Мир богов. Книга 2 (СИ) - Борисова Светлана Александровна

— Думаете? — Золотой император покосился на неё и, поняв, что она искренна в своём сочувствии, заметно смягчился. — А знаете, Аэлла, какое наказание вы выберете Зевсу, то он и получит, — предложил он неожиданно для себя.

— Что?! — подпрыгнула миссис Фьюстер. — Нет, ваше велич…

— Аэлла! — перебил её Золотой император и, остановившись, поднёс её руку к губам. — Мы же договорились, для вас я — Чак.

— О простите! Я ещё не привыкла… — окончательно смешалась миссис Фьюстер. — Скажите, почему Чак, а не Шолотль? — нашлась она.

— С этим именем связано слишком много такого, что я хотел бы забыть, — признался Золотой император в порыве откровенности.

Вопреки предсказанию Хаоса, первым не выстоял небесный самодержец. Эта некрасивая, но необычайно притягательная женщина разбудила его сердце и он, не удержавшись, привлёк её к себе.

Миссис Фьюстер замерла в его объятиях, а затем с извиняющейся улыбкой упёрлась ладонями ему в грудь.

— Чак, я люблю мужа.

— Я знаю, — вздохнул Золотой император и заглянул ей в лицо, — поэтому я не лезу к вам с поцелуями. Но нам же ничего не мешает обняться; так сказать, чисто по-дружески. Верно?

— Верно, — согласилась миссис Фьюстер и её глаза засияли смехом. — Действительно, отчего бы нам не обняться чисто по-дружески? Особенно после всех тех тесных объятий в пылу драки?

— Вот именно! — воскликнул Золотой император и, заразившись её бесшабашным настроением, нежно поцеловал в губы. — Давай перейдём на «ты», — предложил он и ухмыльнулся. — И да! Не подумай чего лишнего, это был чисто дружеский поцелуй.

— О, даже в мыслях не было! — пропела миссис Фьюстер и, преобразившись в Деву Ада, приставила ему кинжал к животу. — Мой венценосный друг, сейчас я разделаю тебя под орех, но ты должен знать, что это будет чисто по-дружески. Понял?

— Чего ж тут непонятного? Дружба она всегда такая, особенно между мужчиной и женщиной! — отозвался Золотой император, уходя от стремительной атаки. — Друг, только не прибей меня раньше времени! Помни, что мне ещё нужно выручить дочь из плена.

— За это можешь не волноваться! — прорычала Дева Ада и, запустив в него деструкционными иглами, одновременно выстрелила многомерной сетью. — Клянусь, как друг, я из тебя все жилы вытяну и на катушку намотаю, но ты у меня выстоишь в схватке с Эквилибриумом, — пообещала она и оскалила в улыбке жуткие зубы.

На своё счастье, Пан припозднился и не видел, как обнимаются его жена и Золотой император. После их ухода он, как всегда, взобрался на верхушки своей персональной скалы, с которой обычно наблюдал за их сражениями, но после третьей сшибки у него не выдержали нервы. «Создатель! Какой кошмар!» — воскликнул он и осенил себя охранным знаком. Чтобы не изводить себя тревогой за жену, он взобрался на трон короля троллей и закрыл глаза. Сидеть просто так ему было скучно и он, чтобы скоротать время, потянулся за свирелью, но это была не Сиринга, к тому же грохот идущего сражения заглушал его музыку.

Тогда греческий бог-поэт начал сочинять героическую балладу — благо, обстановка была более чем подходящая. Увы, и здесь у него не пошло. Тогда он подставил лицо весеннему ветру, несущему пьянящие запахи земли, и, гоня от себя дух бродяжничества, отдался на волю того, к чему у него лежала душа.

