Я, Легионер - Георги Лозев

По лицам всей нашей группы, в том числе Ханта, было видно, что та пара часов, которую мы спали утром, не была достаточной. В отличие от нас 40-летний сержант Кормье был свеж и шел так быстро, как если бы он был в турпоходе. Он часто подтрунивал над нашим бригадиром, что тот должен поехать в Кастель и наконец записаться на сержантские курсы, чтобы его научили приближаться с компасом в руке к проводам высокого напряжения. Хант раздраженно ответил:

— Oui, fucking, mon adjudant! Сегодня мы посмотрим, кто это, fucking, чертовски лучше!

Сержант и наш бригадир были старыми боевыми товарищами, так что Кормье безропотно переносил угрозы и грубые ответы англичанина. Они были вместе на обучении в Кастеле 14 лет назад. Один из них решил начать карьеру унтер-офицера, а другой отказывался в течение многих лет пройти стажировку на сержанта, потому что хотел остаться с Белым кепи и карьера его не волновала. Для Ханта все эти курсы и тренинги были проблемой, потому что он должен был читать и писать, а не только воевать, а у него были большие проблемы с французским, и он не имел желания засорять себе голову. Он не хотел званий и знаков отличия. Зарплаты у него было достаточно, чтобы прожить до конца месяца, и он был рад, что он делит комнату со своими легионерами из Четвертого эскадрона. Сержанты и другие унтер-офицеры не имели права жить в части — они снимали квартиры.

Во второй половине дня мы остановились на еще один большой привал, после которого каждая группа должна была пойти своей дорогой к следующей точке сбора у входа в Оранж. Этот день я буду помнить всегда из-за постоянной жажды и боли в правой лодыжке. Я выпил воду еще вначале в надежде, что мы пройдем мимо горного ручейка, но, увы, мне не повезло. Из-за усталости я не был достаточно сосредоточен и при спуске с холма вывихнул правую ногу. Используя последний привал, я вызвал нашего фельдшера, доктора Пешкова. Он внимательно осмотрел мою ногу, удостоверился, что нет перелома, но сказал, что после маневров надо будет посоветоваться с военным врачом. Украинец помазал мне ногу кремом и начал делать перевязку. В этот момент нас увидел Хант и нервно крикнул мне:

— Eh you, toi fucking marcher avec nous. Меня не волнуют твои ноги, ноги болят у всех нас! Ты в моей группе и идешь со мной, ok!

— Oui, brigadier-chef, для этого я пришел и пойду вперед!

— Ok, man, это обучение, fucking war, мы должны дойти до fucking war Оранж все вместе. Plus vite c’est fini, plus vite c’est bon. — Хант закончил снова своей любимой фразой.

Действительно, на данный момент и я хотел бы сделать все быстрее. Жажда не переставала беспокоить меня, хотя я выпил две фляжки во время привала, но я надеялся, когда солнце закатится, моя жажда поубавится. Группы снова разделились, и мы пошли за нашим бригадиром к новым приключениям. Вчера вечером мы видели, что командир Понс отдохнул хорошо, и ожидали, что он ночью будет караулить по дорогам. После долгой вчерашней ходьбы мы не хотели попасть ему в руки и понести наказание в 20 километров. Когда мы подошли достаточно близко к дороге, Хант повторил свою тактику, но на этот раз он отправил в разведку Джимми.

Шли медленно, но верно, и таким образом достигли критической точки — моста через Рону. Джимми ждал там, скрывшись в кустах. Мой напарник сказал старшему бригадиру, что не заметил признаков врага, и Хант решил, что мы можем начать переход. Джимми передал рацию Жану и Семеняку, которые должны были проползти близко к дороге, а потом, если было чисто, перебежать по мосту. Там они, держась под перилами и даже ползком, должны были достичь другого берега и спрятаться в кустах.

Хант с другими напряженно ожидал сигнала наших товарищей. Десять минут спустя радио загудело, и послышалось:

— Девять Ромео к Чарли, мост чист. Никаких признаков противника.

