Охотник. Дилогия - Александр Сухов

Голова юноши невыносимо болела, образно выражаясь, буквально раскалывалась. Несмотря на это, он все-таки нашел в себе силы обратиться к формику.

– Шур, ты живой? – еле слышно прошептал и немедленно получил утвердительный ответ:

«Да жив я, Глан. Что со мной сделается? Торкнуло (садануло, трахнуло, шандарахнуло) малость, как ты иногда выражаешься, «по репе». А в общем, вроде бы ничего (ни хорошо – ни плохо, удовлетворительно, терпимо)».

Постепенно головная боль отступила. Шуршак также оклемался и нашел в себе силы подняться на ноги.

– Что это было? – Глан энергично помотал головой, чтобы окончательно избавиться от последствий нервного шока. – Ощущение такое, будто кувалдой промеж глаз заехали.

«Аналогично, мне тоже будто не ко времени упомянутый тобой лесоруб крепко врезал по голове обухом топора. – Затем в своей незамысловатой манере Шуршак пошутил: – Только вот плюнуть кислотой не в кого, чтобы отомстить достойным образом…»

– Ты лучше о деле, – нетерпеливо перебил друга юноша. – Что это такое с нами вдруг произошло? Раньше, насколько мне помнится, ничего подобного не случалось.

«Спроси чего-нибудь попроще, – недовольно проворчал Шуршак. – Единственное, что я могу сказать определенно, часть твоего сознания теперь сокрыта (отделена, огорожена, блокирована) непроницаемой перегородкой (стеной, забором, броней, сферой). Иными словами, нечто непонятное (инородное, чуждое, неведомое) внедрилось в твою духовную сущность. Я всего лишь сделал слабую попытку коснуться преграды – результат очевиден: нам с тобой выдали (одарили, наградили, удостоили) по крепкой ментальной затрещине. Ничего более о природе данного феномена я сказать не могу. Впрочем, я заметил еще кое-что. Сам того не подозревая, ты, в свою очередь, умудрился блокировать «темную область», теперь твое сознание находится в равновесном состоянии. Иначе говоря, никакие кардинальные изменения психики тебе покамест не грозят».

– Успокоил, называется, – обиженно насупился Глан. – Хорошо тебе рассуждать, а вдруг это нечто очухается и поглотит мою духовную сущность?

«Не переживай раньше времени, – беззаботно покачал усиками формик. – Зри в корень: если бы тварь, забравшаяся в твои мозги, была способна поработить (закабалить, растворить в себе, подчинить) твое сознание, она бы это уже давно сделала. Поэтому живи и радуйся жизни».

В силу своего юного возраста и легкого нрава наш герой не имел привычки долго заморачиваться даже на самых, казалось бы, неприятных моментах. К тому же он привык решать проблемы по мере их поступления, а поскольку в данный момент его чуткое подсознание не подавало хотя бы малейших признаков беспокойства, значит, и волноваться ни к чему. Тем более – на дворе середина лета. На небе ни облачка, лишь благословенный Анар купается в собственных лучах. Птички всякие поют, кузнечики в траве стрекочут, бабочки и прочие насекомые над цветочками порхают – лепота. К тому же, может быть, впервые за все годы не самой безопасной деятельности в распоряжении столько золота, что голова кружится. Оно хоть и не в деньгах счастье, но все-таки чувствовать себя по-настоящему богатым человеком – ни с чем не сравнимое ощущение.

Постепенно все плохое вылетело из беззаботной головы юноши. Мысли его потекли в приятном направлении. Гномье золото в его воображении то превращалось в уютный замок на одном из островов ласкового Бархатного моря, то оборачивалось быстроходным бригом, бороздящим в поисках легендарных пиратских сокровищ бескрайние просторы Срединного океана. В конце концов, он все-таки отмел перспективу спокойной жизни как несовместимую с его авантюрной внутренней сущностью, впрочем, так же, как заманчивую идею заняться поиском пиратских сокровищ. Ему нравится опасное ремесло Охотника, между прочим, весьма доходное.

Шуршак не препятствовал юношеским мечтаниям двуногого друга. Голова формика была занята какими-то своими, несомненно, мудрыми мыслями. Вполне вероятно, муравей разумный пытался найти решение какой-нибудь фундаментальной загадки природы, а может быть, просто слегка ностальгировал о далекой родине и отвергнувших его родичах.

…Путешественники достигли Лаги к обеду. Примерно за версту от населенного пункта друзьям пришлось на время разделиться. Глан двинул прямиком к закопченным паровозным дымом и замызганным угольной пылью кирпичным постройкам. Формик направился в близлежащий лесочек, дабы не шокировать своим видом излишне впечатлительных гномов.

Глану неоднократно доводилось бывать в Лаге. Будучи, по сути, важным транспортным узлом, соединяющим восточную, западную и южную ветви Континентальной железнодорожной магистрали, это место выглядело довольно неприглядно. Повсюду огромные терриконы угля, источающие запах серы и еще чего-то тошнотворно-кислого. Почва, основательно перемешанная с сажей и угольной пылью, уже давно потеряла свои плодородные свойства, и теперь на ней не растут даже неприхотливые борщовник, мать-и-мачеха и подорожник. На дорогах не просыхающий даже в самые жаркие летние месяцы слой жирной грязи, постоянный контакт с которой выдерживает лишь рабочая обувь подгорных карликов, сработанная из грубых шкур болотных виверн. К сожалению, ботинки Глана были пошиты из кожи буйвола, поэтому преодолевать сомнительные участки ему приходилось с превеликой осторожностью. По этой причине у него не было возможности наслаждаться красотами окружающего индустриального пейзажа. Стоит, однако, отметить, что любоваться-то особенно было нечем. Заляпанные толстым слоем грязи стены кирпичных зданий железнодорожных мастерских, металлические ангары паровозных депо и ремонтных цехов вызывали в душе нашего героя убийственную смесь глубокой тоски и полной безнадеги. Все естество юноши буквально настаивало на том, чтобы как можно быстрее покинуть это неприглядное и неуютное место. Оставаться здесь дольше необходимого времени он вовсе не собирался – заглянет к одному знакомому гному и на ближайшем поезде махнет в Приозерск, а потом…

Молодой человек так размечтался насчет заманчивых перспектив своего будущего времяпрепровождения, что угодил ногой в замаскированную под безобидную лужицу едва ли не бездонную яму, наполненную липкой жирной грязью. Благо успел вовремя отдернуть ступню, и едкая смесь серной кислоты, угольной пыли и жидкой глины не успела просочиться внутрь ботинка. Отругав себя за вопиющую беспечность, а горных карликов за безалаберность и неряшливость, он усилил бдительность и через четверть часа умудрился-таки выбраться на относительно сухую дорогу. Во всяком случае, столь обширных и глубоких участков жидкой грязи на его пути больше не попадалось.