Флоту - побеждать! - Вячеслав Коротин

Единственное, что можно сделать сейчас, это постараться уменьшить высоту падения Японии в ту пучину позора, в которую она рухнет по результатам этой войны — максимально сохранить те остатки флота, которые ещё представляют из себя реальную силу. Не дотянуть сейчас не только до Сасебо, но и до Такесики. Да и до Мозампо не дойти — и угля может не хватить, и пробоины наверняка такие, что долгого перехода корабли могут не выдержать… Путь один — в Чемульпо. Там хоть начерно можно будет подремонтироваться, а потом идти к своим базам…

Кроун приказал затопить отсеки междудонного простанства за исключением носовых. Эффект был поразительным: 'Пересвет' вновь обрёл свои мореходные качества. В слегка подсвеченной луной ночи броненосец восьмиузловым ходом двигался в направлении Дальнего.

— Разумно ли, Николай Александрович, — Вирен оказался не очень доволен решением командира корабля. — В Талиеванском заливе мин больше чем блох на барбоске, не пройти нам его ночью.

— Разумеется, Роберт Николаевич, — тотчас же отозвался Кроун. — Но мы туда и подойдём с рассветом. А тогда уже и сориентируемся. Карты минных полей у нас имеются. А до Артура можем и не догрести.

— Неужели всё так серьёзно? — удивлённо выгнул бровь адмирал.

— Более чем серьёзно, ваше превосходительство, — ответил из‑за спины только что поднявшийся на мостик Дмитриев.

— Что там, Аполлон Аполлонович, — мгновенно повернулся к своему старшему офицеру командир 'Пересвета'.

— Уже принято около трёхсот тонн воды, и она продолжает прибывать. Помпы не справляются. Дифферент на нос увеличивается. Медленно, но увеличивается…

— Факелы слева! — прервал беседу на мостике крик сигнальщика.

— Факелы справа! — немедленно отозвался другой.

Четвёртый отряд истребителей, отозванный недавно от эскадры Камимуры, всё‑таки сумел найти в ночи раненый 'Пересвет'.

Японских миноносников обуревала жажда мщения за позор сегодняшнего поражения главных сил, и они до жути хотели покарать проклятых северных варваров за свои погибшие корабли. Не жалея ни своих истребителей, ни себя. И когда в лунном свете заметили силуэт большого корабля, то сразу было ясно, что это либо русский броненосец, либо крейсер.

Отряд разделился, 'Хаядори' и 'Харусаме' стали заходить на вражеский корабль с левого борта, а 'Мурасаме' с правого. 'Асагири' слегка поотстал. Намеренно поотстал.

— Не открывать огонь! — нервно крикнул Кроун, когда был получен доклад о факелах с обоих сторон

Лейтенант Черкасов пожал плечами, но всё‑таки продублировал приказ командира в башни и казематы. Сам он ни секунды не сомневался, что его подопечные, комендоры 'Пересвета', прекрасно усвоили урок майского сражения, и начнут стрелять либо по команде, либо в случае минного попадания. Ошибся. Несмотря на полученный приказ, когда с обеих сторон вспыхнули огни прожекторов, которые очень быстро выхватили из темноты борт броненосца, офицерам, командующим группами орудий, стало ясно, что японцы уже не выпустят из этих пучков света 'Пересвет' — спрятаться в ночи возможности уже нет. Поэтому казематы загрохотали выстрелами не дожидаясь приказа. И правильно сделали.

Броненосец бил с двух бортов, всеми оставшимися в строю пушками среднего и противоминного калибра. Даже кормовая башня успела три раза шарахнуть по прожекторам сегментными снарядами. Плотность огня оказалась чувствительной: 'Мурасаме' потерял ход, а флагманский 'Хаядори' вообще разнесло в клочья. Казалось, что 'гиенам' дали понять: 'Слишком рано вы пришли за плотью раненого льва'…

— Миноносец под кормой! — резануло криком с боевого марса грот — мачты.

Да. Три эсминца Четвёртого отряда просто отвлекали на себя внимание и огонь, чтобы расчистить дорогу для 'Асагири', заведомо приносили себя в жертву ради его атаки. И капитан — лейтенант Исикава не оплошал, его истребитель успел. Успел выпустить обе торпеды, прежде чем получил два попадания шестидюймовыми снарядами из кормового каземата 'Пересвета'. Одна прошла мимо. Зато вторая в борт гиганта всё‑таки угодила.

Рвануло почти в середине правого борта. Здорово рвануло. На мостике, все, кто в данный момент не держался хоть за что‑то надёжное покатились кубарем. Одновременно броненосец задрожал как рессорная коляска, едущая по булыжной мостовой. Старший штурман Тихминёв, поднявшись с палубы, быстро схватил спасательный круг и бросился за борт. Его примеру последовали сразу несколько матросов.