— Девять к Чарли, вас понял.

Все встали, чтобы начать переход, но Хант остановил нас, сказав: «Вы не знаете, fucking chef, вероятно, он спрятался в кустах, поджидает нас где-то. Так что переходим по fucking парами. Волыньский и Иллер, вперед, и fucking осторожно! Когда вы достигнете другой fucking стороны of the river, ожидаю сигнала!»

Волыньский был польской версией Иллера. Они были непревзойденными гуляками. Но в то время как Иллер был лишь безответственный тип, иногда инфантильного поведения, Волыньский, кроме запоев, был известен как законченный негодяй и вор. Они были самыми долго служившими в нашем взводе. После того как оба старых легионера спрятались за перилами моста, мы услышали по радио голос Семеняка:

— Девять Ромео Чарли, враг приближается с востока, скорость 20 км в час.

— Fucking, reçu! — был ожидаемый ответ бригадира.

Мы надеялись, что шеф перейдет до того, как пара достигнет конца моста. Это был решающий момент всей операции. Семеняк снова:

— Девять Ромео к Чарли, противник оставил припаркованный на мосту джип, скрылся в тени двух деревьев.

— Fucking, fucking reçu! — Хант сердился, как будто жизнь всех нас была в опасности.

Я ломал голову, умел ли англичанин различать обучение и реальные действия, и вдруг понял, что если командир найдет нас, нам будет очень трудно пройти дополнительные 20 километров. Было невозможно предупредить Иллера и Волыньского, но мы знали, что босс их заметит, когда они покажутся из-под прикрытия перил. Понс вряд ли уснул, так как он спал минувшей ночью.

Для нашей группы «бой» был почти проигран, когда метрах в двадцати от нас выскочил из кустов со своей группой и побежал к мосту самый молодой командир — Резен. Хант попытался предупредить его, но потом вспомнил, что он не на войне, и остановился. Старший бригадир сказал нам, что это наш единственный шанс выбраться из лап Понса и спасением в этом случае была группа Резена. Молодой сержант раньше был регбистом в сборной Франции и, как и в спорте, бежал метрах в пяти впереди остальных. Они почти дошли до конца моста, когда вдруг появился джип Понса, вставший на пути атаки регбиста, осветив всю бежавшую группу. В конце моста приклеенными к последнему метру перил лежали наши ребята, которые, услышав зажигание фар P4, бросились на землю. Понс пронесся мимо них, не заметив, так как торопился остановить джип перед молодым командиром.

— Marechal de logi Raisin, vous êtes un homme mort! — крикнул командир Понс, объявляя о провале группы.

— Oui, chef, — был грустный ответ удивленного бывшего регбиста, который стоял пораженный и ослепленный фарами машины.

— Это хорошо, когда есть сила в ногах, — продолжал шеф, — но еще важнее иметь мозги. Ты убил не только себя, но и всю группу! Теперь вы выстроитесь в конце моста и будете ждать, когда я поймаю других, чтобы все вместе прошли 20 километров по шоссе, прежде чем мы пойдем в Оранж.

После этих слов Понс перешел через мост и направился в сторону наших позиций. Мы думали, что он идет прямо на нас, но он повернул налево и дал полный газ. Когда задние фонари джипа исчезли в темноте, наш бригадир встал и крикнул: «Беги, как fucking, стреляют в вас! fucking быстрее, прежде чем вернется fucking chef!» Теперь Хант пробежал пять метров впереди нас, так же как бежала группа маржи Резена, но с той разницей, что мы были уверены, что путь впереди чист и Понс находится где-то позади нас. Мы пробежали в спринте перед нашими удрученными товарищами, которые стояли в очереди в конце моста, и закричали вслед за Хантом: «On a fucking gagné! Мы победили! Мы чемпионы! Ура». Волыньский и Иллер присоединились к нам на последних метрах, вылезая из тени перил. Хант поздравил их: “Bien joué, fucking soldiers!” Тогда мы открыли Семеняка с радиостанцией.