Ритуал для посвященных - Геннадий Геннадьевич Сорокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чекист сидел в расслабленной позе. Чувствовалось, что он — истинный хозяин в кабинете, а Трушин — временщик, который сегодня есть, а завтра его уже нет, будет переведен на другую работу.
— Молодость — это бурлящий котел, — контрразведчик кивнул вошедшему в кабинет Воронову, указал на стул напротив себя и продолжил философствовать. — Если в начале жизненного пути из тебя не брызжет энергия, если тебя не тянет ввязаться в какую-нибудь авантюру, то ты уже эмоционально выгорел и через пару лет превратишься в откровенный балласт. Я сам чудил по молодости, но всегда в рамках разумного и разрешенного законом. Меня никогда не подводило чувство осторожности, а вот тебя, — куратор посмотрел на Воронова, — оно подвело. Не желаешь рассказать, кто был инициатором незаконного обыска у гражданки Ооржак?
— Я, — потупился Воронов. — Я думал, что в этой квартире незаконно удерживают похищенного у Алексеевой ребенка. Младенца. Мальчика.
— Еще одно свойство молодости — преобладание чувства ложного товарищества над здравым смыслом. Я понимаю, Воронов, ваше стремление выгородить сотрудников краевого уголовного розыска и взять вину на себя, но никак не могу взять в толк — зачем?
Воронов сделал вдох, чтобы ответить, но чекист не собирался выслушивать его никчемные объяснения, основанные на мнимом чувстве вины перед сотрудниками уголовного розыска.
— Я не пойму, — продолжил контрразведчик, — зачем ты пытаешься выгородить Демидова и ввести нас в заблуждение относительно твоего участия в обыске? Скажи честно, ты кем себя возомнил? Я вижу на тебе курсантские погоны, а не полковничьи. Ты не начальник краевого ОУР и даже не офицер. Ты по большому счету еще никто. Недоучившийся школяр, второкурсник. И вот ты, человек со стороны, не обладающий никакими полномочиями, заявляешься в отделение по борьбе с наркоманией краевого УВД и говоришь: «Мужики, давайте проведем обыск у некоей Ооржак». И они, кадровые офицеры милиции, с радостью соглашаются: «Конечно, проведем! Только что там искать будем?»
— Ребенка, — обреченно произнес Виктор.
— О, ребенок, ребенок! Как же о нем не поговорить? Вы, Геннадий Федорович, знаете эпопею этого ребенка? Я видел рапорт, который Воронов написал по вашему указанию, но этот рапорт — филькина грамота. Ребенок, родившийся у гражданки Алексеевой, как двуликий Янус. У него есть теневая сторона, о которой вам знать не следует, а есть видимая сторона, обращенная ко всем сразу. Если всмотреться в эту видимую сторону, то поражает отношение правоохранительных органов к мальчику. С одной стороны, Воронов и его друзья из краевого УВД ищут ребенка, чтобы вернуть его матери. С другой стороны, прокуратуре и районному отделу милиции искренне наплевать на младенчика, и в этом есть своя логика. Гражданка Алексеева официально заявила, что ребенка у нее не похищали и в настоящее время он находится у ее родственников в Якутске. Так зачем же вы пошли в жилище Ооржак, если никто не уполномочивал вас искать младенца?
— Ты, Виктор, не хитри, — вступил в разговор Трушин. — Говори все как есть. Не пытайся кого-то выгородить.
— Давай я немного помогу тебе, — поддержал начальника курса чекист. — Что ты знаешь о некоей гражданке Потоцкой?
Удивлению Воронова не было предела. Он ожидал любого разворота событий, но только не такого. Потоцкая! Это же про нее рассказывал Демидов!
Воронов глубоко вздохнул, набрал воздуха, как перед прыжком в воду, и начал говорить:
— Елена Потоцкая была агентом Мещерякова и его любовницей. Летом 1983 года она решила женить Мещерякова на себе. Он не соглашался. Потоцкая пригрозила разоблачением их интимной связи. Мещеряков посмеялся над ее угрозами, тогда Потоцкая сообщила, что она беременна от него. Опасаясь неприятностей по службе и в семье, Мещеряков велел Цигельникову и Стеценко ликвидировать Потоцкую. Цигельников и Стеценко вывезли Потоцкую в лес, убили, тело спрятали.
— Молодец! — похвалил контрразведчик. — События происходили в 1983 году. Ты в это время жил в Сибири и ничего знать о них не мог. Суд над бандой Мещерякова широко освещался в средствах массовой информации, но ты в это время был далеко от Хабаровска — служил в армии. В газете «Советская армия»[5] ты про Мещерякова и суд над ним прочитать не мог. Так откуда же тебе известны подробности убийства Потоцкой, если официально она считается пропавшей без вести, а не убитой?
— Демидов рассказывал, — честно признался Виктор.
— А, Демидов! — обрадовался чекист. — Наконец-то мы подошли к нему. Ты знаешь, что Демидов и Мещеряков были врагами? Мещеряков, как мог, издевался над Демидовым, публично унижал его, позорил, не давал продвигаться по службе. После ареста Мещерякова Демидов занял его место, но вряд ли чувствовал себя отомщенным. Мещеряков вывернулся, получил двадцать лет лишения свободы, а его подельников расстреляли. Спрашивается, где справедливость? Не в поисках ли справедливости вы пошли к Ооржак?
— Про Ооржак я первый узнал…
— Это ты так считаешь! — перебил Воронова чекист. — Что тебе рассказывала Ооржак об убийстве Потоцкой? Из краевого УВД ты сопровождал ее в больницу, сидел с ней в приемном покое. Она тебе что-нибудь о месте убийства Потоцкой говорила?
— Мы про ребенка говорили. Она объяснила, зачем надо было инсценировать его похищение. Если мне не верите, спросите у Ооржак. Мы действительно про Потоцкую не говорили.
— У гражданки Ооржак уже ничего не спросишь. Она умерла через неделю после операции. Перитонит развился или сепсис, я точно не знаю. Что интересно, похоронили ее за счет государства на участке кладбища, отведенном для бродяг и бездомных. Никто из родственников на похоронах не присутствовал.
«Муж Ооржак обязательно был бы на похоронах, — подумал Воронов. — Если он не смог проводить любимую супругу в последний путь, то либо ушел в многодневный запой, либо арестован и находится под стражей. Запой, пожалуй, отпадает».
— Что ты можешь сказать о гражданине Бегееве? — словно угадав мысли слушателя, спросил чекист.
— Это муж Ооржак? — уточнил Воронов. — Я видел его один раз в жизни, в квартире Ооржак, в невменяемом состоянии.
— Был он пьяным в этот день! — согласился контрразведчик. — Что он рассказывал? Он говорил, что знает место, где Цигельников и Стеценко закопали Потоцкую?
— Он никакой
