Норвежский детектив - Герт Нюгордсхауг

Я с большим уважением отнесся к такой точке зрения, хотя, по правде сказать, мне не слишком-то по душе принципы «Diplomacy». Ведь игроки как раз и стремятся установить господство по крайней мере над половиной Европы за счет последовательной захватнической политики и коварной дипломатии.

Двое партнеров склонились над игровым полем, разложенным на письменном столе Лассе. После недолгого обсуждения они согласовали основные положения нового трактата, которые должны были сообщить остальным участникам.

— Мы играем по почте и по телефону, — объяснил Лассе, когда его худощавый партнер ушел. — Конечно, на это требуется время, игра продолжается уже четыре месяца, но это забавное дело. Вроде как шахматы по переписке, только для семи играющих.

В глазах у него искрился азарт игрока.

— А теперь то, о чем мы говорили вчера, — сказал Лассе. — Не уверен, но, по-моему, я кое-что обнаружил.

Он сел за терминал, пальцы его забегали по клавиатуре. На экране появилась схема под названием БУ ЛАРСЕН, похожая на вчерашнюю.

— Дело в том, что нас достал hacker, — начал объяснять Лассе. — «Компьютерный уж» сумел подобрать ключ к университетскому банку данных. В таких случаях мы подключаем систему защиты, она называется «full accounting»[19]. Смысл ее в том, что машина отправляет в память больше информации о действиях ее пользователей, чем обычно. К тому же мы можем задействовать различные аварийные системы.

Он говорил с таким же воодушевлением, как и при выработке хитроумного плана сражения, играя в «Squad Leader». Точно «компьютерные ужи» представляли для него не какую-то проблему, а редчайшую возможность проявить все свои способности.

Лассе показал на экран.

— Это ключ к решению задачи, — сказал он с азартом.

На экране я прочитал: «Image name:[20] SALONE DUAO: [SYSO] [SYS-EXE] DELETE. EXE»

— Так-так-так, — пробормотал я.

— Вот это слово, — уточнил он.

И показал пальцем на DELETE. Он вывел на экран несколько страниц подряд, выглядевших одинаково, но с разными словами в этом месте. Затем отдельно записал все эти слова вместе с временными данными, появляющимися вверху справа. Получилось следующее:

LOGINOUT 17.19.27.55 — 17.19.42.11

EDT 17.34.25.36 — 17.41.11.89

EDT 18.01.47.10 — 18.01.54.66

EDT 19.24.17.57 — 19.24.25.11

EDT 20.39.13.28 — 20.3920.94

DELETE 20.49.18.70 — 20.49.20.62

RENAME 20.49.21.06 — 20.49.22.48

RENAME 20.49.22.94 — 20.49.24.37

RENAME 20.49.24.82 — 20.49.26.22

DELETE 20.49.26.74 — 20.49.27.98

LOGINOUT 20.49.30.80 — 20.49.32.11

— Здорово, правда? — воскликнул Лассе Квендорф.

— Наверно, — согласился я.

— Речь здесь о том, — продолжил он объяснения, — что Бьёрн Уле подключился к системе в семнадцать девятнадцать. Эта операция заняла меньше пятнадцати секунд. Об этом можно судить по разнице данных в первой строке. Следующие четверть часа он вообще ничего не предпринимал. EDT означает, что он редактировал, иными словами, вывел на экран текст, с которым собирался работать. DELETE означает, что какая-то операция стерта из памяти вычислительного центра, a RENAME показывает, что какой-то файл получил новое имя. Временные данные дают информацию, сколько продолжалась работа с каждым отдельным текстом. Первая операция, к примеру, заняла меньше семи минут. Но это единственное, что на этой схеме имеет более или менее логичное объяснение.

Лассе оторвал взгляд от бумаг.

— Если верить этой информации, Бьёрн Уле в течение двух с половиной часов произвел три операции. В памяти машины заложено, что он работал с тремя упражнениями из курса «ДА1». Если взять информацию, которую мы можем получить обычным путем, то все выгладит совершенно нормально в отношении времени начала работы. Если же мы возьмем время окончания, то здесь уже ничего нормального нет, ведь оказывается, что процесс в каждом из трех случаев занимал всего лишь семь с половиной секунд. За семь с половиной секунд ты едва текст успеешь вывести на экран. Странно еще и то, что в самом конце он за каких-то четырнадцать секунд, даже меньше, произвел шесть различных операций. Думаю, такого скорого на руку человека просто не существует. А вот сама машина на это способна. Надо только заложить программу, скомандовать, что делать. И самое интересное в единственной строке, имеющей логическое объяснение, что следов происшедшего между семнадцатью тридцатью четырьмя и семнадцатью сорока одной в памяти машины нет. Если б все было нормально, мы бы имели возможность выяснить, с чем он на самом деле работал в эти семь минут, а в данном случае — нет. К тому же мы видим, что фактически две программы стерты из памяти машины. На основе этой информации можно предполагать, что кто-то за семь минут заложил программу. Составленную так, чтобы показать, будто Бьёрн Уле работал до без десяти девять. И, выполнив задание, программа самоуничтожилась.

