Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

Я, чувствуя, что дышать становится все труднее и не до конца веря в происходящее, медленно сползла с кресла, как будто в моем теле не осталось ни одной косточки.

— Вот так вот, Лекс! Уделали мы твоего Виктора… как его?

— Игоревича, — еле слышно пробормотала я, пытаясь справиться с нахлынувшим волнением.

— Ага, Игоревича! Тоже мне, самоуверенный кретин: "Ты никогда не узнаешь, пока я жив!" Да пусть хоть сейчас ложится и помирает! Мне, знаешь, стоит только услышать фразу "Ты никогда не узнаешь" или "Ты никогда не получишь" — все, у меня помутнение случается. Обязательно узнаю, обязательно получу — или не буду спать, просто-напросто не смогу!

Тут Яр, насладившись первыми минутами своего триумфа, вдруг понял, что я все еще сижу на полу и смотрю на него остекленевшим взглядом, парализованная пониманием того, что именно сейчас должно случиться самое главное, то ради чего было предпринято столько усилий и составлен его блестящий план.

— Ну что, Лекс? Как ты хочешь? Подождем до завтра — или сразу позвоним? Я бы вообще-то позвонил сейчас, во избежание всяческих обломов. А то кто ее знает, вдруг добрейшая Любовь Сергеевна психанет и сдаст нас твоему бывшему папке. Или настучит директору универа, а он тоже психанет и опять же — сдаст нас этому самому Казарину? А сам Казарин твой, Виктор Игоревич тоже ка-ак психанет и…

— Да звони ты уже! — выкрикнула я и пребольно прикусила кулак, чтобы справиться с паникой, накатившей на меня, подобно снежной лавине.

Осознание того, что уже через несколько минут я смогу услышать Марка, радовало и пугало одновременно. Ведь мы не виделись уже полгода, и я так боялась услышать его голос, боялась, что он станет чужим и неузнаваемым, боялась, что в отличие от меня, он прекрасно адаптировался к новой жизни и рассмеется мне в лицо, едва я заговорю с ним и расскажу, как нам пришлось его искать в обход запрета Виктора Игоревича.

По законам здравого смысла, этого, конечно, не могло быть. Марк всегда еще тяжелее, чем я, приспосабливался к переменам, но все же… Целых шесть месяцев по отдельности — без единого слова, взгляда, прикосновения. В кого он превратился? Каким он стал? Что скажет? Как отреагирует на сюрприз — мой внезапный звонок — ведь он всегда так ненавидел сюрпризы. И выяснить ответы на все эти вопросы можно было одним-единственным способом — взять и позвонить.

— Ну, так что, Лекс? Сможешь вынести еще парочку потрясений на сегодня? — глядя на меня ироничным взглядом, поинтересовался Яр, и я, собрав всю волю в кулак, наконец, кивнула. Нерешительно и вяло, но, все же, кивнула, дав ему тем самым сигнал к новому старту.

— Отлично, отлично! — довольно потер руки Ярослав. — Давай уже доведем дело до конца. Значит так, вот как мы все это провернем. Сначала позвоню я по телефону из коридора. Ты сиди здесь, бери трубку и слушай. Как только услышишь голос своего Марка — все, я руки умываю, общайтесь дальше, как хотите. Я даже подслушивать не буду, обещаю! Главное, дай мне отмашку, мол, Яр, я готова, а ты свободен. Но не раньше, чем услышишь его! Поняла меня? Не раньше! Только держи себя в руках, ладно? Хотя бы поначалу.

Снова кивнув в знак согласия, я присела на мягкий диван и послушно застыла с трубкой в руке.

— Все. Я пошел. Последний бой — он трудный самый! Да пребудет с нами сила, удача и хорошее качество телефонной связи! — пошутил Яр, выходя из комнаты.

Через полминуты я, услышала, как по параллельной линии в трубке набирают междугородний номер. Пошли гудки. Казалось, даже мое сердце замедлило свой ход и теперь отбивает ритм жизни в унисон с этими монотонными звуками.

— Общежитие! — раздался в трубке женский голос.

— Здравствуйте, меня зовут Андрей Смоктуновский, я главный редактор…

— А, вы из Киева? — мгновенно залебезила перед ним услужливая комендант. — А мне звонили, да, сама Любовь Сергеевна звонила, предупреждала, что вы будете телефонировать! А мы, знаете, ну вот ничего-ничего не скрываем! Мы, это самое, всегда открыты и для журналистов, и для других… инстанций! У нас тут, это самое, полнейшая гласность и эта, как ее… демократия!

