Охотник. Дилогия - Александр Сухов

«Не бойся, двуногое мягкое, разумное (мыслящее, думающее) существо, что я вмешался в созерцательный (творческий, приятный, познавательный) процесс. Возможен обмен полезной (интересной, бесполезной, всякой) информацией…»

Так они и познакомились. Шуршак (именно так Глан назвал своего нового приятеля из-за легких шуршащих звуков, издаваемых им при ходьбе) поведал человеку свою историю, Глан рассказал о себе. Еще до встречи с юношей формику было известно, что Мир вовсе не ограничивается территорией одного, пусть даже и немалого острова, но в силу своей муравьиной природы он даже не мог помыслить о том, чтобы когда-нибудь покинуть свой остров. Однако молодой Охотник так заинтриговал муравья-одиночку своими рассказами о дальних странах и прочих чудесах и диковинках, что ко времени отплытия флотилии с острова Берахли тот был готов оставить родные берега и отправиться вместе с новоприобретенным другом куда глаза глядят.

Юноше стоило великих трудов уговорить капитана принять на борт нетрадиционного пассажира, пришлось пожертвовать аж половину причитавшегося ему гонорара. Впоследствии формик, конечно же, отработал эти деньги сторицей, прикрывая спину товарища во время многочисленных боевых операций. К тому же Шуршак не нуждался ни в каком уходе и даже пищу добывал для себя (а иногда и для приятеля) без посторонней помощи. Единственный продукт, который он охотно принимал из рук Глана, был сахар. Как известно, муравьи – великие сластены, и представители вида формика сапиенс не являются исключением из данного правила…

– Здорово, Шур! – Глан вытянул вперед руку для традиционного приветствия. – Ну как ты тут без меня?

Муравей приблизился к человеку и осторожно прихватил ее своими жвалами в районе запястья. Таким образом Шуршак не только выражал свою безграничную радость от встречи, но, как он сам выражался: «подстраивал каналы ментальной связи». Вообще-то вся замудреная научная терминология не имеет никакого отношения к используемой друзьями для взаимного общения мыслеречи или по-другому – ментальной слоган-речи. Человек и насекомое общались не только на информационном уровне, но также на эмоциональном, поэтому никакие привычные словесные формы не в силах хотя бы приблизительно передать всей красоты и богатства этого весьма сложного многоканального обмена мыслями и чувствами.

В ответ на заданный вопрос юноша ощутил невыносимую тоску страшно одинокого существа, затем возникшего как бы из небытия себя, любимого, и тут же испытал невероятный прилив эйфории. Параллельно в его голове прошуршало:

«Привет, Глан, рад, что тебе удалось выбраться из того странного (нежилого, гибельного, жуткого) муравейника. Я скучал. Теперь я счастлив».

– Как видишь, ничего плохого со мной не случилось, – бодрым голосом произнес Охотник. В пределах досягаемости голосовой связи он предпочитал обращаться к приятелю посредством обычной речи, несмотря на то что муравей не воспринимал его голос как источник информации, а напрямую считывал генерируемые человеческим мозгом мыслеобразы. Так Глану было удобнее всего выражать свои мысли. – Откровенно говоря, я здорово перетрухнул в подземных катакомбах, но все хорошо, что хорошо кончается.

«Странная философия, – недовольно проворчал формик, – и вообще странные вы создания – люди, минимум логики, максимум авантюризма (дури, безголовости, фатализма). Удивляюсь, как это вам вообще удалось выжить и создать некое подобие муравейника. Хотя до муравьиной целесообразности и упорядоченности вам еще ой как далеко».

– Ой, ой, ой! Какие же мы критичные! А сам-то чего сбежал от этой вашей муравьиной упорядоченности? – громко рассмеялся прямо (если можно так выразиться) в лицо другу Глан. – Чего молчишь?! А я отвечу за тебя, мой антрацитовый дружище, скучно тебе стало, вот и рванул от своих деловитых родичей к нам – нерациональным. – Вдоволь отсмеявшись, он сунул руку в карман штанов, вытащил оттуда целую пригоршню полупрозрачных кристалликов тростникового сахара и протянул угощение приятелю. – Это тебе, Шур. – И не удержался от того, чтобы не схохмить: – Только не переусердствуй, иначе подцепишь царскую болезнь, диабет называется.

«Формикам человеческие болезни (болячки, хвори, поветрия) не страшны», – в своей занудной манере ответствовал Шуршак.

Глан ожидал от друга чего-нибудь в подобном стиле, отчего вновь заразительно расхохотался, посетовав про себя о том, что формик напрочь лишен чувства юмора.

– Ладно, хватай свою хитиновую задницу в свои мохнатые лапы, и валим отсюда. У нас с тобой на двоих куча золота, поэтому имеем полное право забуриться в какое-нибудь приятное местечко, где много теплого моря, красивых женщин и отменной выпивки.

К своему глубокому изумлению, может быть, впервые с момента их достославного знакомства Глан не услышал в ответ какой-нибудь нравоучительной занудной отповеди по поводу вопиющей абсурдности только что произнесенной им фразы, а также тотальной гормональной и метаболической неразберихи, царящей в организме человека. Формик лишь переспросил:

«Прям так сразу к морю и направимся?»

– Не, сначала в Лагу, тут недалеко, всего-то верст двадцать, надеюсь, до обеда доберемся. Есть у меня там дельце давнее к одному мастеру-магу. Потом в Приозерск на паровозе. Там гномий банк и региональное отделение братства имеются.

«Ну и что? – поинтересовался Шуршак. – Не вижу логической связи между этими двумя заведениями».

– Это потому что ты насекомое – существо самодостаточное. Налопался крыс, лягушек да грибов и летай себе на здоровье вольным соколом. Мы – люди, впрочем, так же как гномы, и эльфы, и орки, и даже гоблины безмозглые, живем в обществе, поэтому имеем определенные обязательства перед прочими его членами. Что-то наподобие вашего муравейника, только намного сложнее. Так вот, я тут подзаработал денег, много денег. Теперь часть из них я должен добровольно пожертвовать в фонд своего профессионального союза. И чем раньше я это сделаю, тем меньше претензий будет у руководства гильдии Вольных Охотников к одному из ее членов. Можно было бы, конечно, перепоручить это дело гномам, но хитрожопые сдерут один процент от суммы перевода, а это аж шесть золотых франгов. Как ты сам понимаешь, я не миллионер, чтобы такими деньжищами разбрасываться. Поэтому сначала в Приозерск, а уж потом к морю на месячишко-два. Ох уж и оторвемся мы с тобой, брат! Жаль, что ты у нас существо бесполое и непьющее…

По пути к Лаге от нечего делать обсуждали всякую всячину. Любознательный формик спрашивал, Глан по возможности отвечал. На этот раз Шуршак со своей обычной прямотой задал вопрос, весьма обескураживший юношу: