1937. Трагедия Красной Армии - Олег Сувениров

Командующий военно-воздушными силами УрВО комдив А.Т. Кожевников был арестован 13 февраля 1938 г., а уже через шесть дней постановлением окружной парткомиссии УрВО исключен из рядов ВКП(б)325. Командир Особой кавдивизии им. Сталина комдив Н.И. Точенов состоял членом ВКП(б) с 1919 г. За время командирской службы парторганизация зорко следила за каждым его шагом и спуску не давала. За период 1926–1933 гг. на него трижды налагались партвзыскания (за невыдержанность и грубость с подчиненными; за неправильный подбор кандидатов в авиашколу; за укрытие факта службы в 1916–1917 гг. рядовым в конно-жандармском дивизионе). Но время шло, уроки извлекались, взыскания снимались… А вот когда комдива Точенова 8 июня 1937 г. арестовали, тут уже было не до обычных взысканий. 11 июля 1937 г. он был исключен из рядов партии в связи с арестом органами НКВД326.

Вообще формула «исключен из партии в связи с арестом по настоящему делу» довольно часто встречается в надзорных производствах. Так сказано, например, о бывшем командире 39 сд ОКДВА, члене ВКП(б) с февраля 1917 г. комдиве Д.С. Фирсове327, а также в делах бывшего помощника командующего ОКДВА по материальному обеспечению, члена ВКП(б) с 1919 г. дивинтенданта Г.А. Дзызы328, бывшего члена Военного совета Уральского военного округа, члена ВКП(б) с 1918 г. дивизионного комиссара А.В. Тарутинского329, бывшего члена Военного совета Сибирского военного округа дивизионного комиссара Н.А. Юнга330 и многих других.

Исключение из партии арестованных органами НКВД проводилось сверхоперативно. Некоторые партийные комиссии чуть ли не в «социалистическое» соревнование вступали: кто быстрее исключит… Окружная парткомиссия Уральского военного округа исключила из партии командующего войсками округа комкора И.И. Гарькавого через шесть суток после его ареста331, а парткомиссия Амурской военный флотилии сделала это с начальником политотдела флотилии дивизионным комиссаром В.С. Винокуровым уже через пять суток332. Начальник Центрального аэроклуба СССР комбриг М.С. Дейч был исключен из партии через два дня после его ареста333. Абсолютный рекорд поставили в г. Куйбышеве, где арестованного 4 октября 1937 г. заместителя начальника политуправления ПриВО дивизионного комиссара М.П. Бартера сумели исключить из рядов ВКП(б) (в которой он состоял с 1917 г.) в тот же день. Ведь «НКВД никогда не ошибается».

Ритуальный механизм обязательного исключения из партии перед осуждением и расстрелом действовал безукоризненно, так, словно соборование православного перед кончиной. Из более чем двух тысяч изученных мною надзорных производств, только в одном – на осужденного 2 октября 1938 г. к расстрелу комдива М.Н. Шалимо мне попалась такая запись: «Данных об исключении из партии осужденного не имеется»334 (но партбилет-то был исправно отобран при аресте и у него).

Итак, армейские и флотские парторганизации, руководимые и направляемые военными комиссарами и целой сетью политических управлений и отделов, в подавляющем большинстве случаев бросили военных партийцев, попавших под подозрение Особых отделов. Хуже того, своими чуть ли не сплошными исключениями «неблагонадежных» из ВКП(б) партийные организации давали как бы «наводку» особистам: парторганизация РККА в целом не только не встала на защиту своих ложно обвиняемых сынов, но бросила их, обрекла на заключение в застенках НКВД, подобно тому как древних христиан кидали диким зверям на растерзание…335

Еще раз хочу заметить, что подобную ситуацию было бы неправомерно рассматривать как следствие выхода НКВД из-под контроля партии. Здесь надо различать далеко не одинаковые уровни в структуре партии: местные парторганизации, не говоря уже о рядовых коммунистах, и центральное руководство. Так вот, что касается партийного Центра, то из-под его повседневного наблюдения, надзора и полного контроля органы НКВД никогда и ни на минуту не выходили. Политбюро ЦК ВКП(б), и прежде всего такие его члены, как Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Андреев, неослабно контролировали каждый шаг НКВД. Именно они ставили наркомату генеральную задачу по осуществлению массового террора. И так же как они сами абсолютно не считались с волей и пожеланиями партийных низов, то позволили и органам НКВД действовать на местах подобным же образом. Сами же партийные низы, чувствуя свою беззащитность и обреченность, отдавали на заклание товарищей по партии и равнодушно ждали своего смертного часа…

Кто же сохранялся, кто «правил бал» в армейских парторганизациях? Прежде всего те, кто активно выявлял и исключал. Многие из них торжествовали временно. Они, быть может, и не подозревали, что и над их головами уже занесен топор, который и опускался в свой черед. Продолжали функционировать и те, которые, возможно, не зная об этом, следовали наставлению Эпикура: «Проживи незаметно». Это молчаливое большинство, покорно выполняющее любые пожелания вышестоящих, volens-nolens было соучастником погрома в парторганизации РККА.

