Осколки Нации - Александр Мироненко

Громко чертыхнувшись, Давид потёр ссадину на лбу, благо вёдра уцелели. В паре метров от него, журчал, пробиваясь сквозь толщь земли родник. Ивы печально склонили свои ветви на образовавшимся небольшим бассейном.

Поставив вёдра набираться, он огляделся. За родником тянулись огромные нетронутые человеком просторы. Земли, которые обрабатывали жители Зори, казались лишь жалким кусочком земли. Вдалеке виднелась чёрная полоска леса с выступающими развалинами многоэтажек.

Услышав шаги, Давид обернулся. По тропинке спускалась женская фигура, направляющаяся к роднику. Попавши в ту же ловушку, что и герой, она всё больше набирала скорости на спуске. Расставив руки, Давид поймал в свои объятия Мариам.

— Я вас искала… — Запыхавшись, сказала она. — Может вам помощь пригодиться…

— Да ладно я сам, — улыбаясь и выпуская её из своих объятий ответил герой, — всего-то делов, два ведра донести!

Внезапно Мариам прильнула к нему всем телом, и найдя его губы своими страстно поцеловала. Герой почувствовал сквозь одежду как горячо и упруго её молодое тело. Её маленькие груди коснулись его груди острыми кончиками, вызывая в нём желание. Её язык раздвинул его зубы и приятно заскользил внутрь. Сделав над собой усилие, герой отстранил её.

— Что-то не так? — Спросила Мариам, заглядывая в его лицо.

— Все не так…

— Если ты боишься, то знай, что я не больна. У меня было всего один мужчина…

— Да не в этом дело…

— А в чём же тогда?

— Да не знаю я! — Рыкнул он, больше злясь на себя чем на неё, ответил герой и отстранился ещё дальше. — Не правильно всё это! Понимаешь? Не правильно! Не могу я так, ты уж прости…

Мариам подошла к нему и, положив ладони на плечи спросила:

— Ты до сих пор любишь её?

— Люблю…

— Но она же мертва! А я вот здесь! Рядом с тобой! Мы же ведь с тобой так похожи… Я потеряла родных, и ты одинок…

— Прости Мариам. — Произнёс герой, уходя вверх по тропинке с полными вёдрами. — Значит не так уж мы с тобой и похожи.

Он уходил вверх, чувствуя взгляд на своей спине, внезапно ему в след послышался её голос:

— Я буду ждать тебя! И приму тебя любым…

Давид вошёл в избу и поставил вёдра у печки. Пьяного охотника у входной двери уже не было, а за столом всё так же, не меняя поз, сидели отчим и Шрам. Запуская ложки в парящий котелок с кашей, они лишь бросили косой взгляд на Давида.

— Я тут воды принёс! Кто-то воды требовал! — Съязвил герой и плюхнулся на лавку.

— Не дала? — Повседневным тоном произнёс Семёныч. — Поди пойми какие у этих баб тараканы в голове! Любовь приходит и уходит, а жратоньки хочется всегда.

Герой не стал с ним спорить, а лишь молча уселся рядом за стол и, взяв в руки деревянную ложку, принялся набивать свой изголодавшийся желудок. Из-под лавки выползло, что-то мохнатое и покрытое паутиной. Медвежонок прижался к ноге хозяина и принялся клянчить еду.

Быстро насытившись мужчины побросали ложки и опустив остатки каши довольно щурившемуся медвежонку, принялись обсуждать планы на будущее.

— Много времени мы потеряли. Покуда до Южного доберёмся, покуда назад… нет, не поспеем надо что-то выдумывать. — Размышлял вслух отчим. — Радик ты если что, людьми подсобишь?

— Людьми? — Задумчиво переспросил Шрам. — Нет людей не дам, не надо их сюда вписывать. Но сам, когда надо подсоблю, ты только свистни.

Семёныч кивнул в знак согласия и обратился к пасынку:

— Ты пойдёшь в Южный. Твоя задача объяснить Ярлу, что к чему, он мужик башковитый, глядишь и скумекает нам в помощь пару ребят выслать.

— А ты?

— А я к казакам подамся. За атаманом должок старинный передо мною числится, так что попробую на этом сыграть.

Радик поднялся из-за стола, набрал с ведра воды в попалённый ковшик и поставил закипать на печь. Рассыпая по трём металлическим кружкам странного вида, молотую траву спросил отчима:

— Ты и вправду думаешь, что он решится в открытую выступить против остаповцов? Война начнётся, а она сейчас казакам не на руку. Они и так слишком много людей под шахтой потеряли.

— Да, знаю я! Я тебе кто, пацан сопливый? В открытую, конечно, он не пойдёт, но пяток бойцов дать должен. По крайней мере, я на это надеюсь… Плюс ты, да я. Вот уже и маленькая армия. Да ты же сам знаешь, казаки ребята серьёзные не черта этим нацистским молокососам. С недельку продержимся, а там и Давид помощь приведёт.

Вода в ковшике закипала. Шрам достал из своего рюкзака небольшой размером с монету чёрный плотный кружок и кинул в ковшик. С пару секунд вода покрылась слоем пены, но вскоре стала кристально чистой. Следя за этой процедурой, Семёныч спросил у Шрама:

— Много у тебя ещё фильтров осталось?

— Да нет, — отмахнулся Радик, — остатки роскоши. Они сейчас ценятся на вес золота. Я, когда помоложе был без них обходился. Прокипятишь воду и пьёшь, как ни в чём не бывало. А теперь видать старость подходит, то почки болят то печень…

— Печень болеть не может, — заметил Давид, — у неё нервных окончаний нет.

— Доживёшь до моих лет, срать стоя будешь. — Проворчал Шрам, разливая кипяток по чашкам. Слышь, Санёк, а ты не боишься Южных с казаками лбами столкнуть? Я слыхал, что Ярл с атаманом в соре…

Семёныч старательно подув и слегка отхлебнув варева ответил:

— Так-то Ярл и атаман… пацаны-то их тут причём? Да и терять нам больше не чего…

— Кроме голов… Мужики, может, бахнем? — Вопрошающе уставился Радик на своих гостей.

— А есть чего?

— А как же!

Радик встал из-за стола, подошёл к небольшой тумбе, стоявшей в голове ложа. В тумбе стояло множество бутыльков и банок с плавающими внутри растениями. Просунул руку за стену, и извлёк оттуда стеклянный пузырь с прозрачной жидкостью.

— Ты не подумай, от себя прячу иной раз так, и тянет напиться. Это мне один знакомый торгаш продаёт. Он где-то машину, перевёрнутую нашёл, а в ней медикаменты. Видать к фашистам ехала.

— Да не доехала. — Мрачно закончил отчим.

— Говорит, что крыша на кабине оторвана от водителя, только сапог остался, весь салон перепачканный. Так он говорит, схватил, что первое под руку попалось, ящик какой-то и ну деру оттуда. А в ящике спирт медицинский. Он мне спирт, а я его, если что подлатаю.

Разливши содержимое пузырька в две кружки. Обернувшись к двери, Давид увидел подпирающего дверной косяк немого охотника. По-видимому, звук стеклянной тары и запах спирта, привели его в избу Шрама, будто мотылька на свет.

— Вам не предлагаю, — обратился Шрам к герою и немому, на что последний лишь разочарованно промычал, — я сказал, будет тебе и так, месяц не просыхаешь…