— Не авралить! — внезапно охрипшим от напряжения голосом заорал Кроун. — Броненосец ещё плывёт! Всем по местам!! По боевому расписанию!!!

Вирен тоже быстро поднялся, но, почему‑то, в первую очередь стал старательно чистить колени практически и не испачканных брюк. Кроун удивлённо посмотрел на адмирала, но встревать не посмел, ибо понимал, что 'потрясение' произошло не только физическое, но и психологическое, а в такие минуты человеческая психика способна и не на такие выверты.

Чёткие распоряжения командира сделали своё дело — паника прекратилась, снова заговорили пушки, добивая 'Асагири' и 'Муросаме', но 'Пересвет' накренился уже очень серьёзно. Стало понятно, что дойти не удастся не только до Порт — Артура, но и до Дальнего. Затапливаемая корма, вроде бы даже слегка выправляла дифферент на нос, но крен на правый борт нарастал угрожающе. Трюмный дивизион опять‑таки сделал контрзатопление, но было совершенно ясно, что 'Пересвет' до родного порта не довести.

— Предлагаю брать курс на берег, Николай Александрович, — Вирен пришёл в себя и снова стал адекватен.

— Уже сделано, — хмуро отозвался Кроун. — Только ближайший берег здесь — Эллиотский архипелаг.

— Но там же японцы!

— Почти наверняка. А у нас есть выбор? Сразу скажу, ваше превосходительство: Я не позволю топить 'Пересвета' посреди моря, если есть хоть какая‑нибудь возможность добраться до берега. Пусть даже и до вражеского. Пока броненосцу не угрожает пленение, я буду стараться сохранить каждую жизнь на его борту. И вообще, давайте сначала хоть на какую‑нибудь мель выбросимся, а потом поговорим о том, что делать дальше.

— Не возражаю, — пожал плечами Вирен. — Но считаю, что готовить броненосец к взрыву можно начать уже теперь…

Очередным контрзатоплением удалось несколько спрямить крен, но 'Пересвет' в результате здорово осел кормой. Уже не самые высокие волны стали захлёстывать на палубу юта.

Кроун приказал снизить ход до четырёх узлов, а в низах оставил только минимально необходимое количество кочегаров и механиков. Практически весь экипаж находился на верхней палубе, и в любой момент был готов посыпаться за борт, если броненосец начнёт опрокидываться.

— Когда же берег? — вопрос командира броненосца был адресован вникуда, ибо смешно ожидать реального ответа от тех, кто стоял рядом на мостике. — Надо же было так запаниковать именно Тихминёву — мало того, что младший штурман убит, так ещё и старший заистерил как беременная баба.

— Да уж, — согласился адмирал, — до рассвета ещё часа два, а мы понятия не имеем, где находимся. А скоро, если я не ошибаюсь, начнём черпать воду орудийными портами.

— Я, ваше превосходительство, приказал их закрыть и, по возможности… — попытался вмешаться в разговор Черкасов.

Но именно в этот момент киль 'Пересвета' коснулся отмели одного из островов архипелага. Даже четырёх узлов хватило, чтобы корабль очень даже качественно тряхнуло. 'Сногсшибательно' тряхнуло. В буквальном смысле.

— Благодарю тебя, Господи, что не оставил рабов своих! — перекрестился Кроун поднимаясь на ноги.

— Не торопитесь радоваться, Николай Александрович, — Вирен остался верен своему вечному пессимизму. — Почти наверняка, как только рассветёт, следует ждать японских гостей.

Чувствовалось, что 'Пересвет' сел крепко, пусть и успел уже погрузиться до уровня нижних казематов шестидюймовых орудий. До ближайшего шторма кораблю особо не грозило полное утопление.

— Всё‑то вы, ваше превосходительство, видите в мрачном свете, — улыбнулся в ответ кавторанг. — Выбрались на мель — и слава Богу! Теперь можно и о ближайшем будущем подумать. Василий Нилович!

— Слушаю! — немедленно отозвался Черкасов.

— Пока не знаю что там в низах, но, вероятно, вашим комендорам скоро придётся побыть в роли водолазов. Необходимо поднять из затопленных уже погребов снаряды и заряды к уцелевшим шестидюймовым пушкам и патроны к семидесятипятимиллиметровым. Про башни не говорю. Там вообще хоть пара снарядов имеется?

— По восемь на ствол, — сдерживая гордость отрапортовал старший артиллерист. — В кормовой. А в баковой — десять. И по пятнадцать выстрелов на каждую боеготовую шестидюймовку. И по сорок на противоминную. Я распорядился заранее поднимать боезапас в башни и казематы — понятно же было, что погреба скоро затопит…