Стихи рождались легко, строчка за строчкой, и он с чувством продекламировал:

Мы шепчем всем ненужные признанья, От милых рук бежим к обманным снам, Не видим лиц и верим именам, Томясь в путях напрасного скитанья. Со всех сторон из мглы глядят на нас Зрачки чужих, всегда враждебных глаз. Ни светом звезд, ни солнцем не согреты, Стремим свой путь в пространствах вечной тьмы, В себе несём свое изгнанье мы — В мирах любви неверные кометы[52]! В нас тлеет боль внежизненных обид, Томит печаль и глухо точит пламя, И всех скорбей развернутое знамя В ветрах тоски уныло шелестит. Но пусть огонь и жалит, и язвит Певучий дух, задушенный телами, — Лаокоон, опутанный узлами Горючих змей, напрягся… и молчит. И никогда — ни счастье этой боли, Ни гордость уз, ни радости неволи, Ни наш экстаз безвыходной тюрьмы Не отдадим за все забвенья Леты! Грааль скорбей несем по миру мы — Изгнанники, скитальцы и поэты!

С замиранием сердца Пан прислушался к неутихающему эху голосов, что разносили его стихи по всем окрестностям, а может, и по всей Фандоре. Довольный сверх всякой меры он спрыгнул с трона короля троллей и, спустившись вниз, дошёл до перекрёстка. Одна из дорог вела к дому, другая была той, по которой он обычно удирал из него.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Стоя на перепутье, он заколебался. Пан любил Аэллу — любил всем сердцем, но его душа, охваченная жаждой странствий, рвалась на волю.

Молния, ударившая ему под ноги, заставила его подпрыгнуть. Он поднял голову и увидел, что Золотой император, парящий в воздухе, смотрит на него. Аэлла, которая в пылу схватки не обращала внимания на то, что творится внизу, тут же воспользовалась заминкой противника и перешла в ближний бой. По-прежнему не спуская с него глаз, Золотой император уклонился от её удара и резким рывком привлёк её к себе. Когда она замерла, прижавшись к его груди, Пан зажмурился, чтобы не видеть их объятий, а затем с решимостью на лице свернул на ту дорогу, что вела прочь из дома.

***

Алекс тяжело взмахивал крыльями и, как мог, старался прикрыть товарища. Стрелы Аполлона были таковы, что пробивали даже драконью чешую, и словил их он немало.

И всё же основной мишенью был не он, а Нэхуель, в котором Аполлон видел одного из Огненной стражи. Поскольку светозарный уже встречался с его сородичами, то он, развлекаясь в «Магистре и болване», сразу же заподозрил в Нэхуеле шолоицкуинтли, хотя не знал, как они выглядят без своих доспехов.

Аполлон напал бы сразу, если бы не подавители магии, а так ему пришлось ждать в засаде, что лишь подогрело его жажду мести.

Дела Нэхуеля были совсем плохи. У олимпийца был большой счёт к Огненной страже. Мстя за погибших товарищей, Аполлон с неиссякаемой яростью наносил ему удар за ударом. Для начала он разбил щит шолоицкуинтли, что для бога его уровня было несложным делом, а затем взялся за его броню. К рассвету Нэхуель был утыкан стрелами, как ёж иголками, и держался исключительно на силе воли. Когда он потерял сознание и рухнул на землю, в руках Аполлона появился меч. Спланировав на землю, он направился к поверженному шолоицкуинтли.

Истекающий кровью Нэхуель нашёл в себе силы подняться и в его руках тоже появился меч. Он едва держался на ногах, но было ясно, что он будет биться до последнего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Ладно, пора спасать мальчишку», — подумал Звёздный Ветер. Огненная стража не бросала своих, поэтому он неотступно следовал за юным сородичем. Но не успел он вмешаться, как Алекс и Лотико встали на пути у Аполлона.

Звёздный Ветер некоторое время смотрел, как сражается троица, и, прежде чем уйти, бросил одобрительный взгляд на Нэхуеля: «Всё верно, щенок! Дружба в нашем деле превыше всего. Когда товарищи стоят за тебя горой, то никакой враг не страшен».