Сборник "Этические уравнения" - Василий Головачев

Собрание исполнителей воли Системы очень сильно напоминало партийные съезды в России середины двадцатого века, с той лишь разницей, что на сцене не заседал президиум, да и самого президиума не было. Председательствующий же вообще никогда не появлялся перед собравшимися, хотя его слышали все. Он спрашивал, приглашенные отвечали, без эмоций и лирических отступлений.

Дошла очередь до линейного оператора России. В данный момент им являлся председатель совета директоров РАО «ЕЭС России» господин Шволин. Он быстро и сжато – имел большой опыт – рассказал аудитории о стихийно сложившейся в стране системе государственного управления, порожденной криминальным мышлением и криминальными методами работы должностных лиц страны, озабоченных личными и корпоративными интересами, о контроле над культурой и экономикой, об успешно проводимых в жизнь принципах разделения властных функций, в результате которого никто ни за что в стране не отвечал. Несмотря на все «успехи» демократии и созданные законы по обеспечению порядка. Минуты Шволину хватило на то, чтобы скупо доложить о сопротивлении Системе отдельных социальных групп и школ типа Славянских соборов и казачьих общин.

– Все? – спросил Диспетчер.

– Все, – кивнул докладчик, сжав губы в линию и погладив ладонью блестящий лысый череп.

– Вы не доложили о результатах работы с вышедшим из-под контроля оператором.

– В скором времени он будет нейтрализован.

– Каким образом?

– Организована цепочка зависимых событий, заканчивающихся ограничением свободы оператора. Те, кто нам мешал, сами же и помогли. В настоящее время он заблокирован в отделе Федеральной службы безопасности, который контролируется нашими агентами. Но мы можем и ликвидировать оператора в любой момент.

– Какое-то время он нам еще будет нужен. Перекройте ему все пути отхода и каналы связи, лишите информации, в случае необходимости пригрозите замочить детей. Не поможет – запрограммируйте его.

– Программа может фрустировать оператора до объективной психотравмы, а если это выйдет на уровень физиологии…

– Мне он нужен всего на полгода, пока я готовлю ему замену.

– Будет исполнено, Всеблагий, – наклонил голову Шволин.

– Теперь о главном. Необходимо до конца года увеличить в России плотность административно-чиновничьего поля до такого уровня, чтобы любое частное или правительственное решение нарушало чьи-либо интересы, как внутри страны, так и за ее пределами.

– Мы таким образом блокируем государственное управление…

– Одним ударом мы покончим с зарождающимся сопротивлением и добьемся фазового перехода страны в состояние постоянной внутренней войны.

– Я понял, Всеблагий.

– Идем дальше…

Более о конкретных личностях в ходе совещания не было сказано ни слова. Но судьба оператора, о котором шла речь, была окончательно решена.

Дощечка третья

ПЕРЕЖИВАНИЕ

ЛЕТО

Выпускники строились во дворе школы, перешучиваясь, толкаясь, улыбаясь, хохоча, радуясь лету, солнцу, свежему ветру – три одиннадцатых класса, почти девяносто юношей и девушек, готовых шагнуть в самостоятельную жизнь. Построились наконец, замерли. Директор начал торжественную речь, и его голос оказался последней каплей для Арсения: он заплакал! Не хватило сил сдерживать слезы. В этот момент он был, наверное, единственным из всех, кто понимал, что детство кончилось и они расстаются! С кем-то ненадолго, с кем-то навсегда.

Над школой зазвучала музыка, послышались слова школьного гимна:

­Вот и стали мы на год взрослей,И пора настает —Мы сегодня своих голубейПровожаем в прощальный полет.Пусть летят они, летятИ нигде не встречают преград…

Музыка лилась и лилась, вызывая легкое веселое эхо, а он стоял и плакал с широко раскрытыми глазами, слепой от слез и сердечной тоски, чистый эмоциональный мальчик, веривший в счастливое будущее, мечтавший побывать на далеких планетах и увидеть звезды из космического пространства…

Темнота, мельтешение цветных пятен, серое безмолвие, какие-то бесформенные тени со всех сторон…

Боль в груди, будто на нее положили огромный камень, грозящий раздавить грудную клетку. Нечем дышать. Волны жара наплывают снизу, сменяются ледяным ветром…

Арсений Васильевич рванулся изо всех сил… и вынырнул из воды, хватая ртом воздух!

Он барахтался в холодной воде, мелкие злые волны сбивали дыхание, затягивали под себя, странное течение как гигантский пылесос уносило его от близкого берега, и не было сил сопротивляться.

Сулой, пришло откуда-то понимание ситуации, приливное течение… утону…

Не утонешь! – возразил кто-то внутри, плыви параллельно берегу, поток сулоя редко бывает шире тридцати метров, пересечешь и выплывешь. Только не суетись, не борись с течением, тогда действительно кранты.

У меня и так нет никаких сил…

Перевернись на спину, пусть сулой отнесет тебя от берега, метров через пятьдесят—сто он ослабеет, и ты вернешься обратно.

Арсений Васильевич послушался, лег на спину, отплевываясь от соленой воды. Стало легче. Но в этот момент с мрачного неба на него спикировал шар из множества кружащих в нем птиц, и Арсений Васильевич погрузился в воду.

Дробный – будто в голову вонзился миллион птичьих клювов! – удар.

Он начал тонуть.

В голове родился гулкий басовый звук – словно ударил колокол, и в его вибрации почудился каркающий, резонирующий в костях черепа голос:

– Включайся в работу! Будешь жить…

– Не хочу! – прошептал он.

На голову упала гора темноты. Он захлебнулся, стал тонуть, сознание медленно погасло…

Под ногами проступил смутно знакомый ландшафт: бесконечная равнина, бурые, коричневые, зеленоватые, фиолетовые объем ы растительного покрова, холмы, россыпи клыкастых скал, похожих на бивни мамонта, ущелья с текущими в них потоками алого и желтого пламени… зеленое небо над головой, с белыми прожилками, напоминающими сеть трещин на листе стекла…

Карипазим, донесся тихий голос внутреннего гида.

Карипазим, кивнул Арсений Васильевич сам себе.

На горизонте выросли гигантские грибообразные смерчи, напоминающие ядерные взрывы.

Ландшафт под ногами – он висел над равниной на высоте двух десятков километров – задергался, задрожал, из буро-зеленых облаков – такими предстали перед глазами города Карипазима – вырвались фонтаны светящейся пыли. Воздух струнно загудел, завибрировал, пытаясь вовлечь наблюдателя в резонанс, разорвать его на части.