Позорная роль армейских и флотских военных комиссаров, политорганов и парторганизаций в трагедии РККА в 1937–1938 гг. была сыграна и, собственно, закончена в ее первом акте – в процессе беззаконных массовых арестов безвинных военнослужащих с фактического согласия и даже одобрения комиссаров, политорганов, парторганизаций. Теперь, когда птичка оказалась в клетке, мнение партийных организаций уже никого не интересовало. И они – военные комиссары, политработники, парторганизации, как правило, ничего не знали, что творится с выданными ими вчерашними большевиками на предварительном следствии, в суде. Узнавали лишь, и то не всегда, что очередной «враг народа» уничтожен.

Последняя надежда оставалась на прокуроров, особенно военных. Уж они-то, казалось, на то и поставлены, чтобы строжайшим образом блюсти закон, не допускать безвинного ареста хотя бы одного человека. Прокурором Союза ССР в январе 1935 г. был назначен работавший до того прокурором РСФСР А.Я. Вышинский. Имя этого образованного и опытного профессионала было широко известно в стране и в армии прежде всего по его какой-то исступленной риторике на судебных процессах с непременным требованием смертной казни «врагам народа». Позднее Роберт Конквест метко и справедливо назовет его «режиссером человеческой мясорубки»336, а тогда Сталин не мог налюбоваться усердием и талантами своего выдвиженца и, по некоторым свидетельствам, одарил его завидной по тем временам характеристикой: «умный прокурор»337. За такой высокой словесной оценкой «вождя» воспоследовала высшая награда страны. 20 июля 1937 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утверждает проект постановления ЦИК СССР: «За успешную работу по укреплению революционной законности и органов прокуратуры наградить т. А.Я. Вышинского орденом Ленина»338.

Об истинном отношении Вышинского к праву и законности можно судить по его шифрограмме всем прокурорам в связи с совершенно секретным оперативным приказом Ежова № 00447 от 30 июля 1937 г., в которой, в частности, говорилось: «Соблюдение процессуальных норм и предварительные санкции на арест не требуются»339. Вот что такое Вышинский без личины. Такая позиция прокурора СССР имела тем более негативное значение, что Главная военная прокуратура тогда в штатах НКО не состояла (числилась в Прокуратуре СССР).

Несмотря на значительные трудности, все же военному ведомству удалось несколько увеличить количество сотрудников военных прокуратур. Если в 1931 г. в стране насчитывалось всего 130 военных прокуроров (вместе с помощниками прокуроров) и 145 военных следователей, то к 1 января 1935 г. их число возросло соответственно до 199 и 234. У военных прокуроров имелся солидный партийный стаж, а 20 человек вступили в партию еще в 1917 г., а то и ранее. Многие имели значительный опыт практической военно-судебной работы. Но подлинным бичом решавших человеческие судьбы военных прокуроров была совершенно неудовлетворительная общеобразовательная подготовка большинства из них. Ведь и их отбирали, и назначали не столько по профессиональной подготовленности, сколько по партийности и политической преданности партийной верхушке. Вот и получилось, что через 16 лет после создания РККА 45 % военных прокуроров (с помощниками) имели только низшее образование. А у военных следователей таких было даже больше половины (52 %)340.

В 1936 г. на службе в РККА состоял довольно значительный отряд военно-юридических работников (883 человека), удостоенных персональных военных званий. Из них 228 человек в званиях среднего начсостава (54 младших военюристов и 174 военюриста), 531 человек – в званиях старшего начсостава (192 военюриста 3-го ранга, 139 военюристов 2-го ранга и 200 военюристов 1-го ранга) и 124 человека – в званиях высшего начсостава (99 бригвоенюристов, 21 диввоенюрист, 3 корвоенюриста и 1 армвоенюрист)341.

На 1 апреля 1938 г. в военных прокуратурах РККА имелось по штату 256 военных прокуроров, их заместителей и помощников и 244 военных следователя342. В июле 1938 г. главный военный прокурор предложил в целях поднятия престижа в войсках военно-юридических работников включать их в военно-политический состав. На соответствующей докладной записке ГВП имеется помета: «…т. Щаденко заявил – предложение т. Розовского учтено и юридические работники входят в графу политработников. 9/VIII. Кузнецов»343. Для пополнения кадров военной прокуратуры к середине февраля 1940 г. областными комитетами ВКП(б) были отобраны и рекомендованы коммунисты в счет «100»344.