Лабиринт розы - Титания Xарди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тишина глухих проселков резко контрастировала с сумятицей в головах пассажиров Саймона. Люси первой нарушила молчание:
— Алекс, это правда. Твои предки, то есть Ди и его окружение, своими поисками просветления и терпимости выходили за узкие рамки современных им религиозных воззрений. У них были более сильные предпосылки веры в Бога, чем в нашу эпоху. Не забывай: они считали, что сообщение с ангелами без вмешательства церкви являлось тропой к истине. Они надеялись, что ангелы посвятят их в изначальный Божий замысел, так же как и Моисей когда-то напрямую услышал слово Божие. Бруно погиб на костре на Кампо де Фиори,— продолжала она,— за предположение, что Земля движется вокруг Солнца и, более того, что существует несколько планетных систем и каждая обращается вокруг собственного солнца. Он надолго опередил свое время и даже самого Галилео. Однако эти идеи не затмили в его глазах Бога: Бруно ощущал его присутствие везде и во всем, в каждом человеке. Его наиболее вопиющей ересью явилось сомнение в том, что Иисус был рожден девственной матерью; он знал немало примеров из античной мифологии, когда прекрасные смертные женщины зачинали выдающихся сыновей от невидимых и бессмертных божеств. Несмотря на то что Бруно восхищался учениями Христа как человека, он желал открыть нам глаза на иррациональное — на то, как следует его воспринимать. Он также усомнился в том, что хлеб обращается в плоть во время евхаристии,— в моем католическом воспитании это было практически основой основ. Теперь, несколько веков спустя, трудно представить, что его умеренно-ревизионистские взгляды казались тогда крайне возмутительными. То же и с Джоном Ди,— добавила Люси.— Стремление избежать догматических разногласий привело его и его сторонников к желанию проникнуть в тайны природы, но с религиозных позиций, что и создало необходимую подоплеку для развития науки. Они повсеместно искали проявления духовной жизни, не причисляя их бескомпромиссно к сфере невозможного. Но ты, Саймон, утверждаешь, что есть люди, которым подобные метафоры до сих пор видятся реальностью,— в их числе и те, что похитили меня во Франции,— и что они будто бы обладают сегодня на Западе достаточным политическим влиянием, чтобы привести мир обратно к хаосу и догматам, которых еще четыреста лет назад пытались избегнуть приверженцы Ди?
— На самом деле это сложный вопрос. Мне кажется, это будет происходить до тех пор, пока тем, кто пытается быть терпимыми к чужим воззрениям, не будет позволено свободно мыслить и выражать свое мнение, задавать разумные вопросы и быть понимающими скептиками или даже верующими рационалистами. К сожалению, соратники Кэлвина не видят брешей в своей теории — они принимают ее слишком буквально, что отметает любые возражения по поводу бредятины о конце света. Сам Кэлвин, как мне кажется, не так безоговорочно в нее верит, а вот его ультра-правые союзники принимают за неоспоримую истину то, что доктор Ди был на короткой ноге с ангелами. Их маленькая клика убеждена, что, получив доступ к необходимым приспособлениям — к алфавиту, которым пользовался Ди, и к инструкциям, как можно по сотовому дозвониться до небес,— они из короткого телефонного разговора точно узнают, в чем заключается сделка. Или во что в свое время посвятили Ди. Они без излишних церемоний уберут с дороги любого, лишь бы выведать заветный номер, по которому им ответит ангел. Интригует, не правда ли?
В машине воцарилось тягостное молчание. За окнами возникли очертания скромной, но прелестной лонгпэришской церкви — места благочестивого паломничества жителей деревни на протяжении столетий. Люси, внезапно ощутив прилив эмоций, тут же поделилась своими выводами:
— Неудивительно, что Господь разгневался на Еву, съевшую плод с Древа познания. Согласно Книге Бытия, знание наделяет божественной властью. Ева в ответе за то, что мы лишились простодушия и приблизились к богам, которые мыслят разумно и действуют осмысленно. Только впав в первоначальное невежество, мы сможем поверить в белиберду о Вознесении. Алекс, в твоей семье не принято отговаривать женщин от погони за знаниями или осуждать их за подобные желания, поэтому они и не согласны с беспрекословным подчинением карающему Господу, и именно по их решению документы Ди были схоронены под тутовником — древом мудрости. Древнему сценарию, в котором Ева повинна в грехопадении мужчины и всех прочих его несчастьях, они предпочли классический — Ариадна, выводящая мужчину из лабиринта.
Алекс взглянул на Люси с молчаливым одобрением и поцеловал ее.
— Ты даешь мне столько пищи для ума! Кант говорил: «Sapere aude» — «Дерзай знать». Он поддерживал Еву.
