Воскресшая любовь - Мэдлин Хантер

Двумя днями позже Леона сопровождала Кристиана в ближайшую деревню, Уотлингтон. Они прошлись по магазинам, у галантерейщика Леона купила себе шпилек. Пока она выбирала шпильки, Кристиан обозревал полки с тканями.

– Вижу, этот магазин вас заинтересовал, – заметила Леона, когда они вышли на улицу.

– Я приходил сюда в детстве. С тех пор многое изменилось, как вы понимаете.

– Значит, теперь вы редко наведываетесь в эту деревню, не так ли?

Кристиан не мог вспомнить, когда был здесь в последний раз, если не считать того вечера, когда он приезжал на свадьбу к Брадуэллам.

– Да, не часто.

– Точно так же, как вы избегаете ходить на вечеринки и званые ужины. Или гулять в парке в праздничные часы. Все эти вещи вам несвойственны. Впрочем, как и это. – Леона слегка потянула за галстук, который был на шее у Кристиана. – Кажется, раньше вы не носили эту штуку.

– Ради вас я готов изменить свои привычки и время от времени надевать галстук.

Леона широко улыбнулась ему:

– Я польщена. Своим ухаживанием вы оказываете мне честь. Ведь вы слывете отшельником. Эти люди и суета вокруг – все это вам неприятно.

Оказалось, что не так уж неприятно, как думал Кристиан до этого. Даже сейчас, среди этой толчеи, в базарный день в Уотлингтоне, проклятие довлело над ним гораздо меньше, чем раньше.

Сейчас, рядом с Леоной, все было по-другому. Не важно – вели ли они беседу или грезили наяву о прошлых и будущих ночах, проведенных вместе, рядом с Леоной Кристиан познал вкус нормальной жизни.

– Не знаю, что вы себе вообразили, но должен сразу внести ясность: я не жертвую собой, – сказал Кристиан.

– Если бы даже вы в какой-то мере пожертвовали собой, я бы это пережила. Вы должны чем-то заплатить за то, что научили меня греху, сделали меня падкой на все эти порочные вещи. И за мою постыдную уступчивость.

– Я сделаю для вас все, чего бы вы ни захотели, Леона. Независимо от того, будете вы уступчивы или нет.

– Ловлю вас на слове, Кристиан, – сказала Леона, кладя шпильки в сумочку. – Возможно, когда-нибудь я попрошу вас сдержать это обещание.

Весьма вероятно. И не исключено, что он пожалеет о сказанном в порыве великодушия. От счастья он начал совершать глупости.

Леона смущенно улыбнулась. И Кристиан совсем потерял голову.

– Моя уступчивость уже вознаграждена. Так что вы мне ничего не должны.

Похвала Леоны так обрадовала Кристиана, что это ее рассмешило. Пока они шли, Кристиан обдумывал, каких еще уступок можно будет от нее добиться.

Разумеется, Леона заблуждалась. Он уже сейчас должен ей больше, чем сможет когда-нибудь дать. И дело было отнюдь не в наслаждении. Однако – хотела Леона этого или нет – она предупредила его сейчас, что, когда потребует у него вернуть ей долг, Кристиан должен будет заплатить слишком высокую цену: он заплатит за это потерей самой Леоны.

Истербрук так заморочил Леоне голову, что она утратила способность здраво мыслить.

Леона вошла во вкус и с восторгом предавалась страсти. Истербрук, искушенный в вопросах эротики, умел сделать так, чтобы их желания совпадали.

Наутро после шестой совместно проведенной ночи в Эйлсбери они завтракали в его комнате. Леона сидела в одной ночной рубашке, а на Кристиане были надеты только брюки. Несмотря на это, слуги, делая вид, будто не замечают этого, подавали им еду.

Леона наблюдала, как слуги суетятся, стремясь во всем угодить своим господам, и с удовлетворением отмечала про себя, что за последнюю неделю огромный дом словно ожил.

– Они рады вашему приезду, – сказала Леона.

– Кто?

– Слуги. Ваш приезд воодушевил их.

– Надеюсь; они не вообразят себе, что с этого момента мои визиты станут обычным явлением.

– Вам не нравится Эйлсбери-Эбби?

– Я всегда терпеть его не мог. А сейчас… – Кристиан пожал плечами.

Леона могла только гадать о том, почему Истербрук не любил этот дом, однако не осмелилась его расспрашивать.

Кристиан попытался сменить тему, но в конце концов они снова вернулись к разговору об Эйлсбери-Эбби.

– В детстве я ненавидел этот дом. С ним связано много неприятных воспоминаний. Мать боялась отца, и у нее были на то причины.

– Вы тоже его боялись?

– Только когда был ребенком. Потом я стал жалеть отца, а со временем – презирать. Теперь его уже нет в живых, и я стараюсь о нем не вспоминать. – Кристиан показал рукой на спальню: – На протяжении многих лет я отказывался пользоваться этими комнатами. Затем понял, что это извращенная форма сентиментальности. Да, я до сих пор не люблю Эйлсбери-Эбби, хотя всю эту неделю мне некогда было об этом думать.

– Однако экономка сказала, что ваша мама проводила здесь много времени. Писала стихи.

– Она уехала из Лондона и провела здесь, в уединении, последние несколько лет жизни. А мы все в это время жили в Лондоне. Мы навещали ее, и мать делала вид, будто интересуется нашей жизнью. Но она редко покидала библиотеку или спальню. Некоторые люди подозревали моего отца в тяжком преступлении. К сожалению, мать знала, что эти подозрения небезосновательны. – Помолчав, Кристиан добавил: – Она просто знала об этом, и все.

Леона удивленно посмотрела на него. Значит, он считал, что эти способности перешли ему от матери. Скорее всего Истербрук опасается, что может передать это своим детям. Вряд ли он хочет, чтобы его ребенок пережил то, что пришлось пережить ему.

У Леоны сжалось сердце: если Кристиан не желает, чтобы его ребенок повторил его судьбу, значит, он решил прожить жизнь, не оставив после себя потомства. Истербрук не хочет иметь детей.

– Она была права в своих догадках? – спросила Леона. – Что вам подсказывали ваши ощущения?

– Отца мучили угрызения совести. Он терзался чувством вины. Ожесточился и был испуган. – Кристиан сжал зубы. – Он убил из-за нее человека. Там даже и речи не было о чести. Это произошло не на дуэли. Он нанял кого-то, кто совершил убийство по его приказу.

Леона была поражена этим неожиданным откровением. Она даже представить себе не могла, какие мрачные тайны скрывались в прошлом семьи лорда Истербрука.

– Это точно? Вы узнали это благодаря вашим ощущениям, или есть факты, которые это подтверждают?

– Есть факты. Но лучше бы их не было. Мне так легче.

– В таком случае, возможно, ваши ощущения вас обманули. И ваша мать также могла заблуждаться, считая вашего отца виновным в смерти того человека. Никто не знает, но, возможно, он испытывал угрызения совести совсем по другим причинам. Вы сами сказали, что не обладаете способностью читать чужие мысли. Вы можете только интерпретировать свои ощущения. Прежде чем обвинять человека, я бы на вашем месте поискала доказательства. Правда заключается в том, Кристиан, что вы только предполагаете все это. Вы ничего не знаете наверняка.