. А его убивают как-то… что называется, через одно место… Каким-то жутко нескладным способом…

— Ну и что же тут нескладного? — не согласился Кротов. — Один профессиональный удар — и все. Да еще в таком месте, где фактически никаких свидетелей, никаких очевидцев. Все что-то вроде видели, а конкретно — никто и ничего. Да и милиция здесь своя, ручная, не то что в столице. Больше того, менты, по всему, точно участвовали в этом деле сами. Без них эта подмена с несчастным случаем вряд ли была бы возможна, о чем, кстати, свидетельствуют и показания моего афганского знакомца…

— Но вы же сами говорите, что ваш этот… пенсионер, он утверждает, что у людей, как бы пленивших Разумовского, были уголовные клички — Мастерила, Кент… Вряд ли уголовники стали бы в открытую действовать в компании с милиционерами. Или что — у милиционеров теперь стали уголовные клички?

— Не знаю, Денис, ничего не знаю. Клички, конечно, надо проверить. По крайней мере будет ясно, какое из наших предположений верно. А потом, почему надо обязательно отметать возможность их взаимодействия? Помните «Восточный экспресс» Агаты Кристи? Читали? Там двенадцать убийц и каждый обязательно должен приложить к убийству руку. А что, если и у нас так же, что, если на Разумовского имели зуб и те и другие и именно поэтому действовали странновато, но зато сообща? Это, конечно, всего лишь мое предположение, но почему бы не проверить и его как рабочую версию?

— Да, пожалуй, — без большой охоты согласился я. — А вы вот мне еще что скажите, Алексей Петрович… Этот удар — ну то, что вы мне про рауш тут говорили, — это обычный удар? Для десантника? То есть как, по-вашему, любой может его применить?

— Да в том-то и дело, что не любой! — вздохнул Алексей Петрович. — Это один их тех спецударов, которым обучают в наших, чекистских школах. Вот я и ломаю голову: какая может быть связь между моей родной некогда Лубянкой и каким-то там коммерсантом. И вообще, есть она, эта связь, или это все чистое совпадение, еще одна случайность? Сейчас ведь много бывших спецназовцев занимаются чем угодно и кому угодно продают свои умения. Возьми хоть меня. — Кротов рассмеялся.

Это был не легкий смех человека, сделавшего свое дело и оттого гуляющего смело. Смех был напряженный, даже невеселый: едва разгадав одну загадку, мы с ходу натыкались на новую. Как в какой-нибудь страшилке про подземелье ужасов: ищешь выход и радуешься, попадая из одной комнаты в другую. Думаешь, что спасен, а оказываешься в ловушке еще более страшной, чем предыдущая…

Сначала Денис хотел забрать принесенные «Аленушкой» записи Разумовского домой, прочитать их там в спокойной обстановке, но не удержался — едва к концу дня в «Глории» стало немного потише, раскрыл одну из «тетрадок», чтобы хотя бы понять, о чем там идет речь, и…не смог оторваться, пока не прочитал все. Это была бомба, да какая!

Он пролистал «тетрадку» назад, нашел наиболее поразившее его место, перечитал еще раз.

«…Я не знал, что делать. Взять барсетку? А если он специально мне ее подсовывает? Хорош я буду, если засыплюсь на такой чепухе! Да нет, вроде не похоже, что специально. Просто нажрался товарищ генерал-майор милиции до зеленых, что называется, соплей, вот и вся разгадка. Не думает же он, в конце-то концов, что я ложку в ухо ношу, что я такой лопух, которого можно поймать вот так, за здорово живешь?! Впрочем, давай-ка посмотрим на ситуацию с самого начала еще раз.