Чужестранец - Алексей Семенов

— Я и говорю — колдовство черное! — не унималась Неждана, хотя муж держал ее за руку, чтобы с места не сорвалась, скандала не учинила на сходе. — А ты, староста, сему потворствуешь! И вы, кудесники, туда же! Не бывать по-вашему! Один проклятый уже в болоте своем утоп, и вас всех…

— Замолчи! Одного греха нам мало?! — Это Ристо Саволяйнен, лицо коего уже переменило за вечер все оттенки бледности, рванул жену за руку к себе и зажал ей ладонью рот. — Не обессудьте, люди добрые, простите! Не могу я вам ныне всего сказать, — с трудом проговорил он срывающимся голосом: здорового, крепкого мужика будто лихорадка-трясовица одолела — дрожал, как заячий хвост. — Вы сход ведите, все, как есть, узнайте, а я от слов своих отказываюсь! Ничего я не знаю! А что знаю, про то одному Калеви расскажу, и тебе, Кулан! Отпустите меня сейчас, не то Неждана на всю общину худа накличет!

С этими словами он, как сноп, подхватил на руки Неждану, всхлипывавшую судорожно и уже переставшую сопротивляться его хватке, и бросился вон из избы, только дверь хлопнула.

Повисла неловкая, гулкая после крика и обличений тишина. И тут охватившее было всех ослепление отступило. И первой, как ни странно, опомнилась Хилка.

— Дядюшка Кулан! Мудр Любавич! Дедушка Калеви, сядьте, сделайте милость. И ты, Мирко Вилкович, тоже сядь! — Старики и Мирко послушались, только Кулан Мабидун, точно бык, упрямо продолжал стоять — обязанность старосты не позволяла ему допустить, чтобы слово на сходе без спросу взяла девушка юных лет.

— Дядюшка Кулан! — снова попросила Хилка. — Ты же сам говорил, что как Мирко речь кончит, меня спрашивать станете. Так дозволь, я сама скажу сначала?

— Говори, Хилка, — разрешил Кулан и лишь после этого уселся на лавку.

— Вот что я сказать хочу. Перво-наперво, это про Антеро: нет, не зарекался он мужем мне быть, и я ему слова своего не давала. Вернуться, меня с собой забрать — это было, а о свадьбе никакого уговора не было, а уж тем паче с родительницей моей или отчимом. Правда это. Второе то, что нет у меня дитя от Антеро. Не тронутая я им осталась, хоть и хотела того. И это правда. Третья правда то, что только вот сейчас живого мне бусина Антеро показала, на холме, сосной поросшем. Не знаю, где такое. Грива высокая, и ветер там сильный гуляет.

— За болотом это, Хилка, — подал голос Мирко. — С северной стороны. Там бы ему сейчас и быть, если бы жив остался. — Мирко, несмотря на бурные перемены на сходе, никак не надеялся на то, что все происшедшее выйдет без последствий и для Антеро, если дознаются, что тот жив-здоров, и для всех остальных, ставших уже близкими ему людей.

— Верю тебе, — наконец Хилка смогла изобразить на лице скорбь. — Только так радостно мне стало, когда в бусине его увидела, что обо всем забыла, и в то поверила, что жив он. Значит, разумею, в Ирий светлый он на дороге. И славно. И еще одна правда есть. Оттого и мать моя зла, и Ристо Саволяйнен, отчим мой, напраслину на Ахти возвести решился. А только правды той сказывать я не буду, пусть сам Ристо, как сейчас обещался, дядюшке Кулану почтенному да дедушке Калеви расскажет, коли сумеет. Мне же ныне от правды той никакого проку нет, промолчу лучше…

— Что скажете, большаки? — обвел избу взглядом Кулан.

Все молчали, соображая, и тут поднялся опять Ярри Сало. В избе совсем стемнело уже, только бледное лицо Хилки, серебряный обруч Мабидуна, сметанная голова Ахти и вот теперь седина Ярри выделялись расплывчатыми пятнами.