За оживленным спором они и не заметили, как прошел час и впереди показался дом Стаффордов. Едва Саймон свернул на подъездную аллею, как автоматически включилось внешнее освещение, хотя на крыльце никто не появился. Саймон обернулся и в упор посмотрел на Люси:
— Но дерзнешь ли ты узнать, куда приведет ключ Уилла? Какой ящик Пандоры он открывает?
Она не успела ответить: в дверях уже маячила сухопарая фигура Генри Стаффорда. Отец Уилла и Алекса, не скрывая радости от приезда гостей, крикнул:
— Ну, вы собираетесь сидеть там всю ночь или все же зайдете и выпьете по стаканчику?
23
— Папа, шампанское? — удивленно засмеялся Алекс— Слишком шикарно для обычного воскресного вечера. Куда же подевался твой «Лафройг»?[90]
Он вынул бутылку из ведерка со льдом, вытащил пробку и наполнил всем бокалы — лишь Люси, со времени операции не позволявшая себе лишнего, жестом поблагодарила и отказалась.
— Сегодня День матери, Алекс. Думаю, за ушедших друзей выпить не возбраняется? — Генри поднял бокал и чокнулся с гостями.— Саймон, я не хочу, чтобы ты отделялся от компании. Уборщица приходила в пятницу, на всех постелях свежие простыни. Комната для гостей свободна. Может, пропустишь за ужином пару стаканчиков, а уж завтра тронетесь в обратный путь?
— Генри, спасибо за заботу. Было бы бестактностью отказать вам — если, конечно, все остальные готовы встать пораньше.
Все согласно закивали. Саймон вгляделся в окружающие его радостные лица: от недавнего напряжения на них не осталось и следа.
— Грейс, все же напомни мне потом, чтобы я позвонил маме, иначе завтра утром мне грозят серьезные неприятности.
— А я своей уже позвонила,— похвасталась предусмотрительная Грейс— За мою маму, и за твою тоже, Саймон! И особенно…— робко добавила она,— за миссис Стаффорд.
— Люси, можно нам выпить и за твою маму? Кажется, в Австралии этот праздник в другой день? — спросил Генри с таким естественным простодушием, что Люси сердечно откликнулась на его вопрос:
— Мне бы очень хотелось выпить за маму Алекса, Генри. Алекс, плесни мне все же немного…
Он передал ей свой бокал, а себе налил новый.
— Я пью за Диану,— с чувством произнесла Люси, и все хором повторили ее тост.
— Представляешь, папа, Люси и есть та девушка, о которой я собирался тебе рассказать. Вот только позвоню Элейн в паб и закажу столик.
— Fait accompli[91], Алекс,— она уже ждет нас. Столик у витрины заказан на полвосьмого. Но сейчас идти еще рано — у нас в запасе целый час. Ничего?
Со времени прогулки с Люси по нормандскому садику Алекс немного по-иному взглянул на натуру своей матери. Ее мягкая сила, разнообразие интересов и познаний и раньше вызывали у него искреннее благоговение; ему всегда казалось, что ее творческие увлечения служили выражением некой внутренней сущности, отвергнутой ею в угоду браку. Она, пожалуй, вполне могла бы стать профессиональной художницей, или скульптором, или дизайнером. Но его мать была детищем своего поколения и не могла нарушить обычай, принятый в их буржуазной среде: «Семья прежде всего». Сыновей и домашнее хозяйство она превратила в дело всей жизни и совершенствовалась в искусстве сглаживать острые углы. Но теперь Алекс нашел клад, о существовании которого он даже не подозревал, и горел желанием разузнать о нем побольше. Он понимал, что отец, скорее всего, не готов выслушивать от него такого рода вопросы, ведь Алекс не то что Уилл, его жизнь куда определеннее, надежнее, чем у брата, а здесь он столкнулся с явлениями менее осязаемыми и прямолинейными.
— Я не говорил тебе: мы с Люси недавно нагрянули в наш дом в Нормандии. Там прекрасно, вот только дождь лил почти все время.— Алекс искал на лице отца реакцию на свое заявление.— А почему ты приобрел дом в Эгле? Ты сам его выбрал или мама так пожелала?
— Как хорошо, что вы там побывали, Алекс…
Саймон, собираясь долить Генри шампанского, взглянул на него, спрашивая позволения, и заметил, что тот улыбается сыну и Люси. В этой улыбке Саймон прочел отцовское благословение и подумал, что Генри знает о старшем сыне гораздо больше, чем можно было предполагать, несмотря на упрямое умалчивание Алексом семейных трагедий и неудач собственного брака.