— Прекрасно, — добавив официоза в голос, резюмировал Яр. — Теперь, с вашего позволения, я хотел бы проверить информацию, данную мне уважаемой Любовью Сергеевной. Могу я поговорить с фигурантом скандала? С Казариным Марком Викторовичем?

— Ой, вы знаете, и никакой он не фигурант, а очень хороший и серьезный парень! Всегда здоровается, соблюдает режим, после отбоя в двери не ломится, троих лоботрясов у себя в комнате утихомирил!

Тут меня затрясло от беззвучного смеха — о да, это был Марк! После подобной характеристики ошибки быть не могло.

— Я очень рад, что у вас такое взаимопонимание, — пафосно ответил Яр. — Но, с вашего позволения, могу ли я поговорить лично с этим положительным героем? В моих глазах он, знаете ли, не такая уж светлая личность, а подозреваемый в антизаконном действии.

— Да вы что? Да ни в жизнь не поверю! Я вот не думала-не гадала, что у него папка из этих… из воров… ну, в смысле, новых русских! Живет себе просто, скромно, ключи всегда сдает, вы, это самое, не верьте никому! Никаких взяток, никогда он не давал! Можете мои слова прямо взять и записать, я у вас первым свидетелем буду, хотите?

— Уже записали. А за информацию вам спасибо. И за искренность. И за готовность сотрудничать, — в голосе Ярослава чувствовалась с трудом сдерживаемое веселье. — Так и быть, мы поверим вам на слово…почти! Да вот только можно, чтобы Марк Викторович сам подтвердил все то, о чем вы только что сказали?

— Да, да, конечно. Только подождите немного. Я схожу за ним, это же на пятый этаж подниматься… Вы подождете?

— Я подожду! — заверил Ярослав.

А вот я совершенно не могла ждать. Трубка в моих руках предательски плясала, а зубы стучали от напряжения. Казалось, время вокруг меня остановилось и все течение жизни стало на паузу — до того самого момента, пока я, наконец не смогу поговорить с Марком.

— Лекс, ты здесь? — услышала я в трубке заговорщический шепот Ярослава. — Мне сказать по чьей просьбе я звоню, или ты хочешь сама?

— Не надо. Говори пока ты… — пробормотала я. — Я как-нибудь… Я потом решу, что делать.

— Понял. Не переживай. Сейчас мы и его расколем, — попытался подбодрить меня друг.

Наконец, на том конце провода раздался нечленораздельный шум и отдаленный голос отзывчивой комендантши: "Из Киева, из газеты звонят! Говорят, скандал! Говорят, ты взятки даешь! Так я им говорю, что все неправда, откуда взятки-то?"

Последние слова прозвучали уже совсем громко, и внезапно их перекрыл другой голос. Его голос.

— Слушаю вас, алло.

Эхо от этих слов отозвалось не только в ушах, но и пробежало током по кончикам нервов, заставляя сердце оглушительно грохотать в груди, а глаза нестерпимо жечь.

— Марк Казарин? — уточнил Ярослав

— Да.

— Марк Викторович Казарин?

— Да, это я.

Яр прокашлялся. Видимо, он думал, что я захочу что-то сказать, но я не могла.

— Э-э-э… Как вы прокомментируете информацию о том, что дирекция общежития идет вам на уступки и предоставляет лучшие условия в обмен на дополнительную плату за проживание? — чувствовалось, что Ярослав немного растерян из-за моего молчания, но продолжает тянуть разговор.

— Это бред, — Марк, как всегда, был лаконичен.

— Но у нас есть информация…

— Вы можете назвать источник?

— Ну, вообще-то, я вправе сохранять тайну… журналистского расследования, — по тону друга я поняла, что инициатива в разговоре была потеряна им с первых же секунд, и как-то само собой получилось, что допрос теперь вел Марк, а Яр перед ним немного растерянно оправдывался.

— Прекрасно. Значит, источника нет, — резюмировал Марк. — Вы же понимаете, что без фактических доказательств ваши слова могут расцениваться как клевета? Между прочим, правонарушение, за которое предусмотрена административная ответственность, — с нажимом добавил он. — Еще вопросы?