Шоу Подбор (СИ) - Лямина Софья Ивановна

— Неожиданно услышать подобную точку зрения от девушки вашего статуса и окружения. — почему-то улыбнулся Агустини. — Мисс Оплфорд, вы разбиваете мне сердце, разрушая стереотип о милой, глупой и наивной девочке-колокольчике.

— Ох, где же мое воспитание! — воскликнула я, шутливо приложив руки к губам. — Ну ничего, обратитесь к выпускницам пансионата для благородных девиц. Там вы встретите много девушек, подходящих под ваше описание. Если желаете, могу поделиться номерком одного такого.

— А остались ли свободные девушки с вашего выпуска? — вопросил Агустини, недвусмысленно поигрывая бровями.

— Боюсь, что нет. — чистой воды правда. — Они все вышли замуж за военных. Ух ты, а я только сейчас поняла почему!

И правда ведь. Весь наш выпуск отличался широкими и примиряемыми взглядами, которые так любили военные. У нас была преподавательница, которая учила не делать поспешных выводов, основываясь на собственных эмоциях, а производить подсчет, принимая во внимание все точки зрения. Как-то на урок она принесла книгу с красной обложки, показала ее нам и сказала: «Эта книга — синяя!». Конечно, мы наперебой попытались уверить ее, что книга-то красная. Потратили на это половину от урока, приводя доказательства и аргументы в защиту своей позиции. В конце урока учительница повернула к нам книгу другой стороной, которая оказалась синей. «То, что кажется вам красным, для других может оказаться синим. Помните, девочки, что взглядов столько же, сколько и людей».

Это был одним из лучших уроков в моей жизни. К сожалению, наша учительница уже умерла, но память о ней до сих пор осталась с нами. И ее убеждения, противоречившие основным идеям, которые нам пытались вбить в пансионате, тоже живы. Она говорила, что не стоит рано выходить замуж, не пожив для себя. Уверяла, что главное в мужчинах не материальное состояние, а амбиции и интеллект, позволяющие это состояние заработать отдельно от рода. Она же и убедила нас в том, что умная женщина будет и красивой, и талантливой, и любимой. Да и вообще, мир на умных нас основывается.

Потрясающая учительница, прожившая до конца жизни на своих условиях. И уважением она пользовалась, и весь мир объездила, и свой след в истории оставила, и муж ее, к слову, тоже военный, до конца жизни любил. А все почему? «А потому, девочки, что сильный мужчина никогда не позволит себе отпустить любимую. От мужчины сильного нравственно самой уходить не хочется. Это такая вещь, которую чувствуешь подсознательно. Как зверь зверя».

— Хотя, постойте, кажется, я вас обманула. — улыбнулась я. — Кое-кто все же остался свободен.

— И кто же это? — заинтересованно подался вперед Агустини.

— Я, — оповестила мистера Габора, растянувшего губы в лукавой улыбке. — но вы не закончили свой рассказ. Почему же вы смотрите на море столь преданным взглядом?

— Я получил ранение, когда остался одним выжившим на корабле. Потерял много крови, лежал на краю тонущего корабля и смотрел на море. Думал, что эта синева останется последним моим воспоминанием. — признался Агустини, сохраняя небрежный тон, хотя пальцы его сильнее сжали упряжку. — Тогда я понял, что столько лет провел в море, но ни разу не видел его настоящим. Таким, как в тот момент. У меня же ни семьи нет, ни родителей. Так уж вышло, не стоит мне сочувствовать. Я не одинок и жалости не заслуживаю, мисс Оплфорд. Зато вот море считал своим отцом, да и матерью тоже. Тогда лежал на спине, глядел на него и думал: «Как же так?». Смотрел на него, а ни страха, ни сомнений, только горечь от того, что жизнь во всех ее красках не испробовал. В тот день умереть мне было не суждено, как раз подоспела поддержка, возглавляемая Клоделем, меня выходили, вылечили, а воспоминание осталось. Как только операция закончилась, а меня из-за ранения отправили домой, я и решил, что хватит. Пора бы и пожить для себя. Море же до сих пор уважаю.

