Генерал в Белом доме - Роберт Иванов

Прошло с тех пор более 40 лет, но я хорошо помню разговор с одним из бывших советских военнопленных, который после окончания войны провел в заключении одиннадцать лет. Его, выпускника МВТУ им. Н. Баумана, призвали в саперные войска, воевал он на Волховском фронте, где и попал в плен. Находился в Восточной Пруссии на земляных работах, позднее был «сдан в аренду» прусскому фермеру.

После освобождения проходил спецпроверку в г. Козельске, чем-то не понравился работнику спецслужб, ведшему его дело, и последний принял решение направить его в лагеря. Военный прокурор – фронтовик с нашивками за ранения – отказался санкционировать это решение, очевидно, проявив солидарность с судьбой товарища по оружию.

Но, к несчастью для бывшего офицера-сапера, прокурора перевели на новое место службы, а его преемник не замедлил подписать решение об осуждении бывшего советского военнопленного.

Я передаю эту историю со слов пострадавшего и, конечно, не ручаюсь за точность и объективность всего изложенного. Однако надо было видеть и слышать рассказ этого человека, который прошел и фашистские и советские лагеря, чтобы понять, насколько несправедливо, правильнее сказать кощунственно, было отношение власть имущих кругов страны к жертвам той страшной войны.

К концу войны 11 млн немцев сдались в плен. Из них 5 млн – американцам. По приведенным Бишофом и Амброузом данным, в Германии умерли 56 тыс. военнопленных. Авторы отмечают, что это очень небольшое число, с учетом того что в американской зоне оккупации было очень трудно с продовольствием, так как это в отличие от советской сельскохозяйственной части Германии – промышленный район. Германия была разбита бомбардировками союзной авиации и боевыми действиями, особенно пострадала инфраструктура страны. Доставлять продовольствие из США было практически невозможно, так как морские суда были заняты перевозкой войск из Германии на Тихоокеанский театр военных действий.

Исключительно тяжелым было положение советских военнопленных. В 1941 г. 2 млн из 3,3 млн пленных советских военнослужащих – 60% – умерли от голода и болезней, были убиты СС. К 1944 г. из 5 млн советских пленных в живых остался всего 1 млн. В тяжелом положении были 132 тыс. американских и английских военнослужащих, взятых в плен японцами. 27% из них погибли в лагерях для военнопленных. Жестоко обращались немцы с пленными американцами и англичанами, особенно с теми, кто попал в плен в Арденнах[410].

Авторы приводят данные о том, что половина приблизительно из 2-х млн немецких военнопленных, нахолившихся в СССР, т. е. 1 млн, погибли. Все немецкие военнопленные, находившиеся в западных странах, были освобождены к концу 1948 г. Последние немецкие военнопленные вернулись из Советского Союза в 1956 г.

После форсирования в начале марта 1945 г. Рейна война для союзных армий, возглавляемых Эйзенхауэром, фактически закончилась. Вернее, это было новое, своеобразное издание «странной войны» 1940 г. На этот раз «странный» характер войны заключался в том, что немецко-фашистские войска сотнями тысяч без боя сдавались англо-американским войскам, но с отчаянием обреченных сражались на Востоке. Показательно, что только с 1 по 18 апреля союзники взяли в плен 317 тыс. солдат и офицеров противника, в том числе 24 генералов[411].

В книге американского историка У. Спара и отечественного историка Н. Яковлева «Полководец Г. К. Жуков: взлет и падение», приводится послание Сталина Эйзенхауэру от 3 апреля 1945 г., в котором говорится, что «немцы на Западном фронте на деле прекратили войну против Англии и Америки», что немецкое командование согласилось «открыть фронт и пропустить на восток англоамериканские войска».

Рузвельт отреагировал на это заявление крайне болезненно, он отверг обвинения Сталина, выразив «крайнее негодование в связи с таким гнусным неправильным описанием моих действий или действий моих подчиненных».

У. Спар и Н. Яковлев подчеркивают, что в книге американского исследователя А. Брауна «Последний герой» (1982) об «отце ЦРУ», генерале Доноване, процитированы приведенные слова Сталина и сказано: Сталин «был очень близок к истине»[412].

Отгремела последняя великая битва Второй мировой войны – сражение за Берлин. Столица гитлеровской Германии лежала в дымившихся развалинах как символ крушения фашизма.

Для союзных войск война кончилась еще до завершения битвы за Берлин. С присущим ему лаконизмом Эйзенхауэр докладывал Объединенному комитету начальников штабов и британскому генеральному штабу: «Миссия союзных вооруженных сил завершена в 2 часа 41 минуту по местному времени 7 мая 1945 г.»[413].

Сообщение имело в виду, что 7 мая 1945 г. в 2 часа 41 минуту в Реймсе западные союзники подписали предварительный протокол о капитуляции германских войск. На Западе войну считали уже законченной. США и Англия предложили, чтобы 8 мая главы правительств трех держав официально объявили о победе над Германией. Советское правительство не могло согласиться с этим предложением, так как немецко-фашистские войска, капитулируя перед западными союзниками, продолжали оказывать Красной Армии ожесточенное сопротивление. По согласованию между СССР, США и Англией, которое было достигнуто 7 мая, процедуру в Реймсе было решено считать предварительной капитуляцией. Союзники приняли решение подписать Акт о капитуляции 8 мая в Берлине. Совместно подписанный в Берлине официальный Акт о капитуляции является единственным документом, зафиксировавшим полную и безоговорочную капитуляцию всех вооруженных сил фашистской Германии[414].

А потом были теплые встречи союзников, которые шли навстречу друг другу в течение четырех лет самой жестокой в истории человечества войны.

Вскоре после капитуляции Германии состоялась встреча Эйзенхауэра с Жуковым. В конце июля 1972 г. в Абилине Джон Эйзенхауэр рассказывал мне, что Дуайт многого ждал от встречи с советским маршалом и что его ожидания полностью оправдались. Отец, говорил Джон, высоко ценил полководческий талант Маршала Жукова, его личные качества. Для него Жуков был воплощением всех положительных качеств русского солдата.

По словам Джона, Маршал Жуков также с большим интересом отнесся к встрече с Эйзенхауэром. У этих двух людей было о чем поговорить и что вспомнить. Позади остались четыре года тяжелейшей войны. Поражения и победы, разочарования и надежды, и самое главное – триумфальная победа союзного оружия.

О первой встрече Эйзенхауэра с Жуковым мне подробно рассказывал Милтон Эйзенхауэр. «Встреча с Жуковым, – говорил он, – была исключительно дружественная и сердечная».