Профессорятник - Юрий Никифорович Гладкий

В штате самого колледже был и свой мулла — весьма продвинутый и не в меру шустрый. Из рукава он частенько жадно потягивал сигарету, а во рту практически постоянно держал насвай (или наё) — жевательный табак. Этот никотиносодержащий продукт, представляющий из себя маленькие зеленые шарики, зернышки с неприятным запахом и вкусом, магометане закладывают под нижнюю, или верхнюю губу и ждут «кайфа». (Кое-кто из «нашего брата» тоже решил изведать этого продукта, но потом жаловался на сильное жжение слизистой ротовой полости, тяжесть в голове, апатию, резкое слюноотделение и т. д.). Но особенно сильно напугало нас предложение муллы доставить нам (естественно, не бескорыстно) «девочек» прямо на дом. С большой долей вероятности подобная сделка могла закончиться для нас плачевно (в лучшем случае — остаться без символов Фаберже, притом даже не дотронувшись до «Семеновичей» обещанных пуштунок), не говоря уже о нравственной стороне дела. Но, вообще-то, по одному мулле мы не склонны были делать выводы о морали местного духовенства — у нас ведь тоже встречаются и прелюбодеи в рясах, и попы-расстриги, не говоря уже об оборотнях в погонах.

В целом Кабул — это вам не Душанбе: духом секуляризма здесь и не пахнет. Человек с момента рождения и до смерти строго живет по законам шариата. Без муллы не обходится ни рождение ребенка, ни обряд обрезания, ни свадебные церемония, ни, тем более, похороны. Так что, малейшее проявление неуважительного отношения к традициям шариата могло закончиться плохо.

59. Кабул: Четурасти? Хубасти? Джурасти?

Не раз приходилось видеть как «доблестные» афганские солдаты, охраняющие те или иные объекты, бросали автомат на землю, поворачивали фуражки козырьком назад, а лица на запад (в сторону священного камня «Кааба» в Мекке) и, расстелив молитвенный коврик (джай-намаз), начинали усердно молиться, сопровождая обряд соответствующими движениями. А учитывая, что намаз совершается пять раз в день, всегда возникал вопрос о боеспособности подобного воинства Думалось: если от молитвенного обряда освобождаются не только больные люди и старики, но даже путники в дороге, то почему бы исключение не предоставить лицам, охраняющим жизнь других людей (в частности, нас в особом микрорайоне столицы)? Немного странно все это, но ... не нашего ума дело.

Нас, представлявших не вполне благоустроенную страну (пол-России все еще живет с «удобствами во дворе», и, между прочим, это никого не «колышет»!), сильно омрачала нищета местных жителей, фактическое отсутствие медицины и социальных пособий, их постоянное недоедание, а то голод. Выносившееся во двор ведро с мусором тут же выхватывалось из рук ватагой черноголовых лупоглазых мальчишек, надеявшихся найти в нем хоть что-то съестное. Сердце сжималось от боли, вне зависимости от того, чьи это дети — сторонников правившего режима или душманов. Конечно, некоторые из нас (к сожалению, далеко не все) время от времени ощущали себя в роли спонсоров (дарили хлеб, масло и некоторые другие продукты), но подобно тому, как на погосте всех не оплачешь, так и не утешишь всех страждущих и не накормишь всех голодных.

Обращаясь к деликатной теме, связанной туалетным этикетом в Афганистане, нам вспомнился шутливый, но в меру «креативный» вопрос: что главное в хвойном лесу Оказывается, главное там — туалетная бумага. В экстраординарных условиях Афганистана, где вместо хвойного леса — «щебнисто-каменистое царство», и вопрос, и ответ на заданную тему звучат по-другому.

До Кабула автор имел некоторое представление об «истинном» исламском туалете, например, о том, что входить в туалет следует с левой ноги и, соответственно, выходить с правой, в обоих случаях прочитав специальную мольбу, что поза справляющего нужду должна быть сориентирована в зависимости от местоположения Мекки (точнее: Киблы — священного камня Каабы); что нельзя мочиться в стоячую воду, использовать правую руку для подмывания, приносить Коран в места отправления естественных надобностей и читать его; что строго воспрещается справлять нужду у мусульманских могил, в банях, в тени, на дороге, в общественном саду, у плодоносящих деревьев, возле источников и т д. (для иноверцев кажутся забавными установки, порицающие мочиться в норы и против ветра, а также использовать, вместо воды или туалетной бумаги, кости, еду и т. д.).

В самой столице многие жители имеют смутное представление о канализации и даже центральном водопроводе. Одноименная со столицей речка (шириной несколько метров и глубиной — «воробью по колено») является главной городской канализационно-сточной канавой. Жители выкидывают в нее всякую дрянь, вода в «реке» не просто мутная, но аспидно-черная, будто тушь. Вонь стоит невыносимая. И вы не поверите: в этой канаве часто плещутся дети. Здесь к месту самое последнее слово на языке дари из вынесенных в заглавие: четурасти? хубасти? джурастид (Как жизнь? Как дела? Как здоровье?).

Туалет бедной кабульской семьи, ютящейся за высоким саманным дувалом на окраине города, представляет собой разновидность российских «нужников» — вырытую в земле яму, покрытую досками или другим конструкционным материалом со щелью посередине. Но в таком сооружении, закрытом от глаз и оборудованном крышей, справа непременно находится кувшин с водой, а слева короб с камешками, выполняющими функцию туалетной бумаги. Что же касается путников (и путниц), то справление нужды происходит в сидячем положении прямо у дороги, и выручают их не только камешки, но и широкополые длиннющие рубахи и паранджи, спасающие от посторонних глаз.

Увлекшись туалетным этикетом, как бы нам не забыть о кабульских базарах. Торговое сердце столицы — проспект Майванд, со своими базарами, бесконечными рядами лавок, дуканами, магазинами и мастерскими, шашлычными, чайными, парикмахерскими и т. д. Здесь расположен не только знаменитый базар Ч.ар-Ч.ата («Четыре арки») — настоящий лабиринт узких и кривых улочек и переулков, но и главный кабульский базар — Миндаи, к которому вполне применим турецкий штамп «базар в Стамбуле гудит как улей». Здесь, действительно, — неисчислимое скопище людей, тараторящих на дари, перебивающих друг друга, торгующихся, то воздевающих руки к небу, то прижимая их к сердцу. Очень забавное зрелище для шоурави, то есть для нас. Правда, есть категория торговцев, немногословных и очень важных с виду, с тюрбанами на головах — это сикхи, продавцы цветного шелка, легкой парчи и тяжелого бархата.

«Оприходоваться» нам приходилось, главным образом, на близ расположенном небольшом «маркете», где приобретали в дуканах длинные, полуметровые лепешки («лыжи»), крупы, арбузы и дыни, знаменитые восточные специи и сладости, пакистанские и китайские чаи, кофе, некоторые предметы домашнего обихода. А вот уже «прибарахлиться» ездили на Миндаи —