— Свечей не зажигайте, — тяжело и размеренно начал он. — Понеже, мнится мне, речь моя последней сегодня будет. А последней потому, что зря мы весь этот сход затеяли. Одно обидно: поздно это уразумели. Да хорошо хоть, что уразумели. Все ж польза, какая-никакая.

— Это отчего же? Растолкуй нам, неразумным, — поинтересовался Матти Виипунен.

— Оттого, Матти, что как бы ни рядиться, а Антеро мы все одно потеряли. Ну, вернули б даже — что далее? Нешто ты бы его по-своему жить заставил?

— Заставили бы, — прогудел Хейки. — Мало ли таких было? И ничего, смирились.

— Правильно, Хейки, — отвечал Ярри. — Да это все опять же раньше было. Нынче таких, как Антеро, больше стало. Да и тебя попробуй против шерсти погладь — что скажешь? А Хилка? Много у тебя над ней власти? Я не про то говорю, что молодь плоха стала — нет, другая. Таких, как Ахти Виипунен, не густо. Что мы сегодня сошлись? Утонул Антеро в топи, нет ли — какое нам до того дело? Ты, Мирко Вилкович, да и ты, Ахти, простите старого Ярри. Я же вижу, да и не один я, — сокрыли вы что-то. А еще вижу, что ничего стыдного в том нет. Да и неважно это, не схода это забота.

— Постой, разбросался то ж, — перебил его Рейо Суолайнен. — Про Антеро — то действительно не схода забота, да и от рода он утек, хоть и не изгой. А то, что у Саволяйненов не все ладно, как казалось, — это иное. Нельзя того допустить, чтобы в общине месть кровная началась. Даже ежели и поводов еще нет — а щепа уж готова, кресало только поднеси. Разобраться надобно, что ж там у них случилось. Не сейчас — вот ты, Кулан, и разузнаешь, коли Ристо сам сказаться решил. Да иди сегодня же, покуда он не передумал. А Мирко Вилковичу спасибо, что подсказал, как с Антеро быть.

— И как же думаешь? — вопросил его Кулан. — Принять сказанное?

— А то? — подтвердил Рейо. — Худого он ничего не сотворил. А то, что Хилке он по сердцу, то никакая власть не отменит. А людей вдогон слать какая надобность? Наоборот, если пошлют кого без нашего ведома, то воротить следует назад, чтобы розни не умножать. Ну а коли вернется Антеро — из мертвых восстанет, — усмехнулся дед, — там наново сход соберем. Решать будем, тот ли Антеро, настоящий, или оборотень-мертвяк. А то тут иным ворожба и в сборной избе мерещится. Как про чудеса-то с бусиной думаете? А, Калеви? Мудр Любавич свое сказал.

— Да нешто я ту бусину раньше не смотрел? Кто ее в Сааримяки не видел? Красива, да. А ни на что, кроме как картины показывать — желаемые, а не те, что въяве, — не годна. Давать ее не всякому можно — с иными худо может стать, как, к примеру, Матти, когда он хотя бы в руках подержит.

— Думаешь? — прищурился Мудр Любавич. — Ладно, поглядим. Бусина та вернется еще.

— То дело не схода уже, а ваше, — вступила Горислава Путятична. — Девушка пусть нынче у меня ночует или к Виипуненам идет. Да и нам расходиться время. Как примем: сгинул Антеро в болоте, или где там, — не суть. Сгинул?

— А, что тут думать. Запутали всех Ристо с Нежданой, баламуты. Принимаю, — Хейки сложил свои руки на коленях.

— Пусть, — махнул рукой Матти.

— Чему быть, того не миновать. Сам так хотел, — согласился Нежатич.

— Так тому и быть, — заключил Кулан. — Расходитесь, почтенные. Да весть скорбную я сейчас и объявлю, покуда народ с площади не ушел.