Телепат - Алексей Хапров

— Да-а-а, — задумчиво протянул я.

Рассказ Петра Осиповича произвел на меня большое впечатление. Одно дело, когда подобные истории читаешь в газетах. И другое, когда их рассказывает тебе очевидец. Причем, не какой-то там сумасшедший, а совершенно нормальный, здравомыслящий человек.

Петр Осипович снова разлил вино по бокалам.

— Помянем студентов, — предложил он.

Мы выпили, и Петр Осипович продолжил свой рассказ.

— Потом еще несколько случаев было, когда на этой горе людей мертвыми находили. Но мы их уже не вскрывали. Тела сразу в Москву отправляли. Таков был приказ. Он, кстати, и сейчас действует. Его пока никто не отменял. Помню, как-то пастуха нашли. Он на эту гору иногда гонял коров пастись. Вот, представь себе такую картину. Лежит на траве совершенно обугленное тело. Но одежда на нем — вся целая. И вокруг — никаких следов огня. Как будто, он изнутри загорелся. Загадка?

— Загадка, — согласился я.

— Его смерть на несчастный случай списали. Так в акте и указали: смерть от непотушенной сигареты. Мол, закурил, заснул, проглотил сигарету, и изнутри сгорел. Но это же бред! Курам на смех! А в последние годы люди стали оттуда свихнувшимися возвращаться. Живыми, здоровыми, но "с приветом". Как и этот студент из Москвы, которого ты видел. И что его там могло так испугать?

Мне очень хотелось рассказать Петру Осиповичу о том драконе, которого я увидел в мыслях студента, когда находился в палате. Но тогда Петр Осипович вполне естественно задал бы мне вопрос, как я это узнал? А я не имел права разглашать информацию о том, что я телепат. Мне это было строжайше запрещено. Найти же другое убедительное объяснение, каким образом мне стали известны мысли больного, у меня не получалось. Поэтому я только осторожно спросил.

— Может, он на горе какого-нибудь дракона увидел? Мало ли что могло остаться с доисторических времен?

— Все может быть, — ответил Петр Осипович. — Может, дракона, может, динозавра, а может и Бабу Ягу на помеле. Но об этом знает только он. Мы же не можем прочесть его мысли.

— Не можем, — вздохнул я.

— Валька Торгашова рассказывала, что ее муж, когда пролетал над этой горой на вертолете, видел какую-то военную базу. Даже табличку на воротах в бинокль разглядел: "Стой! Запретная зона!" — тихо произнесла Калерия Дмитриевна.

— Ты больше верь этой Вальке Торгашовой, — проворчал Петр Осипович. — Она тебе еще не то расскажет. Она, как напьется, у нее и самолеты из замочной скважины вылетают, и белые слоны из стен выбегают…

Когда я уходил от Петра Осиповича, я испытывал какое-то странное чувство тревоги. У меня было такое ощущение, что эта гора Мертвецов, со всеми своими тайнами, в скором времени плотно вмешается в мою жизнь.

— 10 —

Калерия Дмитриевна, судя по всему, всерьез озаботилась своим намерением изменить мое холостое положение.

Сегодня вечером, когда я вернулся со службы, лежал на кровати и смотрел телевизор, в дверь моей комнаты раздался осторожный стук. Я поднялся. На пороге стояла пухленькая девица, с несколько вульгарным, но все же миловидным лицом, с красивой пышной прической, которая явно была сделана специально для этого случая. В ее ушах красовались большущие серьги, а окружающее пространство было пропитано возбуждающим ароматом каких-то дорогих духов.

Девица хитро поглядела на меня, и бойко произнесла.

— Ну, что, так и будем стоять? Принимай гостью.

Не дожидаясь моего приглашения, она сделала шаг вперед. Я невольно посторонился, и девица вошла в комнату.

— А у тебя тут довольно мило, — осмотревшись, заметила она. — Хотя и все по-холостяцки. Да и сам ты — как картинка из журнала "Холостяк". Не надоело бобылем ходить? Да ты не бойся. Я не навязчивая. Лезть не буду. Посидим, погутарим, чайку попьем. А там уж как получится.

Вот они, современные нравы! Где та девичья скромность и застенчивость, воспетая классиками литературы прошлых веков? Да разве раньше было такое возможно, чтобы женщины приходили к мужчинам сами, первые? Внимание женщины нужно было заслужить, добиться. А сейчас — вот оно! Видимо, современная демографическая ситуация внесла серьезные коррективы в культуру. Когда на одного холостого мужчину приходятся три незамужние женщины, нравы прошлых веков неуместны. Если им следовать, можно навсегда остаться в девках.

Вообще-то, незваная гостья в целом произвела на меня приятное впечатление. Симпатичная, умная, хотя и нагловатая. Когда я достал из шкафа посуду, она тут же взяла процесс приготовления чаепития в свои руки.

— До какого состояния ты довел стаканы? — удивилась она. — Все желтые, грязные. Как только ты из них пьешь и не брезгуешь? Приходи ко мне в гости. У меня отдельная двухкомнатная квартира. Я покажу тебе, как должна выглядеть посуда.

Девица взяла стаканы, губку, соду, и вышла из комнаты. Через несколько минут она вернулась. Стаканы сияли ослепительной чистотой.

Мы сели за стол и разговорились. Гостья оказалась эрудированной собеседницей. Я уже начал подумывать, что мне, действительно, стоит завести с ней более близкое знакомство, как вдруг все перевернулось.

— Таня, — представилась она.

Когда я услышал ее имя, у меня внутри словно что-то стрельнуло. С этого момента, что бы она ни говорила, что бы она ни делала, все это воспринималось мной сквозь призму сравнения с той Таней, которую я любил, ради которой пожертвовал собой, и которую до сих пор не мог забыть. У меня было такое ощущение, что она стоит сейчас передо мной, смотрит на меня, и ее взгляд выражает укор и осуждение. Я не нашел в себе сил, чтобы изменить своей погибшей невесте…

— 11 —

Прошло несколько месяцев. Я стал привыкать к Р-ску, к суровому уральскому климату, к людям, которые теперь меня окружали, и уже не чувствовал себя так одиноко, как на первых порах. На службе я постепенно со всеми познакомился, пообвыкся, набрался опыта, мудрости, и со временем перестал ощущать себя новичком. Р-ское Управление контрразведки представляло собой небольшой, но относительно дружный, в основном мужской, коллектив. Я иногда вспоминал слова Ивана Серафимовича: "У нас работают обычные люди, которым не чуждо ничто человеческое, которые поддерживают между собой обычные человеческие отношения. Только работа у нас более серьезная, и более ответственная, чем где-либо". Иван Серафимович не лукавил. Все оказалось действительно так. Общаясь друг с другом, мы шутили, смеялись, свободно обсуждали банальные жизненные вопросы и ситуации. Но при этом никогда не интересовались работой друг друга, если не выполняли вместе какое-либо служебное задание. Это было золотое правило. Такова была специфика нашей службы.