— Это значит, — подвел он итог, — что версия, о которой мы говорили вчера, может оказаться правильной.

Внизу, по Ярлевеген прогромыхал трамвай.

— Вполне вероятно, все эти данные доказывают, что Бьёрн Уле Ларсен не повесился, а был убит, — сказал Лассе Квендорф с таким видом, точно стал чемпионом Тронхейма по игре в «Mah Jong».

Я был удручен, не отдавая себе полностью отчета почему. Я находился в таком глубоком отчаянии, что не помогали ни зажженный камин в «Трех залах», ни Сервантес, ни кофе, ни пирожные.

Я обнаружил доказательства, что совершено убийство. Или, вернее, Лассе Квендорф обнаружил данные, которые, по-видимому, можно использовать в качестве доказательства. Я оказался прав, но, сидя в одиночестве за столиком в кафе, никакой радости не испытывал.

От камина в «Трех залах» всего лишь несколько сот метров до тронхеймского управления полиции, где на третьем этаже располагается кабинет старшего следователя Морюда.

«Хорошо, что ты взялся за ум. Не дело это, когда непрофессионалы на досуге занимаются следственной работой», — так сказал бы он.

А что я сделал? Побывал в доме, где умер Бьёрн Уле Ларсен. Вместе с Марио съездил в усадьбу «Фьёсеид», да еще с Мюрму мы встречались. Но все это просто так, никакого плана расследования у меня не имелось. Да, верно, я действительно собирался вместе с Туре Квернму поговорить со всеми членами «Филконтакта», но что из этого получилось? Даже если и имелась какая-то связь между этими двумя убийствами и поездкой в Манилу полуторагодичной давности, она была от меня скрыта.

Единственное, что я мог предъявить, это листок с компьютерными командами и временем их исполнения.

Сидя в одиночестве за столиком в «Трех залах», я чувствовал, как меня захлестывает волна пессимизма. Будто та искорка жизни, что еще теплилась во мне, угасала вместе с огнем в камине.

Из бездумного транса меня вывел женский голос.

Я поднял глаза — Тереза Рённинг на своем, почти без акцента, норвежском пыталась привлечь мое внимание.

С нею были еще две женщины, одна норвежка, другая — азиатка.

— Это Марит и Лилль, — представила их Тереза, когда они сели за стол. — Марит работает в школе повышения образовательного уровня для иностранцев. А Лилль из Таиланда, она проходит вводный курс у Марит.

Мы пили кофе и вели беседу. Говорила в основном Тереза. Таиландская девушка молчала. У нее была такая же осторожная, чуть робкая манера поведения, как и у других азиаток, встречавшихся мне в последнее время. К тому же она все время поглядывала в сторону входной двери. И нервничала.

И он не заставил себя долго ждать.

Он не сделал никакого жеста, просто едва заметно повелительно кивнул. Этого оказалось достаточно. Лилль поднялась и последовала за ним к выходу, не сказав ни слова на прощание. Точно послушная собака, услышавшая команду хозяина.

— Муж, — сухо сказала Марит. — Он ее каждый день встречает после занятий. А если они вдруг заканчиваются раньше положенного, она обязана ждать его здесь. Он смертельно боится, как бы у нее не завелся кто-нибудь другой.

Она зажгла сигарету.

— Он еще не из худших. У нас в школе был случай с одной филиппинкой. Как-то ее муж, норвежец, выяснил, что она подружилась со своими товарищами по классу и иногда заглядывала с ними после занятий в кафе поболтать. И домой к одной подруге заходила, а он, понимаете ли, ничего об этом не знал. С тех пор мы ее больше не видели. Я решила полюбопытствовать. Думала, может, она заболела. Ну и зашла к ним. Так он меня и на порог не пустил. Сказал, что в школу она больше ходить не будет, потому что ему это не нравится. Все это, дескать, просто потерянное время. «Я ее не для того сюда привозил, чтобы она в школу ходила», — так и сказал. Буквально.

Она слабо улыбнулась, словно рассказала занятную историю.

Внезапно я догадался, что именно привело меня в такое отчаяние, когда я обосновался в «Трех залах».

Марио отсутствовал, когда я вернулся домой. Я сразу подошел к телефону и набрал номер Главного Управления уголовной полиции в Осло.