Я молчала, не зная, что сказать. Сил хватило только на то, чтобы поддерживающе сжать руку мистера Габора, что оказалось сложно, учитывая расстояние между конями. Да и что тут скажешь? Агустини моя жалость была не нужна, а все, что он хотел услышать, ему уже наверняка сказали. Смерть — это личный процесс, общение тебя и мира. Последние слова, осознание потерь и утрат, побед и проигрышей, покоренных вершин и того, до чего даже не добрался. Вот только не каждый получает второй шанс. А Габор получил. Нужно этим пользоваться.

Собственно, это я ему и сказала. Тихо, но глядя в глаза. Агустини кивнул, задумавшись о чем-то своем. Я же продолжили разглядывать голубые просторы. Вспышка молнии показалась совсем близко, на секунду заставив прикрыть глаза, по которым резанул резкий свет. Гром раздался секунд через десять, заставив некоторых девушек испуганно вскрикнуть. О дожде нас предупреждали, а вот о грозе — нет.

— Дамы и господа, — донесся издалека голос президента. — в связи с неблагоприятными погодными условиями мы вынуждены попросить вас вернуться в резиденцию рода Арчибальд. В качестве извинений за испорченный вечер вас ожидает общий праздничный ужин.

Раздался смех, радостные хлопки и ироничные замечания. Но все, сохраняя благосклонное расположение духа, направились в сторону резиденции. Атмосфера, несмотря на собирающийся над головами ливень, словно посветлела. Дамы ликовали!

Вскоре узкая дорожка сменилась широкой, проходящей прямо через лесную чащу. Похоже, возвращаться в резиденцию предстояло иным путем. Я ожидала, что обогнув скалу, мы выйдем на прежнюю тропинку. Впрочем, какая разница? Главное — это оказаться в резиденции до того, как хлынет ливень.

Однако моим надеждам не суждено было сбыться. Над головой вспыхнула стрела молнии, осветив округу белесым сиянием и электрическим шумом. Словно что-то замкнуло. И спустя несколько долгих секунд, преисполненных ожиданием, последовал угрожающий раскат грома. Такой, что будь поблизости тонкое стекло, оно затрещало бы. На меня упала первая капля. Лошади спутников начали нервно всхрапывать, косясь в сторону, и только мой Конь равнодушно зыркнул на небо, даже не удосужившись ускорить темп. Напротив, кажется, совсем замер.

— Мисс Оплфорд, вам помочь? — вопросил инквизитор, заставив свою лошадь остановиться невдалеке от меня.

Нас, загородивших путь, огибали по сторонам. Никто не решился выразить возмущение инквизитору, замершему посреди дороги.

— Нет, благодарю, мистер Арчибальд. — сохраняя спокойствие, произнесла я, поудобнее перехватив пластиковую уздечку.

Конь решил пожевать травы, абсолютно игнорируя мои попытки привести в действия живой вид транспорта. Еще и ухом раздраженно дернул, когда я посмела выразить недовольство. Не конь — монстр!

В очередной раз вспышка молнии прорезала пространство, заставив коня одной из девушек встать на дыбы. Не представляю, каких усилий стоило конкурсантке удержаться в седле. Извинившись, инквизитор поспешил на помощь мисс. Я же, кусая губы, осознала, что осталась одна. Вернее, я замыкала наше шествие.

— Ну же, — взмолилась я, не желая отстать и остаться на тропе одна. — давай догоним группу.

Ибо показалось мне, что речь конь воспринимает лучше, чем мои жалкие попытки в силовой форме заставить его двигаться вперед.

А спины людей, входящих в состав нашей группы, были уже далеко впереди. Когда небо озарила вспышка молнии, сразу же раздался свистящий звук и клубы пыли поднялись в воздух вокруг коня, врезавшись в глаза. Я воскликнула, одновременно давясь этой пылью. Где-то на задворках сознания мелькнула кричащая мысль, что молния угодила прямиком в землю рядом с нами. Конь, решивший, что ситуация патовая, сделал ленивый шаг вперед, подняв уши торчком. Аллилуйя!

Раздался заход грома, напоминающий оружейный залп. И землю хаотично, совершенно с разных сторон, в самых непредсказуемых местах разрывало, словно из самых недр наружу стремилось вылезти нечто. Грянул дождь. Он большими и холодными каплями опускался на землю, лишая возможности разглядеть происходящее. Да какого черта здесь твориться?!