Хроноагент - Владимир Добряков

— А ну тебя! Башир! Сбегай в блиндаж, принеси летчику каску.

Бой между тем разгорается. Танки приближаются, ведя непрерывный огонь из орудий и пулеметов. С бронетранспортеров тоже бьют пулеметы, поддерживая пехоту, которая идет за танками густыми цепями. Пули все гуще свистят над головой и все чаще чмокают в бруствер. Наши пулеметчики тоже ведут огонь по немецкой пехоте, но та умело прикрывается танками.

Неожиданно совсем рядом звонко бьет противотанковое орудие, тут же еще одно. “Сорокапятки” открывают беглый огонь, в упор. Один танк загорается, но четыре других продолжают атаку. Снаряды высекают на лобовой броне танков фиолетовые искры и рикошетят.

Немецкие артиллеристы продолжают кидать снаряды. Сзади грохочет взрыв, и пробегающий по траншее боец спотыкается и падает в пяти шагах от нас. Наклоняюсь над ним. Он тяжело дышит, на губах кровавая пена, а по лопаткам расползается темное пятно. Я узнаю в нем парня, который хотел взять меня в плен.

— Разрешите, — меня отстраняет подбежавший санитар.

— Прости, друг, — говорю я и подбираю с земли ППШ. Солдат не в силах говорить и только глазами показывает на подсумок. Я понимаю его и забираю запасные диски и гранаты.

— Держись, Жилин! — подбадриваю я бойца, вспомнив его фамилию.

Я проминаю в бруствере амбразурку, пристраиваю в ней автомат и снимаю предохранитель.

Танки и цепи пехоты накатываются все ближе. Пора. Беру на прицел группу немцев и даю очередь патронов на восемь. Словно в ответ мне начинают бить автоматы по всей линии наших окопов. Немцы тоже ведут огонь из автоматов. Движение их замедлилось, но не остановилось. Оно и понятно. Пока впереди танки, они чувствуют себя уверенно. А танки уже совсем рядом. Похоже, что одно наше орудие они разбили, так как огонь ведет только то, которое ближе к нам.

Я не вижу, как Ненашев пускает в небо синюю ракету. Вижу только, как начинают менять курс и прицел своих орудий немецкие танкисты. Один танк вспыхивает, три других стреляют куда-то позади нас.

Оборачиваюсь. Сзади накатываются две “тридцатьчетверки”. Теперь картина иная. На этот раз 75-миллиметровые снаряды “Т-IV” рикошетят от лобовой брони наших танков, а их трехдюймовые снаряды прошибают немецкую броню, как картон. Загорается еще один немецкий танк. Оставшиеся два останавливаются и начинают пятиться, огрызаясь огнем. Откуда взялись наши танки? С воздуха я, когда шел на вынужденную, их не видел. Значит, хорошо замаскировались. А где-то здесь еще и противотанковая батарея.

Странно, но немецкая пехота, оказавшись между своими танками и контратакующими “тридцатьчетверками”, не выказывает желания отступить. Ясно. Слишком близко они подошли, и их достаточно много. Один хороший рывок, и они — в наших траншеях.

Однако наши танкисты, разделавшись с немецкими танками, переносят огонь на бронетранспортеры, по ним же бьет и уцелевшее орудие. Пулеметы бронетранспортеров замолкают. Немцам не до нас. Наши же пулеметчики, наоборот, усиливают огонь по наступающим цепям, теперь им никто не мешает. Мне кажется, еще немного, и немцы не сдержат, покатятся назад.

Внезапно слева раздаются близкие разрывы гранат, крики и беспорядочная стрельба. Что там?

— Черт! Ворвались в окопы все-таки, мать их! — ругается комбат.

Бросаюсь влево по ходу сообщения.

— Андрей! Назад! — слышу сзади крик Ненашева.

Но я уже у поворота траншеи. На меня выскакивают два немца. Впереди крепыш небольшого роста, фельдфебель с рыжими усами. Сзади высоченный, длинноногий и долгорукий верзила с лошадиным лицом и “одухотворенным” горящим взглядом. Ни дать ни взять “белокурая бестия” с фашистского плаката. Он на ходу перезаряжает автомат.

Фельдфебель напарывается на мою очередь и падает как сноп. Верзила спотыкается об него и тоже падает. Это спасает его от моей второй очереди, она летит впустую. Он быстро вскакивает, я снова жму на спуск, но ППШ молчит. Патроны!

Прыгаю на верзилу, целясь ему прикладом в голову. Тот ловко отскакивает, и мой удар приходится ему в грудь. Верзила падает навзничь.

В этот момент сзади гремит взрыв, и меня бросает прямо на немца. На какую-то секунду у меня меркнет в глазах, и это позволяет верзиле подмять меня под себя и схватить за горло. Обеими руками держа автомат за приклад и ствол, упираюсь немцу в кадык. Он хрипит, но его руки гораздо длиннее моих и не ослабляют хватки.

Неужели все? Выжить в бою против десяти “мессеров” и погибнуть на земле от грязных лап “белокурой бестии”! Но что делать? При мне “ТТ”, но одной рукой я его не передерну. Финка!

Бросаю автомат. Немец радостно урчит, но я выхватываю из-за голенища правого сапога нож и с силой бью фашиста в левый бок. Он ахает и сразу ослабляет хватку. Сбрасываю его с себя и бью еще раз, в шею. С этим — все.

Перезаряжаю автомат и одновременно массирую себе горло. Потом вытираю нож и снова сую его в сапог.

Как я мог забыть о нем? Ведь с самой Финской войны мы с Сергеем обязательно совали перед вылетом в правый сапог нож. Ребята смеялись: “Это они на тот случай, если снаряды кончатся. В рукопашную на “Юнкерсов” пойдут”.

Выглядываю за поворот траншеи и сразу прячусь назад. Там хозяйничают немцы. Их человек десять вместе с лейтенантом. Тот что-то командует, машет рукой в оба направления траншеи.

— Форвертс! Форвертс! Шнель! Шнель!

Бросаю гранату и сразу после взрыва выскакиваю за поворот. Бью вдоль траншеи длинной очередью. Сзади меня поддерживает еще один автомат. Оборачиваюсь через плечо: Ненашев! С другого конца траншеи набегают наши бойцы и добивают уцелевших немцев.

— Ну, гвардия, в сорочке ты родился! И в небе уцелел, и на земле. Я уже думал: все, накрыло тебя снарядом. А ты живой и шороху здесь наводишь.

Ненашев быстро распределяет бойцов по траншее, и они открывают плотный огонь по совсем уже близким немцам. Подбегают еще двое с “дегтярями”.

— Все! — кричит комбат. — Обойдемся без контратаки. Сейчас они залягут.

И точно. Не выдержав плотного пулеметного и автоматного огня, немцы ложатся, а потом начинают отходить назад. Автоматный огонь стихает, вдогонку бегущим бьют пулеметы и винтовки. Танки, ворча моторами, возвращаются на исходные позиции.

К Ненашеву подходит начальник штаба.

— Я уже доложил: атака отбита, мы дополнительных средств не привлекали.

— Уточни потери.

— Сейчас ротные сведения дадут.

По траншее проходит знакомый мне сержант. Я останавливаю его и отдаю ему автомат, неизрасходованный диск и гранату.

— Это — Жилина.

Через час в блиндаже собирается тот же состав. Не хватает убитого лейтенанта-артиллериста и одного раненого взводного. Зато пришли экипажи двух танков со своим командиром взвода, молодым лейтенантом.